Тайна короля Якова - Филип Депуа

К тому времени, как он закончил, храп Паджета напоминал раскаты грома. Тимон в три широких шага оказался у кровати, достал кинжал и перерезал старику глотку от уха до уха. Паджет не издал ни звука. Смерть наступила сразу. Густая бурая кровь вытекала из раны, как сок из гнилого граната. Эта рана стала первой из сотен смертельных ран, нанесенных Тимоном.

Он бросил запретную рукопись на грудь Паджету и поджег ее свечой. Потом поднес пламя к волосам мертвеца, к ночной рубахе и вонючим простыням. Огонь разгорался неохотно, но все же разгорался и уже опалял кожу.

Тимон вставил свечу в покрытую старческими пятнами руку Паджета и мгновенно оказался у входной двери.

Выйдя на улицу, он свернул к реке и впервые за четверть часа вдохнул полной грудью. Холодный воздух иголочками колол горло, и это было прекрасно.

Его преследовало странное чувство: как будто он разыграл сцену собственной смерти в театре без зрителей. Верно ли Паджет предсказал ему судьбу? Неужели и человек, называющий себя братом Тимоном, закончит жизнь столь же ужасно?

Вопрос неотступно вертелся в голове, словно назойливая муха.

Зачем убивать человека, который все равно не прожил бы и недели? Зачем сжигать документ? Что в этом документе было таким опасным для папы, чтобы посылать Тимона в Лондон с поручением убить человека и сжечь святое откровение?

Впрочем, все вопросы вскоре растворились в удовлетворении от хорошо проделанной работы.

«Мое первое убийство, — размышлял Тимон, выбираясь из грязных переулков на главные улицы. — Не так трудно, как мне представлялось. Убивать легко, если знаешь, что служишь орудием Господа».

30

К утру видения рассеялись. Ночные кошмары попрятались в свои логова. Одинокий жаворонок возвестил восход солнца.

Тимона разбудили тяжелые удары в дверь его кельи.

— Прошу вас, уходите, — выдавил Тимон. — Я сплю.

— Брат Тимон, это доктор Сполдинг, — ответил ему сердитый голос. — Вы должны немедленно выйти.

— Я творю утреннюю молитву, — пробубнил Тимон, отворачиваясь к стене.

— Полагаю, теперь я определил личность настоящего убийцы, — холодно настаивал Сполдинг.

Тимон облизал губы и открыл глаза, хлопая веками, как летучая мышь — крыльями.

— Мы, кажется, уже разыгрывали эту сцену? — Он попытался сесть. — Вчера утром вы уже приходили к моей двери с тем же… — Он осекся, испугавшись вдруг, что сходство ему почудилось или он спутал сон с явью.

— Вы откроете или нет? — прорычал Сполдинг.

— Дверь не заперта, — вздохнул Тимон. — Если вас сжигает желание побеседовать со мной, входите.

Дверь тотчас распахнулась. Комнату осветила свеча в руках Сполдинга. Свет лился и в высокие окна коридора. В самом деле утро.

Тимон сел, окунул руки в тазик, стоявший рядом с ночным горшком, и плеснул воды в лицо, от чего жажда только усилилась.

Сполдинг ворвался в комнату с энтузиазмом отряда стражников. Каким бы разбитым ни чувствовал себя Тимон, он понял, что гость одержим какой-то идеей. Глазки-бусинки были скошены к носу, а нос нацелен прямо на Тимона. Безупречное, гладкое одеяние только усиливало сходство гостя с воплощением Смерти.

— Встать! — скомандовал Сполдинг.

Тимон остался сидеть, прикидывая, сколько усилий потребуется, чтобы убить книжника, расчленить его тело и разбросать куски по Кембриджу.

— Слишком хлопотно на голодный желудок, — пробормотал он, протирая глаза.

— А? — не понял Сполдинг.

— Вы спасетесь благодаря вареному яйцу и глотку эля. — Тимон зевнул и наконец встал, возвышаясь над сутулым Сполдингом всеми своими шестью футами.

— О чем это вы говорите? — не отставал Сполдинг.

— Давайте обсудим вашу новую теорию, — пояснил Тимон, направляясь к двери, — за завтраком.

— Невозможно. Декан Марбери ждет нас у себя.

— Без яйца и эля, — уже из-за двери откликнулся Тимон, — я не сумею собраться с мыслями, и кто знает, чем это обернется.

Сполдинг поколебался, глядя ему в спину, и наконец не столь проворно поспешил за Тимоном.

— Тогда поторапливайтесь. Декан ждет!

— Почему бы не пригласить его присоединиться к нашему завтраку? — крикнул через плечо Тимон, неторопливо выступая из коридора на густой, как мед, солнечный свет.

Кухня деканата была не больше двенадцати квадратных футов. Она располагалась в пристройке поодаль от жилых помещений, чтобы запахи пищи и шум не тревожили домочадцев. Черно-серые стены и одно оконце, в которое ворвался солнечный луч, рассекая пространство точно пополам. Здесь хватило места для очага, плиты, большого рабочего стола, шкафа для продуктов и маленького столика с четырьмя стульями, за которым ела с деревянных тарелок прислуга.

Рабочий стол был заставлен едой и медицинскими снадобьями, и вся эта смесь сладостно благоухала. Огарки свечей на окне свидетельствовали, что работа здесь начиналась затемно.

На плите рядом с очагом недавно жарили колбасы и пекли лепешки. Она еще не остыла, и запах не рассеялся.

Тимон вдохнул сытный воздух, радуясь возможности поразмыслить наедине с собой. Сполдинг ушел за Марбери.

Наскоро осмотревшись, Тимон собрал горячие угли из очага и высыпал их в жаровню, стоявшую на плите. Ему повезло: на рабочем столе лежала миска с дюжиной яиц. Кастрюлю он нашел в камине.

В кухне имелся основательный запас глиняной посуды. Много места на столе занимали декоративные тарелки, на которых, очевидно, подавали еду на стол декана. На полу стояли разнообразные кувшины и чашки с тремя ручками — попроще, чем он видел в трапезной. В одном кувшине Тимон обнаружил эль, налил немного в кастрюльку, за неимением чистой воды, и поставил на треножник над жаровней. Потом бережно опустил в темную жидкость яйцо.

На решетке над очагом сохли ячменные лепешки. Он жадно схватил одну.

В кухню влетел Сполдинг.

— Я послал за деканом Марбери, — по слогам выговорил он.

Тимон в ответ махнул в его сторону лепешкой.

— Отличная компания для яйца. — И Тимон целиком запихал хлебец в рот.

— Вы варите себе яйцо в эле! — строго обвинил его Сполдинг.

— Да. А остаток пью, — Тимон поднял кувшин с элем и не отрывался от него целую минуту.

— Ну, вот, — отдуваясь, проговорил он. — Теперь… подождем.

Ждать Сполдинг не мог. Пока Марбери не появился в дверях, он не меньше ста раз пробежался по кухне из угла в угол.

Тимону пять минут ожидания над варившимся яйцом показались за вечность, хотя новая порция эля немного облегчила его страдания.

Один Марбери был весел.

— Я спал как дитя! — заявил он, вбегая в кухню. Декан сиял, глаза блестели, лицо было умыто. На нем был уютный домашний костюм: серые штаны и рубаха, разношенные кожаные сапоги и синий, подбитый ватой плащ.

— Вы в этом нуждались, — стараясь выдержать любезный тон, ответил Тимон. — Надеюсь, вас не тревожили сновидения.

— Мне снилось, что стоит мне попытаться заговорить, изо рта у меня вылетают целые связки бумаги, — припомнил Марбери, дивясь игре собственного воображения. — К чему бы это?

— Несомненно, этот сон вызван унижением, пережитым вами вчера за дверью дворцовой кухни, — предположил Тимон.

— Ну, конечно, так оно и есть! — Марбери хлопнул в ладоши. — И кстати — я умираю с голоду. Хорошая была мысль — собраться у меня на кухне. Что там варится на плите?

— Я варю себе яйцо, — ответил Тимон.

— Отлично! — вскричал Марбери. — Мне — шесть. И эля!

Марбери успел сделать три-четыре шага к шкафу, когда Сполдинг взорвался:

— Мы здесь не для того, чтобы обсуждать ваши сны и варить вам завтрак! Мы здесь, чтобы задержать убийцу!

— Задержать, говорите? — Марбери приостановился.

— Этот монах. — Сполдинг ткнул в Тимона костлявым пальцем. — Он — убийца. Мы должны задержать его в кухне и известить местные власти.

— Тимон — убийца? — еле сдерживаясь, переспросил Марбери.

— Я пришел к выводу, что человек такого сорта, получивший лишь церковное образование, не может знать всего, что знает он. Он не из того сословия, чтобы так рассуждать и что-то понимать в наших нынешних затруднениях. Пусть попробует отрицать! Теперь я вижу: он только потому понял, что доктор Чедертон не убийца, что убийца — он сам! Я принял начальство после смерти Лайвли и требую вызвать констеблей!

— Поразительная логика, — зевнул Тимон. — Думаю, мое яйцо готово. Положить ваши полдюжины, декан?

— Будьте добры, — ответил Марбери.

— Нет, как вы не понимаете… — захлебнулся Сполдинг.

— Мой дорогой доктор, — хладнокровно отозвался Марбери, — может быть, я должен вам напомнить, что первое убийство — милого Гаррисона, да покоится его душа в мире, — произошло до появления Тимона. Верно, брат Тимон?

— Да, декан Марбери. — Тимон вылавливал яйцо из кипятка.