Загадки любви - Галина Врублевская

– Ну, загнула! Я в универе даже не замечал, во что преподы одеты. Думаю, и твои студенты такие же! А для меня ты – красавица в любой одежде. А без одежды еще лучше!

Витя сгреб своими руками мои ладони и поцеловал их:

– Я заново влюблен в тебя, Долечка! Так счастлив, что ты пришла ко мне жить! Теперь один вопрос: когда поженимся?

Я оглянулась на дверь – привыкла держать обстановку под контролем, поскольку в квартире мы никогда не оставались одни. Так и есть, дверь скрипнула, и на пороге кухни показалась бабушка – я едва успела выдернуть свои руки из Витиных.

– Ребятки, вы телевизор сейчас не смотрите? Там по пятому каналу показывают, как иностранные наемники в Афганистане воевали. Я все думаю, вдруг лицо Артурчика где промелькнет. Он тоже, наверно, как ты, представительным мужчиной стал. Вы всегда были похожи, вот я и смотрю такого же лысоватого, только худого – у солдат-то жизнь беспокойная.

– Бабуля, да выключи ты этот телевизор! И Артур погиб не в Афганистане, а в Сербии.

– Значит, опять в моей старой голове все перепуталось.

Когда бабушка вновь ушла в свою комнату, я попеняла Вите:

– Зря вы бабушку расстроили, о гибели Артура ей сообщили. Пусть бы думала, что он в Москве или за границей живет.

– Ей еще тяжелее было бы знать, что он жив, а про нее забыл: не пишет, не звонит.

Пока мы спорили, что можно и нельзя говорить престарелым людям, в кухню заглянула слоняющаяся без дела Галя:

– Ой, извините, я думала, что вы в комнату ушли, и хотела кастрюлю почистить. Сожгла, когда утром кашу бабуле варила! Совсем забыла, что отмокать ее поставила, а сейчас вот вспомнила.

– Мы сейчас уходим, Галя. Занимайся своими делами. – Витя встал и потянул меня за рукав.

Я последовала за ним.

Когда мы снова остались с Витей наедине, теперь уже в комнате, где могли закрыться на задвижку, он с жадностью прижал меня к себе.

– Не могу, Долечка, терпеть! Все эти помехи меня сильнее распаляют. Как только за редактирование учебника деньги получу, обязательно снимем для Гали комнату. И ты так и не ответила на мой вопрос: когда поженимся?

– Думаю, в конце лета в самый раз будет. Сейчас работы в университете прибавилось, учебный год к концу подходит. Да и вопрос с нашей горемыкой надо вначале утрясти.

В следующий момент Витя нетерпеливо рассек «молнию» на моей спортивной курточке, стянул колечко резинки с хвостика, взъерошил ладонями мои теперь распущенные волосы – так он нередко начинал любовную игру. Когда мы оказались на диване, комната чудесным образом расширилась, растворились стены, исчезли посторонние звуки, исчезли отвлекающие детали. Журчащий ручеек ласковых слов, произносимых Витей, как шелест молодой листвы, усыплял мое сознание. Пальцы Вити нежно касались моей шеи, будто травинкой щекотали ее. Впечатление жаркого летнего полдня становилось все явственнее.

Однако на настенном календаре белела лишь апрельская страница, украшенная картинкой с тающим снегом и бегущими ручьями. На улице также держался легкий морозец.

Весна, однако, уже чувствовалась во всем. Дни становились длиннее и светлее, воздух – прозрачнее, и прохожие на улицах как-то разом начали одеваться ярче и разнообразнее. По службе все у меня теперь шло гладко. Мне вернули отнятые часы, и под руководством Николая Тимофеевича я форсировала свою диссертацию. Снова вечерами я засиживалась под настольной лампой, выискивая подтверждение своим открытиям в трудах классиков психологии.

Исследуя личность по признакам Эрика Берна, я могла опираться на собственный опыт. По Берну, в каждом человеке попеременно живет поучающий «родитель», наивный «ребенок» и адекватный «взрослый». Свои «родительские» функции я отыгрывала в университете на студентах, зато становилась «ребенком», поддаваясь грезам о первой любви. С Витей я заняла позицию «взрослого», принимая жизнь такой, как она есть. И чувствовала себя в этой роли комфортно.

Теперь я могла окончательно сформулировать тему диссертации – «Верность чувству «первой любви» как проявление психического комплекса внутреннего «ребенка». У меня собрано достаточно примеров, иллюстрирующих, что этот комплекс не поддается контролю сознания. Да что далеко ходить – с какой легкостью я обманулась совсем недавно при имени Артур.

Я и сейчас не вполне избавилась от своего наваждения. Поэтому испытывала вину перед Виктором за то, что не могу забыть его брата. Но в глубине души понимала, что тем самым предаю память об Артуре. «Изменяя» тому и другому, я в общем-то изменяла себе.

Однако внутренние сомнения и терзания почти не влияли на мою повседневную жизнь – жизнь протекала нормально.

Но... Но стало рассыпаться благополучие Люсьены.

Общались мы в последнее время мало, изредка перекидывались по телефону общими фразами, да несколько раз я приезжала к ней на массаж, теперь скрупулезно оплачивая ее услуги. И вот я снова приехала к ней в салон. Сегодня я собиралась раскрыть ей, что писатель Артур Палецкий на самом деле – Витя. До сих пор не выпадало подходящего случая, ведь тогда пришлось бы признаться, что в Новый год мы с Витей на пару разыграли ее.

В этот раз Люсьена вышла встречать меня к стойке администратора: прежде осанистая фигура ее показалась мне сегодня долговязым привидением в белом халате. То уже не стройность, настоящая худоба, а волосы... Они топорщились, как сухая пакля, выглядели неухоженными, хотя к внешнему виду работников в этом салоне всегда предъявлялись жесткие требования. Я разглядела и синеватые круги у ее глаз, и горестные складки, сбегающие от носа к губам.

– Что с твоими волосами? – спросила я, делая вид, что не замечаю весь ее болезненный облик. И даже пошутила: – Сожгла краской?

Люсьена взяла меня под локоть и поспешно отвела в свой кабинет. И только закрыв плотно дверь, со вздохом ответила:

– Когда я болею, волосы всегда такие непослушные и слабые, и когда несчастна – тоже.

– Ты несчастна? – повторила я удивившее в устах подруги слово. – Что случилось, Люся?

Она снова подошла к двери, закрыла ее на задвижку:

– Извини, Долька. Но я не в состоянии работать. У меня беда.

– С Киром поссорилась? – опережая ее рассказ, предположила я.

– Он бросил меня, сбежал, потому что... – Она опустила глаза. Руки Люсьены мелко дрожали от волнения, она сцепила их в замок, едва заметный стон вырвался из ее груди.

– Встретил другую девушку? – Я насмешливо посмотрела на разлучницу, испытывая меленькое удовлетворение.

Мне явно недоставало благородства в этой ситуации, видимо, я не смогла забыть, что именно Люсьена увела у меня хорошего парня Кира. Пусть в итоге это обернулось для меня плюсом, но у меня раскрылись глаза на Люсьену, от нее можно было ожидать любых гадостей. Также «порадовалась» я и за Кира. Со мной он прожил два года, а его союз с Люсьеной едва ли продержался шесть месяцев. Если дальше так пойдет, то Кир будет менять женщин как перчатки. А перчатки, между прочим, джентльмены прежде меняли несколько раз на дню.