Штык-молодец. Суворов против Вашингтона - Александр Больных

– Я нашел единственный случай отличиться и овладеть своим ремеслом. Я – генерал армии Соединенных Штатов. Моя приверженность их делу и моя искренность снискали мне славу. Со своей стороны, я сделаю для них все, что смогу, и их интересы всегда будут мне дороже моих собственных.

Барон скептически усмехнулся и заметил, что к делу свободы те же американцы подходят весьма прагматически. Они протестуют лишь против налогов непомерных и жаждут, чтобы колонии были признаны наравне с британскими графствами, и готовы в любой момент отказаться от таковой свободы в обмен на монаршее благоволение.

Лафайет закричал, что это речи лавочника, а не дворянина. Барон скучно заметил, что именно благодаря лавочничеству он уже отправил в Америку превеликое множество мушкетов и другого воинского снаряда, а вот маркиз пока не сделал совершенно ничего.

– Вы просто ничего не знаете! Я уже купил в Бордо прекрасное судно и назвал его «Виктуар» – «Победа». Это обошлось мне более чем в сто тысяч ливров, но дело свободы того стоит. Его сейчас грузят оружием, после чего я вместе с группой офицеров отправляюсь в Америку. Они уже признали меня своим генералом. Вот!

– А сами американцы вам уже выдали патент? – недоверчиво приподнял одну бровь барон.

– Господа Франклин и Дин обещали мне сие твердо, – немного смутившись, ответил Лафайет.

– Как, вы до сих пор не знаете? – изумился барон.

– О чем?

– Так ведь господин Франклин погиб!

– Не может быть!

– Увы, увы… Полиция господина де Сартина в растерянности. Совершенно неизвестная и непонятная смерть. Представьте себе, мистера Франклина нашли в его собственном доме мертвым, и причину смерти никак установить не удается. Никаких ран на теле не обнаружено, отравление также исключается.

Лафайет растерялся.

– Но как?! Это же нельзя! Он ведь должен был дать мне рекомендательные письма к американскому конгрессу, дабы все изладить без промедления. А то ведь американцы без меня лорда Хау разобьют. Я же на войну не успею.

– Успеете, юноша, – успокоил его барон. – Мне не так давно привелось участвовать в одной войне, так она тянулась целых семь лет. А этой пока не более полутора лет исполнилось, так что еще успеете навоеваться. А насчет смерти господина Франклина есть некие предположения.

– Английские агенты?! – даже подскочил Лафайет. – Только они, никто иначе не может быть замешан.

– Господи, ну хоть кто бы показал мне этого агента! – пренебрежительно отмахнулся барон. – Нет, полагают, что господин Франклин доигрался в науку. Вы же знаете, что он именовал себя натурфилософом и занимался опытами электрическими.

– Какими? – не понял маркиз.

– Электрическими, – терпеливо повторил барон. – Знаете тех забавников, которые грозовыми молниями побаловаться норовят? Так это дело очень небезопасное. Не он первый, не он последний от силы электрической погиб, только полиция французская по невежеству своему этого понять не может. Говорят, в Петербурге какой-то академик от молнии сгорел, да и брат лорда Кавендиша тако же погиб. Но мы отвлеклись. Может, лучше подождать, пока американцы другого представителя в Париж направят, он наверняка исхлопочет вам генеральский чин.

– Нет, – решительно произнес Лафайет, – я отправляюсь немедленно. Надо только известить всех товарищей, чтобы они прибыли на борт «Виктуара», и мы выйдем в море незамедлительно.

– А вы не будете возражать, если я присоединюсь к вам? – спросил барон. – Как мне надоело сидеть здесь и заниматься лишь поставками оружия. Хочется снова побывать на поле боя.

– Вот видите, барон, – обрадовался Лафайет. – Я же говорил, что дворянин не может стать лавочником, и вам тоже близки понятия чести! Мы выезжаем в Бордо послезавтра.

А далее события помчались галопом. Все-таки полиция господина де Сартина не совсем зря свой хлеб ела, и до короля дошли слухи о готовящемся бегстве маркиза. Раздраженный Людовик отдал приказ арестовать де Лафайета, буде тот попытается покинуть территорию Франции без особого разрешения короля. Поэтому маркиз приказал командиру «Виктуара» сниматься с якоря немедленно и уходить в крошечный испанский городок Лос-Пасахес, расположенный недалеко от границы с Францией. Лафайет совершенно справедливо опасался, что корабль могут арестовать. Самого маркиза полиция все-таки отыскала и вручила строгий приказ отправиться в Марсель, где надлежит дождаться специального французского посланника, вместе с которым Лафайет отправится в Италию.

Что и говорить, таковая перспектива энергичного юнца совершенно не устраивала. Он ухитрился обмануть своих надзирателей и сбежал. Вместе с бароном и еще парой приятелей Лафайет покупает лошадей и мчится во весь опор к границе. Надо сказать, что полиция в этом ему не особенно препятствует. Одно дело ловить воришек, и совсем иное – опальных маркизов, которые в родне практически со всем Версалем. Так что опасности и погоня были скорее вымышленными, чем реальными, если наша лихая компания и могла попасть в руки полиции, то исключительно по собственной глупости и неосторожности. Кстати, это было вполне вероятно, вот только совершенно не входило в планы фон Вальдау, который, например, не позволил маркизу отдать визит вежливости губернатору Байонны. Тот ведь был каким-то троюродным племянником двоюродного дяди сестры жены отца. Особенно странным бы получился этот визит еще и потому, что король уже подписал приказ об аресте нахального маркиза. Поэтому небольшой кавалькаде пришлось покидать Байонну без церемоний.

Ступив на палубу своего корабля, Лафайет немедленно воспрянул духом и приказал поднимать паруса. Надо сказать, что, несмотря на всю свою легкомысленность, маркиз все-таки принял некие меры предосторожности. Если верить судовым бумагам, корабль должен был следовать на Мартинику, что принять там груз рома в обмен на «колониальные товары». Правда, сложно сказать, насколько бочки с порохом, свинец и ружья, которыми был забит трюм «Виктуара», можно считать «колониальными», но пока этот вопрос не поднимался. Вдобавок, капитан корабля осторожно намекнул, что британские корабли, патрулирующие в американских водах, могут все это неправильно понять. Однако маркиз вполне резонно возразил, что пока не будет замечен хотя бы один британский корвет, рассуждать на эту тему не следует.

Кстати, едва испанские берега скрылись за кормой, как Лафайет приказал вместо Мартиники проложить курс на Северную Америку. Капитан уперся. Вот в этом случае встреча с британскими фрегатами становится очень даже вероятной, они постоянно крутятся у берегов Виргинии и Каролины. Конечно, маркиз купил корабль и волен распоряжаться им угодно, но вот лично капитану совсем не улыбается провести ближайшие десять лет на каторге в Девоншире или на плантациях Барбадоса. Выращивать сахарный тростник он не желает, так как ненавидит сладкое. А ведь проклятые англичане могут поступить еще хуже – последнее время, обозленные неудачами армии, они начали просто вешать капитанов кораблей, уличенных в проводке военной контрабанды. Кстати, он, капитан, не готов поручиться, что в этом случае на другом ноке не будет болтаться тело владельца корабля и груза.

Здесь молодой маркиз впервые задумался. Быть повешенным ему как-то не улыбалось, после этого блестящей военной карьеры не сделаешь. Однако все сомнения разрешил мудрый совет фон Вальдау: нужно следовать именно к Мартинике, а уже там круто повернуть на север. Британские корабли караулят подходы со стороны океана, а со стороны испанской Флориды наблюдение наверняка не столь плотное, поэтому шансы проскочить повышаются. Ну а что до остального – война всегда есть риск. На том сначала и согласились.

Переход через океан оказался длинным, он занял почти два месяца. И хотя погода решила побаловать наших аргонавтов, не подбросив на пути ни одного знаменитого шторма, все равно большинство офицеров маялись нещадно. Морская болезнь косила всех без разбора, не обращая никакого внимания на чины и титулы. Лафайет спасался писанием бесконечных писем молодой жене и родным, остальные пробавлялись игрой в карты и с самым кислым видом сосали лимоны, предусмотрительно взятые в большом количестве. Барону сильно не везло в игре, он потерял около сотни луидоров, но это никак не сказалось на его настроении. Товарищи по путешествию утешали беднягу, скабрезно намекая, что зато ему наверняка крупно везет у дам.

Когда вдали завиднелась Мартиника, капитан снова поднялся на мостик к Лафайету, созерцавшему остров с таким видом, словно он сам поднял его из вод морских, и заявил, что дальше он «Виктуар» не поведет. Ему дорога собственная жизнь, и он не собирается терять ее попусту. Тогда маркиз пустил в ход неотразимый аргумент – он предложил капитану еще пять тысяч ливров, и капитан заколебался. Когда сумма была увеличена вдвое, он сдался, и «Виктуар» повернул на север. Тем более что две пушки на борту корабля придавали Лафайету особую смелость, он был готов принять бой даже с трехпалубным линейным кораблем. И берегись тогда, коварный Альбион!