И время остановилось - Кларисса Сабар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ясно, в конечном счете это похоже на траур. То есть совсем другое, конечно, но я прошла через такие перепады после… после смерти Бастьена.
После моих слов повисла короткая пауза.
– Я не хотел бередить тяжелые воспоминания, – извинился дедушка.
– Ничего, все в порядке.
Имя Бастьена, когда я произносила его вслух, все еще звучало для меня немного странно, но я больше не чувствовала той невыносимой боли, что разрывала мне сердце при мысли о нем в первые два года после потери. Пусть Бастьен оставил неизгладимый след в моей душе, – можно ли до конца оправиться от смерти своей первой любви? – я больше не могла предаваться той же печали, вспоминая путь, проделанный рука об руку с Тимом, и тот свет, который Бастьен оставил после себя, словно самый чудесный из даров.
– Ладно, – подытожил дедушка. – Предлагаю разбудить твою мать через час, если она еще не вылезет из постели. Лучше не терять бдительности.
– Да, ты прав. Спасибо за все, что ты для нее делаешь.
Он пожал плечами с напускным безразличием, но меня это не обмануло: я видела, что он тронут. По правде говоря, я была поражена тем, что ему удалось предать забвению восемь лет их взаимного молчания, чтобы помочь ей прийти в себя. Зная характер Лулу, я на это особо не рассчитывала. Эти мысли неизбежно вернули меня к находке на чердаке. Лучше уж рассказать ему все прямо сейчас и покончить с этим. С языка начали срываться первые слова:
– Лулу, я…
Фраза натолкнулась на барьер моих губ и сделала не слишком достойный разворот. Я умолкла, уже жалея, что открыла рот. Дедушка вопросительно смотрел на меня.
– Вообще-то я должна заплатить Полин за клубнику. Вчера руки не дошли.
Не дожидаясь его реакции, я выхватила из бумажника купюру в пять евро, перешла через гравийную дорожку, на которой мы паркуем машины, и постучалась в дверь подруги. Только она сможет мне посоветовать, как лучше поговорить с дедом. Она ведь не ошиблась, когда накануне маминого приезда предположила, что оба они смогут все начать с чистого листа. Так что, возможно, она одарит меня каким-нибудь мудрым советом и относительно вчерашней находки. Впрочем, мои надежды быстро испарились, поскольку дверь открыл Мехди.
– О, привет, Лиза! – удивленно воскликнул он. – Ты к Полин? Она только что отправилась на работу.
Ну что я за дурында, можно ж было сообразить! Меня так и подмывало прямо спросить его, не изменяет ли он моей подруге, но я не была уверена, что он оценит такой заход. Поэтому, напустив на себя нейтральный вид, я протянула ему пять евро.
– Это за клубнику, которую мне вчера принесла Полин. Отличные были ягоды.
– Ага, ладно. Но она ни за что не возьмет эти деньги, ты же знаешь.
– Придется взять, потому что мне не удалось отложить вам пару кусков пирога. Обжоры, которые называют себя моей семьей, все слопали.
Мехди улыбнулся.
– Что ж, тогда разбирайся с хозяйкой сама. Я намерен сварить себе кофе перед уходом, будешь чашечку?
Задерживаться я не планировала, но в голове уже звучал голос Полин, умоляющий меня согласиться хотя бы для того, чтобы прощупать почву и попытаться выяснить причину странного поведения Мехди.
– Почему бы нет? Ночь выдалась короткой, лишняя доза кофеина не помешает.
Он посторонился, пропуская меня в дом, и мы прошли на кухню, которую Полин выкрасила в яркий малиновый цвет.
– Ну, что новенького? – спросила я, усаживаясь на один из разномастных пластиковых стульев, найденных на какой-то барахолке. – Сто лет не виделись.
Он налил эспрессо и поставил передо мной чашку.
– Да уж, – согласился он. – У меня сейчас полный завал на работе! Поразительно, но спрос в нашем регионе растет как на дрожжах.
Мехди руководил агентством недвижимости в пятнадцати километрах от Шатийона. Помешивая кофе, я откликнулась:
– К земле всех потянуло, что тут скажешь! Раньше Берри считался захолустьем, а теперь народ рвется на природу.
– По крайней мере это хорошо для моего бизнеса! Хотя я не отказался бы иметь побольше свободного времени. Работа часто затягивается допоздна, а еще два раза в неделю бокс по вечерам, и в итоге я почти не вижу Полин… Ну и…
Он испустил страдальческий вздох. Я не знала, как это истолковать. Вне всяких сомнений, Мехди, с его смуглой кожей, оттеняющей карие глаза с зелеными искорками, и идеально сидящими костюмами, которые он каждый день надевает на работу, был привлекательным мужчиной, наверняка не обделенным женским вниманием. Однако за девять лет нашего знакомства я не видела, чтобы он пускал в ход свои чары при общении с другими женщинами из нашего с Полин окружения. Я всегда воспринимала их как сплоченную и щедрую пару, хоть и довольно оригинальную. Несмотря на то что меня с Мехди не связывало то же взаимопонимание, что было у нас с Полин, я всегда видела в нем друга и, честно говоря, мне было бы больно узнать, что он ей неверен, тем более что для Полин это стало бы большим ударом.
– А ты сама как? – без перехода продолжил он. – Что там у твоих мамы с дедушкой?
Как любезно с его стороны беспокоиться об этом. Отхлебнув кофе, я ответила:
– Пока вроде неплохо. Прямо-таки сердечное согласие. Посмотрим, как долго это продлится.
Мой мрачный тон не ускользнул от его внимания.
– Странно, но у тебя сейчас выражение лица как у нашкодившей девчонки, – заметил он.
– Хвалю за проницательность; да, именно так я себя и чувствую. Понимаешь, еще неделю назад я была убеждена, что не существует ничего более рискованного, чем поселить мать и Лулу под одной крышей. Так вот, оказалось, что можно сделать и кое-что похуже – вытащить на свет божий семейную тайну именно тогда, когда они живут под одной крышей…
– Да ну? – вытаращил глаза Мехди. – И что за тайна?
Я принялась рассказывать, как обнаружила мансарду на чердаке и что из этого получилось.
– Проблема в том, что я почти уверена: дедушка знал о существовании этой комнаты, а значит, и о шкатулке.
– Но тебе ведь необязательно сообщать ему, что ты начала читать дневник, а?
Я покачала головой.
– Он поймет, что я не устояла, он же меня знает… Ну почему я вечно влипаю в щекотливые ситуации?
Мехди одарил меня насмешливой улыбкой.
– Этим вопросом следовало задаться, прежде чем тащить шкатулку к себе.
– Спасибо, утешил… И потом, как я могла догадаться, что там внутри?
– Ты наверняка изводишь себя на пустом месте. Твой дед был тогда совсем мальчишкой. Готов поспорить, он и не помнит об этой шкатулке.
Покидая дом Полин и Мехди несколькими минутами позже, я думала, что совершенно не приблизилась к разгадке. Мало того, что я по-прежнему не знала, есть ли у Мехди грешки за душой, так ему еще и удалось зародить во мне сомнение: мог ли дедушка вытеснить образ тети в глубины памяти настолько, что начисто о ней забыл? Если так, то, значит, пережитое ими нанесло глубокую травму, что нисколько меня не радовало.
Хорошая новость, ожидавшая меня по возвращении домой, заключалась в том, что мама уже проснулась и выглядела довольно бодрой. Как и накануне, она отправилась с Лулу в сад, что позволило мне спокойно поработать. Как бы меня ни подстегивала мысль об отпуске после завершения перевода, я не могла ни на секунду забыть о шкатулке, убранной в ящик письменного стола. Она словно звала меня, уговаривая продолжить чтение дневника Аурелии. Можно же воспользоваться тем, что дедушка вышел из дома, это так просто… Однако письмо от Алис, издательницы, которой я должна была сдать перевод, вернуло меня с небес на землю. Она желала знать, будет ли текст готов через две недели. Те полгода, о которых мы договорились, подходили к концу, а мне еще оставалось перевести около тридцати страниц. Я должна успеть при условии, что не буду отвлекаться. А значит, нельзя поддаваться навязчивому зову дневника. Приняв это твердое решение, я послала Алис обнадеживающее сообщение, а затем с Пьереттой, свернувшейся клубком у меня