Кто развязал Вторую Мировую? Настоящие «поджигатели войны» - Александр Усовский

Немцы всячески склоняли Варшаву к заключению взаимовыгодного торгового договора. Но польская сторона захотела подстраховаться в политическом плане. Как только об этом стало известно в Берлине, национал-социалистическое руководство рейха тут же дружелюбно распахнуло руки навстречу полякам — и сразу же предложило заключить германопольский договор о ненападении и дружбе, который позже, в январе 1934 г., и был подписан.

Поэтому нет ничего удивительного в том, что в этом же январе 1934 г. закончилась германо-польская таможенная война. Протокол от 7 мая того же года, положивший конец экономическому конфликту между Польшей и рейхом, в большой мере устранил препятствия во взаимном обмене товарами. Можно было говорить о политическом прорыве к свободной торговле.

Весной 1934 г. немецкий внешнеторговый баланс впервые после 1929 г. снова стал пассивным. В результате существования «ножниц» между импортом и экспортом и без того небольшие резервы валюты значительно сократились, так что положение с вооружением Вермахта «оказалось в высшей степени проблематичным». Теоретически перед правительством встала альтернатива: или последовательное развитие военной промышленности со всем вытекающим отсюда экономическим риском, или замедление темпов вооружения, что категорически отвергалось национал-социалистическим руководством.

Помочь должен был «новый план», который во внутренней экономике стимулировал бы производство сырья, и прежде всего его заменителей, что, в свою очередь, означало бы внешнеэкономическую переориентацию. Во внешней торговле палочкой-выручалочкой должен был стать клиринг — два предшествующих года он все больше и больше входил в обиход торговых фирм, пока не стал наконец главным инструментом внешнеторговых расчетов. Тем более он был весьма симпатичен для Польши.

Будучи слаборазвитой аграрной страной, Польша могла с помощью немецких технологий и удобрений повышать свое сельскохозяйственное производство и ориентировать его на немецкие потребности. С помощью немецких «ноу-хау» можно было развивать добычу сырья для рейха и приспосабливать индустриальное развитие Польши к потребностям немецкой военной экономики, используя немецкие машины.

Гитлер намерен был решить свои проблемы с Польшей мирным путем. Поэтому строго выполнялось указание немецкой прессе не раздувать в печати проблему Данцига, конфликты между поляками и немецким населением Померании и Силезии. Каковые, между прочим, частенько доходили до экспроприации собственности немецких крестьян и предприятий Польским государством. Немцы рейха, сжав зубы, глядели на Польшу, в которой творились ежедневные экономические насилия над немецким меньшинством, — и ничего не могли сделать! Польша была крайне важна рейху в качестве источника продовольствия, угля и железной руды...

Четырехлетний план Гитлера 1936 г. знаменовал качественно новую черту в немецко-польских экономических отношениях, а также и в формировании политических отношений. План основывался на понимании национал-социалистическим руководством того факта, что экономический потенциал страны недостаточен для ведения Большой войны, что его хватит только для частичной территориальной экспансии и тем самым для частичного расширения экономической базы. Поэтому германо-польский товарообмен имел большую ценность. В первом квартале 1938 г. немецкий экспорт в Польшу по сравнению с тем же периодом предыдущего года увеличился на 42%, а немецкий импорт из Польши — даже на 45%. В 1936 — 1937 гг. Третий рейх находился на первом месте среди стран, импортирующих товары из Польши, вслед за ним шла Великобритания.

В это время Германией ощущался большой недостаток в текстильном сырье и жирах, цветных металлах, горючем и каучуке. Эти товары можно было получить лишь за валюту — к сожалению, ни Венгрия, ни Польша, ни Югославия не выращивали гевею, масличные пальмы и не добывали олово и марганец.

С недостатком иностранной валюты был связан еще один тлеющий конфликт, который грозил стать политически опасным для Германии. Германо-польские экономические отношения с самого начала были отягощены немецким долгом в валюте за транзитные перевозки по «Данцигскому коридору». А эта проблема всегда решалась только частично. Открытого же конфликта едва-едва удавалось избегать лишь с помощью политических мер. Но этот конфликт уже нельзя было отодвигать на неопределенное время — с каждым годом Польша получала все более и более важные рычаги для блокирования перевозок по коридору. А регулярные угрозы «перекрыть восточно-прусский транзит» были любимым развлечением Варшавы...

Необходимо упомянуть еще один момент: положение немецкого меньшинства в Польше, особенно в Верхней Силезии. Несмотря на внешнюю нормализацию, здесь с 20-х годов за счет немецкого меньшинства продолжалась аграрная реформа с предусмотренной экспроприацией крупных земельных поместий; иными словами, земельная собственность немецких бауэров свыше определенного размера отходила полякам — причем с такими смешными компенсациями, что немцы и не знали даже, смеяться им или плакать.

К тому же варшавское правительство осуществляло полонизацию немецкой крупной промышленности. Хотя Польша делала это на правовой базе заключенного 15 мая 1922 г. в Женеве германо-польского соглашения о Верхней Силезии, в немецких национальных кругах эти меры расценивались как противозаконные — собственно, такими они и были. Если считать ВСЕ Версальские соглашения беззаконием победителей...

Уже сам по себе акт полонизации означал значительное моральное давление на правительство рейха, ибо самым опасным образом разжигал накопившуюся, но скрытую ненависть к полякам в широких слоях населения. Члены партии, политики из НСДАП ежедневно сталкивались с тем, что немцы Германии сопереживали своим соотечественникам, оказавшимся под польским господством. Вставал вопрос, до каких пор немецкое меньшинство в Польше будет мириться с такими условиями — или же оно во всеуслышание потребует энергичного германского вмешательства.

Безработные немцы в Верхней Силезии получали поддержку из немецкой государственной казны в польской валюте в размере немецкого пособия по безработице. Их число росло прежде всего потому, что власти «немецких» польских воеводств, используя закон о военных заказах от 1934 г., гласивший, что на военные заводы принимаются только поляки, пытались навязать это правило и чисто немецким предприятиям.

Этот метод был введен, чтобы по возможности поддержать «польских» немцев. Известно, что в конце 1935 г. «вследствие экономического спада и анти-немецкого поведения местных польских властей... в административном округе Катовице процент немцев, которые уже давно не имели работы, был очень велик».

Но к весне 1939 г. Имперский банк был уже не в состоянии предоставлять иностранную валюту для поддержки безработных немцев — количество заявлений о банкротстве выходило за пределы политически допустимого. Во все больших масштабах продолжались увольнения немцев, имевших польское гражданство, главным образом из числа квалифицированных рабочих и служащих, хотя первые как раз являлись дефицитным товаром. Это был процесс, который вылился в сознании немцев в рейхе в опасные для Польши политические настроения и порождал ожидания вмешательства со стороны Берлина.

Ко всем этим трудностям польско-немецких отношений добавились меры по бойкоту немецких товаров со стороны польских и еврейских фирм и дельцов. Польские власти не делали ничего для ликвидации этого бойкота — посему нет ничего удивительного в том, что уже осенью 1938 г. немцы решили начать решение «польского вопроса».

Что характерно — территориальные претензии Германии к Польше, впервые внятно озвученные 24 октября 1938 г. Риббентропом польскому послу Лип-скому, были более чем умеренны. Скромность (и даже справедливость) немецких требований признают и французы, и англичане.

Германия не потребовала от поляков возвращения Познани и Поморья. Хотя Польша владела этими территориями на основании статей Версальского мира, большинство населения там составляли поляки, и эти территории перешли к Пруссии в результате разделов Речи Посполитой. То есть все же были исконно польскими, несмотря на столетнее пребывание в составе прусского (а затем и германского) государства.

Германия не потребовала от поляков возвращения Верхней Силезии с центром в Катовице — хотя города, шахты, заводы и фабрики этого бесценного промышленного района были построены немцами. Даже несмотря на то, что результаты плебисцита в этих землях в свое время были в пользу Германии, Риббентроп не счел возможным требовать от поляков возврата этих земель. Из чистого альтруизма, надо полагать — где же еще полякам копать уголь, чтобы отапливать свои дома?