Спартак - Рафаэло Джованьоли

Сулла еще не кончил своей площадной ругани, - он почти всегда был вульгарен и груб в своих речах, - а музыканты уже заиграли и вместе с мимами и танцовщицами пустились в пляску, полную комических движений и сладострасшых жестов.

По окончании пляски на средний стол, за которым возлежали Сулл" и Росций, был подан орел в оперении, точно живой. В клюве он держал лавровый венок, перевязанный пурпуровой лентой, и на ней золотыми буквами были написаны следующие слова: "Sullae Felic, Eipafrodito, что означало: "Сулле Счастливому, любимцу Венеры". Прозвище "Эпафродит" было одним из наиболее приятных для уха Суллы.

Под рукоплескания гостей Росций вынул венок из клюва орла и подал его Аттилии Юветине, красивой отпущеннице Суллы, сидевшей рядом с ним; она вместе с другими женщинами из Кум, возлежавшими между мужчинами на обеденных ложах, составляла одну из главных приманок этой пирушки.

Аттилия Ювентина положила поверх венка из роз, уже украшавшего голову Суллы, лавровый венок и нежным голосом произнесла:

- Тебе, любимцу богов, тебе, непобедимому императору, эти лавры присудило восхищение всего мира.

Сулла вскрыл ножом живот и шею орла, и оттуда выпало большое количество яиц, которые были розданы пирующим. Каждый нашел внутри яйца зажаренного бекаса, приправленного желтым поперченным соусом Немного спустя был подан огромный пирог, наружная корка которого из теста и меда удивительно точно изображала круглую колоннаду храма; из пирога, едва он был надрезан, вылетела стайка воробьев, по числу пирующих. У каждого воробья на шее была ленточка, а к ней прикреплен подарок с именем того гостя, которому он предназначался.

Аплодисменты и смех встретили этот новый сюрприз, приготовленный искуснейшим поваром Суллы; погоня за птицами, тщетно пытавшимися улететь из запертой наглухо залы, шум, крики и гам продолжались долго. Шум прекратил Сулла Оторвавшись на мгновение от ласк Ювентины, н закричал:

- Эй! Сегодня вечером я в веселом настроении и хочу угостить себя и ваг зрелищем, которое не часто можно видеть на пирушках... Слушайте.., мои любимые друзья... Хотите в этой зале увидеть бой гладиаторов?

- Да, да! - закричали пятьдесят голосов, так как к этому зрелищу имели огромное пристрастие не только гости, но также цитристы и танцовщицы. Последние в восторге гоже ответили "да", не подумав, что вопрос к ним не был обращен.

- Да, да, гладиаторов!., гладиаторов!.. Да здравствует Сулла!.. Щедрейший Сулла!

Вскоре в зале появились десять гладиаторов. Пять из них были в одежде фракийцев, а другие пять - в одежде самнитов.

- А Спартак? - спросил Сулла Хризогона.

- Его не нашли в школе, вероятно, он у своей сестры. В этот момент в триклиний вошел запыхавшийся Спартак. Тяжело дыша, он приложил руку ко рту и приветствовал Суллу и его гостей.

- Я хочу оценить, Спартак, - сказал Сулла рудиарию, - твое искусство в обучении фехтованию. Сейчас мы увидим, чему научились и что знают твои ученики.

- Только два месяца, как они упражняются в фехтовании. Они еще немногое могли вынести из моего обучения.

- Увидим, увидим! - сказал Сулла. Затем обращаясь к гостям, он добавил:

- Я не ввожу новинки в наши обычаи, устраивая для вас бой гладиаторов во время пирушки, я только возобновляю обычай, бывший в силе два века тому назад у жителей Кампаньи, ваших предков, о сыны Кум, первых обитателей этой провинции.

Это утонченное варварство, эта обдуманная жестокость, эта безумная жажда крови, обнаруженная столь откровенно и с такой зверски спокойной душой, заставили клокотать от гнева сердце Спартака; он был страшно потрясен тем, что не желание большинства, а каприз одного только человека осудил десять несчастных юношей, рожденных свободными гражданами в свободных странах, драться, не питая друг к другу никакой вражды, и позорно погибнуть задолго до срока, определенного им природой.

Кроме этих общих причин негодования, одно частное обстоятельство усиливало в эту минуту гнев рудиария, - именно то, что на его глазах подвергался смертельной опасности Арторикс, молодой, необыкновенно красивый галл, которого он очень любил.

Устанавливая бойцов, Спартак очень тихо спросил Арторикса:

- А почему пришел ты?

- Уже давно, - вполголоса ответил Арторикс, - мы бросили между собой кости на право идти последним навстречу смерти, и я оказался в числе проигравших. Сама судьба хочет, чтобы я был среди первых десяти гладиаторов Суллы, которые должны сражаться друг с другом.

Рудиарий ничего на это не возразил, но немного спустя обратился к Сулле:

- Позволь мне, о великодушный Сулла, послать в школу за другим гладиатором, чтобы поставить его на место этого, - и он показал на Арторикса, - который...

- А почему этот не может сражаться? - спросил экс-диктатор.

- Потому что он значительно сильнее остальных, и сторона фракийцев, на которой он должен сражаться, была бы неизмеримо сильнее другой....

- Поэтому-то ты хочешь заставить нас еще ждать?.. Пусть сражается и этот храбрец: мы не хотим больше ждать, и тем хуже для самнитов!

И среди нетерпения, охватившего всех присутствующих. Сулла сам подал сигнал к битве, Сражение длилось недолго: спустя двадцать минут один фракиец и два самнита были убиты, а два других несчастных самнита лежали на полу тяжело раненые, умоляя Суллу о жизни, которая и была им дарована Что касается единственного, оставшегося на ногах, самнита, - то он отчаянно защищался против нападения четырех фракийцев, но покрытый ранами, он скоро поскользнулся в крови, растекшейся по мозаичному полу Арторикс - его друг - с глазами полными слез, пронзил самнита мечом, чтобы избавить его от мучительной агонии.

Триклиний задрожал от дружных аплодисментов.

Их прервал Сулла, воскликнув пьяным голосом:

- Hv-ка, Спартак, ты - самый сильный, подними щит одного из этих павших в бою, возьми меч мертвого фракийца и докажи свою силу, сражаясь один против четырех, оставшихся в живых!

Предложение Суллы было встречено шумным одобрением. Бедный же рудиарий был ошеломлен словно его хватили дубиной по шлему.

Он подумал, что ослышался или потерял рассудок и остановился с неподвижными глазами, устремленными на Суллу, с бледным лицом.

Он заметил необыкновенное волнение Спартака и вполголоса прошептал ему:

- Смелее!..

Рудиарий вздрогнул при этом слове, дважды обвел глазами вокруг себя, затем повернулся в сторону Суллы и сказал:

- Но.., великий и счастливый диктатор.., я позволю себе обратить твое внимание на то, что я уже не гладиатор: я - рудиарий и свободен, а у тебя исполняю только обязанности ланисты твоих гладиаторов.

- Ха, ха!., ха!.. - разразился пьяным и язвительным смехом Сулла. - И ты гот самый храбрейший Спартак? Ты боишься смерти, боишься!.. Презренное отродье гладиаторов!.. Но клянусь палицей Геркулеса-победителя, ты будешь сражаться, добавил Сулла после короткой паузы и, ударив кулаком по столу, повелительным тоном продолжал:

- Кто тебе подарил жизнь и свободу, трусливый варвар?... Разве не Сулла?.. И Сулла тебе приказывает сражаться... И ты будешь сражаться!.. Клянусь всеми богами Олимпа.., ты будешь сражаться!

Спартак несколько раз чувствовал, что его подмывает схватить меч одного из убитых и броситься с быстротой молнии, с яростью тигра на Суллу и изрубить его в куски. И каждый раз с трудом, каким-то чудом он сдерживал себя.

Наконец, он машинально, почти не понимая, что делает, испустил вздох, похожий на звериный рев, поднял щит, схватил меч и дрожащим от гнева голосом громко проговорил:

- Я не трус и не варвар, и я буду сражаться, чтобы доставить тебе удовольствие, о Луций Сулла, но клянусь тебе всеми твоими богами, что если, к несчастью, мне придется ранить Арторикса...

Пронзительный женский крик внезапно прервал безумную речь гладиатора. Внимание всех присутствующих обратилось к тому месту, откуда этот крик раздался.

В глубине залы, в стене позади обеденных лож, к которой Сулла и многие гости сидели спиной, на пороге двери, белая как мел, прямо и неподвижно стояла Валерия.

Спартак был у нее, когда раб явился за ним от имени Суллы. Этот вызов и в такой час удивил рудиария и сильно испугал Валерию. Она решила, что Спартаку угрожает опасность более серьезная, чем та, которой он подвергался. И Валерия, побуждаемая любовью к фракийцу, откинув в сторону все доводы приличия, все правила осторожности и предусмотрительности, пошла в триклиний, где в этот вечер шел кутеж.

Стоя в дверях за портьерой, матрона присутствовала при диком сражении гладиаторов и при всей последующей сцене, разыгравшейся между Спартаком и Суллой.

Когда она увидела, что Сулла стал принуждать Спартака сразиться с Арториксом, которого, как ей было известно, Спартак сильно любил, когда она услышала начало его возбужденной речи, которая не могла окончиться иначе, как угрозой и проклятиями по адресу Суллы, ей стало ясно, что без ее немедленного вмешательства Спартак неминуемо погибнет.