Фигурные скобки - Сергей Носов

— Без комментариев.

— Отлично, — сказал Капитонов, — придется вашим кошечкам поголодать.

Жестко. Жестоко. Но только так. Говорит себе Капитонов.

13:07

Всадники. Монастыри. Пересохшее русло реки. Деревянные столбы, одинаково покосясь в одну сторону, тянут провода по степи в бесконечность…

Чтобы не возвращаться вслед за Киникиным в зал, он рассматривает фотографии, выставленные в коридоре. Чей-то фотоотчет о странствиях по Монголии. Капитонов не есть большой путешественник. Он есть большой домосед.

Каждый о двух колесах повозку везет — это яки рогатые: переезжает монгол с места на место. Юрта сложенная, скарб, тюки, солнечные батареи и тарелка-антенна…

Знал, что у них много озер, но не думал, что есть такие огромные. Просто море какое-то — волны бьются о скалы. Читал где-то, что монголы не едят рыбу. Рыба — это существа не нашего мира, иного.

Утренняя интервьюерка-красавица, «трехзначное число», спрашивает Капитонова, почему из всех разделов математики он выделял конфорные преобразования. Не напоминают ли они волшебство, Евгений Геннадьевич? Перевóдите нашу область вещественных значений в другой мир, с мнимыми величинами, благо оператор Лапласа остается неизменным, и решаете там то, что решить здесь нельзя. Нет ли в этом шаманства?

Вика (почему-то решил, что ее Вика зовут), вы ересь несете.

Евгений Геннадьевич, расскажите про оператор Лапласа и еще расскажите, что в тех мирах необыкновенного… есть ли там рыба?

Я есть большой домосед.

Переступил с ноги на ногу, едва не упав. Вытаращил глаза. На ногах крепко стоит.

Вот шаман с бубном. На другой — дети и большая собака.

Из дома, кстати, ничего не прислалось — Капитонов проверил, наличествуют ли сообщения. Мольбы о прощении он, конечно, не ждет и даже слов извинений ему не надо. Но сколько он знает Анну Евгеньевну, дочке в такой ситуации пора бы уже о себе и напомнить. Нейтрально. Хотя бы нейтрально. Однако молчит. Не случилось ли что?

Между тем, в свой черед

13:18

заседание завершается, и делегаты конференции, взволнованные и проголодавшиеся, вновь покидают зал.

Они теперь общаются, что называется, в кулуарах — в коридоре, на лестнице, в зале (те, кто остался), но никак не в фойе, потому что фойе — это теперь территория избирательных процедур, и нельзя мастерам иллюзионизма приближаться к избирательным урнам до срока. Две надежно опечатанные урны установлены на столах: одна для выборов правления Гильдии, другая для выборов ее президента. Бюллетени для первой урны уже отпечатаны и подписаны секретарем, а для второй — по итогам только что завершившегося заседания — бюллетени печатает принтер.

Председатель подбадривает коллег:

— Господа, потерпите чуть-чуть. Сейчас проголосуем и пойдем обедать!

Делегаты с подозрением поглядывают на урны: слишком уж они напоминают традиционный реквизит эстрадного фокусника. Но и члены счетной комиссии недоверчиво косятся на делегатов, проявляющих интерес к ящикам для голосования.

— Проходите, проходите. За ленточку не заходить!

Эта ленточка отделяет проход от большей части фойе — зоны будущих выборов.

— Пожалуйста, не надо гипнотизировать урну. Проходите, пожалуйста.

Но каждый, прежде чем мимо пройти, обязательно что-нибудь скажет об урнах, — нет ли там, спросит, двойного дна и не прячется ли в них по девушке, например, в серебристых купальниках.

Водоёмов находит Капитонова на диванчике в закутке под большой фотографией пустыни Гоби.

— Вы ушли, я уже испугался.

— Куда мне деться? — говорит Капитонов.

— Я вам представил режиссера номера, но мне кажется, он не запечатлелся в вашей голове.

— Почему же? Запечатлелся. И не он, а она.

— Тогда отлично. Знаете, я не сомневаюсь, что вы проголосуете, как вам подскажет совесть, но, чтобы совесть не мучила меня, я вам подскажу, как голосуют ваши друзья, в числе которых я, смею надеяться, первый.

После разговора с Киникиным у Капитонова отлегло от сердца, поэтому, как голосовать, ему безразлично. Хотя нет. Он не унизится до того, чтобы после вчерашнего с ними конфликта проголосовать за шулеров-виртуозов и гипернаперсточников, и тут с Водоёмовым они заодно. Он обещает проголосовать правильно.

— У вас есть телефон Некроманта? — спрашивает Капитонов.

— Зачем он вам? — настораживается Водоёмов.

— У него мой чемоданчик. Хотел бы забрать.

— Телефон дать не могу. Но вы не переживайте, он сейчас появится. Нельзя ни одного голоса потерять. Он мне звонил только что.

— А куда он ездил, он не сказал?

— Я не спрашивал.

— Правда? Его не было на заседаниях весь день, и вы не спрашивали?

— Спросите сами, когда придет. Но это плохой совет. А вот хороший: лучше ни о чем не спрашивайте. Как я. Вам это надо?

— Но хотя бы как зовут Господина Некроманта, я могу узнать? Председатель мандатной комиссии говорил, что это вроде бы уже не секрет.

— Так вы бы и спросили председателя мандатной комиссии.

— Иннокентий Петрович, да?

— Я не председатель мандатной комиссии. Кстати, вы обещали мне показать свой фокус за ширмой.

— «Кстати»? — повторяет Капитонов. — Есть связь?

— А как же? В нашем мире связано все и со всем.

Капитонов хочет возразить: ему кажется, что в нашем мире велик фактор случайного, но тут объявляют, что все готово и пора начинать.

13:25

Выборы проходят дисциплинированно, без эксцессов.

Проголосовавшие идут обедать в кафе через улицу.

Капитонов остается верным своему обещанию и вычеркивает всех, кого следует вычеркнуть, а также себя (он уже забыл, что тоже был выдвинут, и очень удивился, обнаружив свою фамилию в бюллетене).

13:58

.

Кафе через улицу. Обед как таковой.

А что такое сам по себе обед? Нет, что такое обед, это понятно, непонятно, что делается с обедом — какому действию он сам себя подвергает?

Обед съедается, — и так сказать об обеде будет точнее всего, но все-таки, выражаясь более отвлеченно, что происходит с обедом, если понимать под обедом продолжительное мероприятие за столом с обязательным потреблением пищи?

Обед длится? Обед происходит? Обед имеет место быть?

В общем, обед, в котором участвует Капитонов, имеет место, несомненно, быть, длится, происходит, свершается — в дружеской и непринужденной атмосфере товарищеского обеда.

Обедается хорошо.

Капитонов вспомнил, как говорят об обеде: обед проходит.

В этом смысле обед напоминает жизнь.

Или жизнь напоминает обед.

14:00

Вот Капитонов, он ест холодный борщ. Делегатам предложено два варианта обеда — в одном на первое борщ, в другом холодный борщ. Вчера каждый ставил галочки в персональном меню. Горячий борщ по причине зимы преимущественно предпочитался холодному. Капитонов, как опоздавший на этот конгресс, в выборе ограничен. Тем не менее, он любит холодный борщ. Даже зимой.

Обед, иначе застолье — в основе своей предполагает столы: здесь они шестиместные. Архитектор Событий в синем комбинезоне и Капитонов, как опоздавшие на конгресс, оказались за крайним дальним столом. В узкозастольном смысле их сотрапезники — манипулятор Петров и микромаг Одиночный. Два же места вакантны.

Манипулятор Петров, попробовав ложку борща, поинтересовался насчет Некроманта.

— Господин Некромант, — отвечает Архитектор Событий, — вряд ли придет.

— А что так? — насторожился Капитонов.

— Потому что здесь я, — отвечает Архитектор Событий.

— А Пожиратель Времени? — спрашивает Одиночный.

— Пожиратель Времени не придет по другой причине.

Едят.

Обед преисполняется разговорами. Доносятся голоса:

— Знали бы вы, как нас в Индии кормили — на фестивале факиров!

— Кто-нибудь может обратить рыбные тефтели в трюфели?

— Это к Шраму вопрос, он у нас техникой гипноза владеет.

— Миша, ваш выход!

— Трюфелей, трюфелей!

— Только на всех!

— Коллеги, ешьте, что вам дают, — Шрам отвечает. — Вы же представляете, как отличаются по цене трюфели от тефтелей? Это очень дорогостоящий номер.

Обед примиряет позиции — за обедом у всех общее дело: работа с едой.

— Друзья, внимание! Максим Негораздок демонстрирует фокус!

— Видите гайку, — встал Максим Негораздок. — Большая, тяжелая. Сейчас я ее проглочу.

Гайка надета на указательный палец. Манипулятор-глотатель Максим Негораздок стучит вилкой по гайке, демонстрируя металлический звук. Гайкой стучит по столу, демонстрируя звук деревянный. Открывает рот, туда сует гайку и, немного помедлив, глотает.

Глаза у него выпучиваются вполне натурально, и Капитонов не может понять, финт ли здесь артистический или это спонтанная реакция тела.