После Шоколадной Войны - Роберт Кормер

— Кто знает? Иногда я просыпаюсь ночью в панике, и меня мучает вопрос: на что моя жизнь будет похожа? И иногда даже я задаю себе вопрос: кто я? Что я здесь делаю, на этой планете, в этом городе, в этом доме? И меня бросает в дрожь, в холодный пот, — то, что ему нравилось в Джерри Рено, так это то, что с ним он мог об этом говорить, мог открыть ему свои опасения и надежды.

— Со мной такое тоже случается, — сказал Джерри. — Я помню, мы что-то такое учили, в школе, кажется:

  «А я чужак и не герой,  В мире, созданном не мной…»

— Это про меня, Губ, про нас, — это касалось «Тринити», мира, который был создан не им, и которого он боялся. И он больше не хотел его бояться, вспомнив плакат, который был наклеен у него на шкафчике: «…сумею ли я разрушить вселенную?» Он стал разрушать вселенную «Тринити», и вот, что получилось. Не стоило этого делать.

— О, Христ.

Джерри посмотрел на Губера, в словах которого был испуг, зная, что Губ редко ругался.

— В чем дело? — спросил Джерри, и проследил за глазами Губера. Губ смотрел на что-то через проезжую часть. Джерри посмотрел и увидел, что это не что-то, а кто-то. Без сомнений, этим «кто-то» был Эмил Джанза. Тупое, собранное тело, вросшая в плечи голова, маленькие свинообразные глаза, явно различимые даже на этом расстоянии. Или даже он мог и не видеть его глаз, но в его памяти они отпечатались ярко. Все воспоминания о нем были яркими: тот бой на ринге, тот день, когда Эмил с приятелями напали на него посреди аллеи около школы. И теперь Эмил Джанза стоял напротив них на другой стороне улицы: руки на бедрах, взгляд в направлении Джерри. Шум проходящих машин и грузовиков, движение пешеходов по тротуару, быстрая стрелка, маленький ребенок, спотыкающийся и падающий на асфальт. И на мгновение Джерри и Джанза, казалось, сомкнулись глазами. Но так ли это было? Джерри не мог в этом убедиться. На самом деле между ними было слишком большое расстояние. Джанза мог рассеянно смотреть в никуда, в пустоту, не сфокусировав взгляд.

Проходящий мимо автобус заслонил от Джерри увиденную им панораму и замедлил ход, смещаясь к бордюру, проходящему перед Джанзой, и, вычеркнув его полностью, словно стер его с лица земли. Джерри ждал, он не смотрел на Губера, не говорил и даже не думал, находясь в пустоте, нигде, ни знача ничего. Автобус качнулся, изрыгнул фиолетовый дым и отъехал, открыв тротуар и место, где стоял Джанза. Его там уже не было. Очевидно, он сел в автобус или куда-то ушел, пока автобус стоял у тротуара.

— Думаешь, он видел нас? — спросил Губер.

— Возможно.

— Животное.

— Я знаю.

Джерри вскочил на ноги.

— Ладно тебе, Губер, — воскликнул он. — Черт с ним, с Эмилом Джанзой. — Бежим наперегонки до библиотеки.

И он побежал, зная, что на самом деле бежит куда-то еще — в Канаду. «Эй, Канада! Это я! Я возвращаюсь!»

— Который час? — спросил Джанза.

Оби посмотрел на часы.

— Десять минут.

— Десять минут чего?

Оби постарался скрыть раздражение.

— Что ты о себе думаешь? Я просил тебя ждать меня здесь в семь часов, а это было десять минут тому назад. Ты думаешь, прошел час?

Оби подумал, не сделал ли он ошибку, позвав на помощь Джанзу в его встрече с Корначио. Они стояли в тени подворотни через улицу напротив супермаркета «Вивальди», где был маленький бакалейный магазин, котором неполный рабочий день работал Корначио. Магазин закрылся в семь, но Корначио всегда оставался, чтобы занести внутрь овощи и другие продукты, выставленные на тротуаре. Оби одно время работал в магазине после школы, но его уволили из-за опозданий, вызванных потребностями Арчи и «Виджилса».

— Я хочу есть, — сказал Джанза.

Оби не потрудился найти ответ. Беседа с Джанзой ему была не нужна. Он ненавидел одну лишь мысль об использовании Джанзы, о вовлечении его во что-либо вообще, и все же у Джанзы были мускулы, в которых он нуждался. И Корначио и Джанза были животными: они оба избегали друг друга. Инструкция Оби для Джанзы была проста: «Ничего не говори. Претворяйся глухим», что не требовало от Джанзы никаких действий. «Угроза во взгляде» — будто ему надо было делать усилие, чтобы выглядеть угрожающе.

С сумерками стало прохладней, и ветер стал сильнее, сортируя мусор на тротуаре: страницы газет, сухие листья, обертки леденцов. Резь в глазах у Оби усилилась. Сухая болезненная резь, словно кто-то удалил их, чтобы посмотреть и вставил их обратно не на свои места.

Наконец появился Корначио. Он вышел из магазина, выгибая спину и подтягиваясь. Он выглядел внушительно, так что Оби был теперь рад, что взял с собой Джанзу.

— Вот он, — сказал Джанза. Он был способен видеть очевидное.

Корначио шел с важным видом, ритмично подпрыгивающей атлетической походкой, будто в его ботинках были скрыты грузила, качая широкими плечами и играя мышцами ног, рельеф которых рисовался через джинсы.

Когда Корначио наискосок пересек улицу, Оби вышел, чтобы перехватить его, и Джанза был рядом с ним. Оби еще раз убедился, что на нем изрезанный полуботинок и медная пряжка, болтающаяся на оборванном ремешке, и снова ощутил гнев и ужас той ужасной ночи.

— Хай, Корначио, — сказал он, встав перед ним.

Корначио посмотрел на Джанзу, хотя Оби поприветствовал его. Он сразу понял, что и к чему. Он переключил внимание на Оби, на его смертельное спокойствие, на его намерения вместе с тихой угрозой Джанзы. Корначио не был трусом и не стеснялся воспользоваться силой — у него было много побед в сражениях на школьном дворе, начиная где-то с третьего класса. Но он знал, когда безнадежно проигрывал, не только Джанзе, вероятно единственному в школе, чью силу он уважал, но и Оби, который являлся ключевой фигурой в «Видлжилсе», имея силу наряду с Арчи Костелло. Он знал, что в этот момент Бантинг не сможет ему помочь, независимо от того, насколько умен он был.

— Что случилось? — спросил Корначио, немного пританцовывая, словно борец, разогревающийся пред схваткой, инстинктивно подавшись вперед, не ожидая чего-либо, что бы выдало его нервозность.

— Ничего не случилось, Корни, — сказал Оби, преднамеренно использовав прозвище, которое Корначио так не любил. — Кроме того, что уже случилось.

— Не знаю, о чем ты, — сказал Корначио, сделав усилие, чтобы уйти.

Джанза стал у него на пути.

— Ты знаешь, о чем я, — сказал Оби, и это прозвучало настолько спокойно, с такой уверенностью в себе, и так непримиримо. Ровным голосом, смертельным, тихим, в этом спокойствии было нечто ужасное.

— Ладно, ладно, — поддался Корначио, подняв руки, плечи, словно шпион, обнаруженный на вражеской территории, знающий, что ему грозит расстрел, что он один, брошен товарищами. — Это было не то, что ты думаешь.

Оби вышел из напряжения, расслабился, все жилы в нем провисли, и это произошло настолько внезапно и резко, что побоялся, что рухнет на тротуар, словно оторвавшаяся от нитей марионетка.

— И что же тогда было? — спросил он.

Корначио заколебался, взглянул на свои ноги, пнул осколок разбитого стакана, поднял глаза на Оби, потом на Джанзу, и снова на Оби. Он смотрел Оби в глаза, давая что-то ему знать. Конечно: Джанза. Корначио не хотел говорить при Джанзе. И Оби понял, насколько смешным для этого был выбор Джанзы. Интуиция подвела его от недосыпания. Одержимость природы поиска того, кто на него напал, привела к потере всей перспективы. Он понял, что ему, конечно, не хотелось, чтобы Джанза знал о том, что произошло. Чем меньшее будет знать Джанза, тем лучше будет для каждого из них.

— Эй, Джанза, — сказал Оби.

Джанза не сводил с Корначио глаз еще какой-то момент. Он решил, что тот терпеть не может Корначио, потому что тот игнорировал его, попросту идя своей дорогой. Джанза любил, когда его признают и уважают, и терпеть не мог, когда его игнорируют.

— Что? — гаркнул Джанза.

— Проверь на том конце улицы, — сказал Оби. — Кажется, я там кого-то видел.

Как показалось, Джанза не хотел слышать указаний от Оби или от кого-нибудь еще. С другой стороны, если кто-то и скрывался в конце улицы, то это была хорошая возможность поработать мускулами.

— Ладно, — сказал он, выплюнув слово, продолжая кидать в сторону Корначио свирепый взгляд, чтобы показать тому, что он не просто мальчик на побегушках.

Оби и Корначио наблюдали, как Джанза отваливает в сторону, качая плечами.

— Ненавижу этого подонка, — сказал Корначио.

Оби проигнорировал замечание. Он знал, что он и Корначио были связаны друг с другом «Виджилсом», где Джанза был посторонним. Но братство «Виджилса» не делало для Оби никакой разницы, какие цели преследовало это нападение. Корначио был врагом — это он был подонком, а не Джанза.

— Окей, Корни, объясняй. Если это было не то, что я думаю, то, что же это было?