Игры в вечность - Екатерина Хайрулина

– Думаю да, вы все… но когда не знаю, – сказал он.

Думаю и мы, – а этого он не сказал, промолчал. Они тоже, пусть не сейчас, потом, но вечность уже таяла на горизонте. Это было еще не страшно, слишком далеко.

– Я могу что-то сделать? – спросил царь.

– Ты? Нет. Кивнул – хорошо, это понятно, что может сделать человек?

– А вы, боги, вы можете?

Этот человек хотел знать, действовать хотел, совершенно не желая оставлять все как есть. Он собирался сражаться до конца, до последней возможности, до последней капли крови, он так привык. Жизнь людей слишком коротка, чтобы стоять в стороне и ждать. А этот к тому же царь. Царь и воин.

Только вот боги сражаться давно разучились – вечность опасная штука, размеренность, покой…

– Вряд ли, – признался Эмеш, – я не знаю как можно бороться с демонами. Они сильнее нас. Вот так люди, пожалуй, становятся атеистами. Перестают верить в богов. Царь поднялся на ноги.

Он прошелся по гостиной туда-сюда, чуть прихрамывая, мало обращая внимание на присутствие бога, который ничего не знал и ничем не мог помочь, налил себе еще вина, выпил залпом, постоял у окна, глядя как плещется за стеклом вода.

– Вряд ли? Ты не знаешь? А кто может это знать? – потребовал ответа царь.

Под взглядом царя неудержимо захотелось вскочить, извиниться, пообещать, что он вот сейчас, прямо сейчас! побежит узнавать и искать. Обязательно найдет и доложит. В кратчайшие сроки.

Эмеш сдержался, откинулся на спинку кресла. Окинул взглядом царя. Пожалуй, пришло время быть честным.

– Мы не всесильны и не всезнающи. У нас есть определенная сила, в остальном – мы просто люди.

– Я знаю, – сказал царь. – Что вы собираетесь делать? Знает он!

Что они собираются? Они ищут демонов, надеясь в конце концов так и не найти. Боятся, не знают, что делать. Да, по большому счету, ничего делать не хотят. Боги, да, всемогущие боги! Но боги – пока это легкая, увлекательная, не напрягающая забава. Как только начнутся сложности… зачем им сложности? Они пришли играть. Драться они не будут, просто тихо уйдут. А люди пусть сами, это ведь не настоящие люди, подумаешь… Рассказать? Царь смотрит в глаза.

Черт побери! Кажется, он знает все не хуже, без всяких слов. Не настоящие?!

Больше всего хотелось поскорее отделаться от царя, как от соринки в глазу, мешает, не позволяет спокойно жить. Спокойно уйти. Словно, собственная совесть смотрит в глаза. Смешно? Уйти? Бросить? Вздохнул.

– Думаю, мы просто уйдем, в свой мир, туда, откуда пришли.

– Хорошо… – кивнул царь, спокойно, словно чего-то такого и ожидал… наверно ожидал, – а Златокудрая? Что будет с ней?

Златокудрую он бросать не хочет. Рассказать царю? Жизнь за жизнь? Не хочется, неприятно, словно оправдываешься… Послать царя подальше.

– Илар – это смерть, равно для богов и людей.

– Я спасу ее! – это вдруг подал голос пастух, Эмеш даже вздрогнул. Спаситель стоял в дверях, моргая мутными глазами и неуверенно цеплялся за косяк. Царь такого не ожидал.

– Кто это?

– Я Кинакулуш, победитель мангаров! – герой громко икнул и покачнулся.

Царь озадаченно переводил взгляд с него на Эмеша и обратно, силясь понять. Вид нетрезвого спасителя не внушал никакого доверия.

– Жизнь за жизнь, – вздохнув, сказал Эмеш, объяснять все-таки пришлось, – есть закон – жизнь можно обменять на жизнь. Спуститься в царство мертвых и обменять. Его жизнь на жизнь Лару.

– Его жизнь? Голос царя говорил – «вот его?!»

– Любую. И его тоже. Жизнь есть жизнь. Царь нахмурился.

– Это равноценный обмен?

– Не знаю, – Эмеш пожал плечами, – но стоит попробовать.

– Почему его?

– Почему бы и нет? Кто-то должен…

Царь хотел было что-то сказать, но передумал. Окинул икающего спасителя взглядом с ног до головы. И долго стоял, что-то решая.

Да что тут решать? Узнал что хотел, и проваливай, что может сделать человек? Они сами не знают, как быть… Сейчас надо еще в Илар тащиться, а царь… не забираться же его с собой. Надо будет отправить царя назад в Аннумгун.

Спасителя заметно шатало. Какой ему сейчас Илар? Как-то неприлично даже…

– Ему бы проспаться сначала, на ногах не стоит, – кивнул царь.

– Ага, – с готовностью согласился спаситель, – мне бы поспать. Оглянулся, словно ища куда бы привалить и вздремнуть.

Эмеш подумал и махнул рукой. Успеем еще на тот свет, утро – вечера, как говорится… впрочем, утро сейчас, но все равно. Очень хотелось тоже завалиться в кровать, отделавшись от царя и совести разом, поваляться, выспаться хорошенько, потом хорошенько позавтракать и уж тогда можно хоть в Илар. Как там еще с Уршанаби сложится? Сейчас казалось – вся его затея не стоит выведенного яйца, глупо, менять какого-то пастуха на аж почти настоящую богиню. Но ведь другого плана все равно нет.

– И мне тоже не мешает поспать, – вздохнул он, – а то разбудили ни свет ни заря… Потом тебя, царь, наверх отправлю.

И быстренько ушел к себе, пока настырный человек не задал новых вопросов.

Когда проснулся, с кухни доносились аппетитные запахи кофе, гренок и жареной картошки.

Они сидели за столом втроем – аннумгунский царь, пастух и Эмешев демон, обедали и живо обсуждали что-то, кажется спасение мира. То есть Иникер, конечно, не обедал, он просто обсуждал, ибо потрепаться любил, как никто другой, а тут такой случай. Эмеш молча налил себе чашечку кофе.

Троица, умолкнув, выжидающе смотрела на него. Жрать хотелось, аж сил нет, но только если сейчас сесть, то придется участвовать в мироспасительной беседе, Иникер, вон, уже нацелился что-то спросить, небось важное, глобально-философское как всегда. А разговоров совсем не хотелось, тем более таких. Ладно, картошка пусть подождет, потом, когда вернется. Сначала дела. Выхватил из сковородки пару ломтиков.

– Ну что, пошли в Илар, герой.

– Пошли, – согласился царь, смотря Эмешу в глаза.

Поднялся, положив руку на плечо пастуха – ты, мол, сиди тихо, не дергайся. Эмеш едва не подавился картошкой, но промолчал, только кивнул. Ладно, пусть так, царя ему будет даже проще сменять, они сами решили. Царь так царь. В конце концов – царь сам виноват. Кинакулуш, словно извиняясь, смотрел на бога.

По левую руку вздымались к небу светлые горы Унгаля, по правую – темные горы Унхареша. Жизнь и смерть. А они где-то по середине.

Сердито шурша песком, набегали на берег волны. Священное озеро Нух потемнело, отражая в своем зеркале тяжелые, разбухшие от воды тучи, первые капли уже готовы были сорваться и ринуться вниз – словно Атт намеревался устроить всемирный потоп и покончить разом.