Воин - Дмитрий Колосов

Латалия сдержала свое слово. Конан и все захотевшие уйти с ним, получили возможность беспрепятственно покинуть город. Впрочем, даже пожелай царица разделаться с киммерийцем, она вряд ли смогла бы сделать это. Нашествие серых каннибалов потрясло державу амазонок. Погибло около двух тысяч девушек, почти все деры, большая часть ферулов. Аржум был разрушен, а главное — завален десятками тысяч трупов. Гниль и зараза пропитали опустошенный город от основания стен до шпилей башен. Прощаясь с Конаном, новая царица сказала:

— Видимо, нам придется строить новый город.

Киммериец молча пожал ей руку. События минувшего дня примирили его с амазонками. Похожие чувства испытывали и воительницы по отношению к мужчинам. Многие из ферулов заметили это и изъявили желание остаться в Амазоне. В их числе был кушит Алим. Плотоядно поглядывая на Латалию, чья великолепная фигура не могла не привлечь внимания, он пояснил Тенансу и Конану, пытавшимся уговорить его отправиться с ними:

— Им уже не удастся вернуть прежние порядки. Силы амазонок подорваны. Да и мы уже не те. Мы имеет оружие и полны решимости защищать себя. А кроме того, амазонки наглядно убедились, что мужчины в военном деле стоят не меньше женщин.

Действительно, воительницы в должной мере оценили услугу, оказанную им отрядом Конана. Они до сих пор с почтением посматривали на огромные груды трупов, наваленные там, где бился король-варвар.

Но большинство мужчин все же опасались, что пройдет время и амазонки вернутся к прежним обычаям. Они решили присоединиться к Конану. Желание покинуть Амазон изъявили и две сотни амазонок, мечтавших повидать гиборийские страны.

Дав день на сборы, Конан в сопровождении Тенанса и трех подруг Опонты отправился в лес, где на поляне его должны были ждать возлюбленная и сын.

Всю дорогу Конана терзали мрачные предчувствия. Едва маленький отряд очутился на поляне, они воплотились в реальность. Опонты и ребенка здесь не оказалось. На дереве, под которым Конан и амазонка не раз занимались любовью, красовался отпечаток огромной обезьяньей лапы. Киммериец понял, что ему все-таки придется принять приглашение Горгии. Велев своим спутникам возвращаться в город, Конан погнал коня в сторону священной рощи.

Эта роща представляла собой весьма необычное зрелище. Деревья и кустарники здесь располагались по определенным зонам так, что создавалось впечатление искусственности этих насаждений. Сначала шли очень густые, почти непроходимые заросли кустарника, образующие три концентрические линии. Далее взору путника представали высоченные эвкалипты. В самом центре росли огромные бочкообразные баобабы. Именно сюда вели следы обезьяньих лап. Здесь находилось жилище Горгии.

Вопреки ожиданиям Конана это была не пещера и не сложенная из неотесанных камней башня, а аккуратный бревенчатый дом с широкими окнами и покатой черепичной крышей. Точно такие же строили себе аквилонские крестьяне.

Набросив поводья на торчащий из земли кол, Конан спрыгнул с лошади и зашел в дом. Горгия была у себя. Покрытая все тем же странным колпаком, без которого она не появлялась в городе, великанша возилась у очага, снимая с вертела куски мяса. При звуках шагов Конана женщина обернулась.

— А, варвар… — протянула она. — Приехал все-таки.

Киммериец молча кивнул головой. Пододвинув к себе один из массивных деревянных табуретов, он сел на него, облокотившись рукой на заставленный яствами стол. Судя по обилию блюд, Горгия постаралась на славу, готовя этот обед.

— Где Опонта и ребенок? — резко спросил Конан.

— Не спеши, — ответила Горгия. — Всему свое время.

Поставив блюдо на стол, великанша исчезла в соседней комнате. Вскоре она вернулась, облаченная в свое лучшее платье. Конан взглянул на нее несколько другими глазами. В общем, она была не столь уродлива. Если бы не огромные размеры и дурацкий колпак на голове, ее можно бы было посчитать вполне миловидной. Правда, очень отталкивающее впечатление производили глаза, слишком глубоко посаженные и от этого жутковатые.

— По какому поводу пир? — спросил киммериец, положив на стол массивные кулаки.

— В честь аквилонского короля, чей доблестный меч спас амазонок от нашествия серых каннибалов.

Наполняя кубки вином, Конан заметил:

— Пожалуй, здесь надо благодарить тебя и твоих гигантских обезьян.

— Мы подоспели вовремя, но если бы не ты, наша помощь запоздала.

Конан не стал спорить. Осушив бокал вина, он пододвинул к себе блюдо с жарким. Мясо было восхитительно, чуть сладковатое на вкус, с душистыми кореньями. Оставив на время дипломатические уловки, Конан жадно насыщался. Накануне и утром ему было не до этого. Горгия, напротив, почти не ела, а лишь смотрела на Конана. Наконец варвар отодвинулся от порядком опустошенного стола.

— Зачем я тебе понадобился?

Подперев рукою массивный подбородок, Горгия исподлобья взглянула на Конана.

— Хочу предложить тебе одну сделку. Ты остаешься со мной, а за это…

— Что за это? — нахмурившись, перебил ее Конан.

— Я оставлю жизнь твоему ребенку и девчонке.

— Не пойдет. Даже если бы ты была в сотню раз привлекательней, я не согласился бы на твое условие. Мне пора возвращаться в Аквилонию. Кстати, это одна из причин, почему я здесь. Мне нужен перстень Черного Ормазда.

Горгия удивилась.

— Перстень? Я думала ты пришел за своей любовницей и сыном.

— Это само собой разумеется. И еще мне нужен перстень. С его помощью я смогу немедленно перенестись в Тарантию, не тратя время на долгое и опасное путешествие.

— У меня нет перстня.

— Но Сомрис сказала мне, что он у тебя!

— Моя бедная сестра солгала. Он в железном ларце в царской сокровищнице.

— И никто кроме тебя не знает об этом?

— Кхар Уба. Он знает. Это он настоял, чтобы перстень положили туда.

— Лысая обезьяна! — рассвирепел Конан. — Он заявил мне, что кольцо у него отняли.

— Чушь. Моя сестра собственноручно приняла его у Кхар У бы и спрятала в указанном им месте. — Взгляд черных жутких глаз уперся в лицо Конана. — Ведь это не ты убил ее?

— Конечно, нет. Я не воюю с беспомощными женщинами.

На лице Горгии появилось подобие улыбки.

— Значит это Латалия. Я так и думала. Сестра не любила меня, я платила ей тем же. Но кровь у нас одна. И она должна быть отомщена. Скоро посланные в город обезьяны приволокут подлую убийцу, имевшую ко всему прочему наглость объявить себя царицей, к моим ногам.

— Это ваши счеты, — сказал Конан. — Верни мне Опонту и ребенка и я уйду.

Великанша покачала безобразной головой.