Первый кубанский («Ледяной») поход - Сергей Владимирович Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Переправа затянулась. Железнодорожный мост не имел сплошного настила, а только две доски посредине рельсового пути. Если конь оступался и проваливался между шпалами, стоило больших усилий вновь поставить его на мостки. Нервы у всех были страшно натянуты, подойди спереди или с хвоста колонны красный броневик – нам пришлось бы жарко! Кто-то не выдержал и решил переехать речку вброд; мы только услышали душераздирающий крик «Ратуйте!» погибающего в болоте… Только к утру, закончив благополучно переправу, мы прибыли в станицу Дядьковскую.
Не успели там спешиться – вот тебе и приемщики за серебром тут как тут: «Сдавайте!» Приняли они от нас серебро, а с ним, как процент, пару «теплых слов» и комплиментов за то, что бросили его в колонке.
В станице Дядьковской сосредоточилась вся небольшая белая армия. Проходя по улице, я увидел, как в одном из дворов садился на лошадь генерал Марков, страшенный ругатель, но за свое бесстрашие и заботу о подчиненных любимый всей армией. К нему подошел какой-то доктор: «Ваше превосходительство, правду ли говорят, что мы окружены?» – «Совершенно верно, мы окружены», – спокойно ответил Марков. Опустившись в седло, он посмотрел на доктора: выражение лица последнего было не из веселых. «Знаете, доктор, г… тот начальник, и г…ые те войска, которые не прорвут окружение. До свидания!» И генерал Марков выехал со двора.
После дневки мы двинулись в направлении хутора Журавского. Наш отряд шел в авангарде. Генерал Эрдели следовал за нами. Я был начальником головного разъезда. В дозоре, не помню с кем, шел мой брат. Дело было к ночи, и мы шли на сокращенных дистанциях. С гребня я заметил, что по ту сторону виднеются какие-то люди. Выскочил к дозору. Брат докладывает: «Здесь красная застава. На вопрос: «Кто идет?» – я сказал, что казаки с хутора Малеванного. «По мобилизации?» – «Да». Говорю брату: «Ты им скажи, что сейчас подъедет остальная группа», а сам мотнулся к взводному, Донского войска есаулу Алексееву, из молодых, но отличному боевому офицеру. Весь взвод на рысях двинулся через гребень. На ходу Алексеев распорядился: «Спешимся и смешаемся с ними, а как я зажгу спичку – разом кончать».
Красная застава вышла из хаты, даже не захватив винтовок. В этот момент на конце гребня появился выехавший вперед генерал Эрдели. Кто-то из красных крикнул ему: «Товарищ, у тебя подпруга распустилась!» Генерал ничего не понял сразу; я потянул его за рукав вниз и сказал: «Это красные. Сейчас все будет кончено». Объяснять было некогда. В этот момент вспыхнула спичка, раздались выстрелы, и застава была полностью ликвидирована. Только двое успели прыгнуть в речонку, но и они не ушли.
Много прошло времени с тех пор. Забываются числа, имена и названия. И хоть много написано про общий ход Белой борьбы на Кубани, а вот такие небольшие инциденты в литературу не попадают. А жаль. Ибо по ним нашей молодежи будет легче дать правильную оценку той борьбы.
1-я офицерская батарея в Кубанском походе[342]
Выступление Юнкерской батареи в Корниловский поход[343]
9 февраля 1918 года, в 22 часа, Юнкерская батарея выступила в свой 1-й Кубанский поход. Люди и лошади, утомленные дневным боем, не успевшие еще отдохнуть, напрягая последние усилия, с трудом вытягивали свои ноги из рыхлого снега. Батарея шла в главных силах. Впереди шли обозы с ранеными, ехавшими на автомобилях, санях, подводах и реквизированных извозчиках. Прикрывать отступление остались: Студенческий батальон и одна офицерская рота, которые боя не вели, вследствие пассивности противника, и вскоре присоединились к хвосту общей колонны. Было темно, и нельзя было разобрать, каков численный состав колонны, и поэтому первый раз, генералам Корнилову и Алексееву удалось подсчитать свои силы только утром, после переправы через Дон.
Никто не знал, куда мы идем, и только по мере нашего продвижения стало выясняться, что мы держим путь на станицу Аксайскую. Колонна растянулась версты на три. В ночной тишине слышался скрип колес и саней и дикий крик возниц, понукавших выбивающихся из сил лошадей. Накатанной дороги не было, и потому версты через четыре, нам стали попадаться на пути брошенные машины, подводы, походные кухни и прочее, все завязшее в снегу. Все приводилось в полную негодность, по всему видно было, что люди, идущие по дороге, не хотели оставить врагу ничего, могущего пойти ему на пользу.
Впереди главных сил, пешком, увязая в снегу, шел генерал Корнилов, один только знавший, куда и зачем идет эта горсть храбрецов, выражающая своим походом протест всему миру. Труден и бесконечно долог показался ночной переход.
10-го стало светать, и в полумраке показался переезд железной дороги Ростов – Новочеркасск. Дабы прикрыть от бронепоезда со стороны Ростова, была послана в его сторону подрывная команда, которой ставилось задачей взорвать имеющиеся на пути небольшие мостики и разобрать в нескольких местах путь, что и было выполнено.
Дойдя до полотна, голова колонны повернула в сторону станции Аксай и пошла по полотну, прыгая и громыхая подводами по шпалам. Батарее также пришлось свернуть на полотно, и с большим трудом удалось направить ее по желаемому пути, снимая орудия с передков, выпрягая уносы и перетаскивая через рельсы передки на одних корнях, а орудия на руках и без того уже уставших и промерзших юнкеров. При дальнейшем следовании на пути колонны встречались железнодорожные мостики, дыры между шпалами, которые приходилось юнкерам закладывать досками и встречающимся на пути подручным материалом. Двигаться через такие животрепещущие мостики нужно было осторожно, т. к. лошади копытами проваливались в щели, а после прохождения каждого орудия настилка настолько портилась, что приходилось ее вновь ремонтировать, что затрудняло и замедляло движение батареи.
Только к 6 часам батарея добралась до станицы Аксайской, где была размещена по квартирам и имела возможность отдохнуть два часа после трудного перехода, в ожидании своей очереди для переправы через Дон. Моста, вследствие того что он плавучий, а Дон замерз, не было. Переправа производилась по льду, а он был так тонок, что приходилось переправляться
