Натиск - Денис Старый

— Это ещё не всё, — продолжал шокировать Угрюм командующего. — Войско под командованием короля Гезы II уже захватило все сербские земли и часть болгарских. Ты должен об этом знать. Но также, Арсак, ты должен знать и еще важное. Мой воевода просит тебя прибыть в Византию, но сделать это не раньше, чем будет взят город Тамен и уничтожена вся фатимистская династия. Если у тебя есть, на кого оставить войско, то готовь этого человека.

— Разве я должен подчиняться твоему воеводе? — без особого раздражения, вместе с тем, с неподдельным интересом спрашивал Арсак. — С чего по его требованию должен убыть в Константинополь?

— Нет, ты вовсе не должен ничего делать. Но тебя вписали в Регентский Совет при малолетнем императоре Алексее II Комнине. Сейчас мой воевода занимается теми делами, которые должны были сделать сами же ромеи. Он сохраняет власть и стабильность Византийской империи. Так, разве в таком случае ты не должен вернуться и принять на себя часть груза власти? — неизменно спокойным, но при этом полным металла и решимости, голосом говорил Угрюм.

Арсак задумался. Готов ли он поддерживать младенца? Готов, если у самого Арсака найдется достаточно сил и решимости это сделать. Ему не нравилось то, что русский воевода настолько активно влезал в дела Византийской империи. Разумом он понимал, что Владислав это делал исключительно из-за того, что требовала ситуация и момент. Но не получится ли так, что, избавившись от Венеции и Сицилии, Византия может стать подконтрольной русской державе?

— Мы должны взять город, тогда я приму решение. Я дам тебе восемь сотен своих воинов. Возьми для меня этот город! — сказал Арсак и спешно направился обратно в шатёр.

— Бах, бах, бах! — раздались новые взрывы на следующий день после Военного Совета.

Два венецианских корабля, на которые были поставлены башни, устремились к преграде, сильно осложняющая возможность вхождения в Нил. Это была та самая злосчастная башня. А на кораблях располагались две команды венецианского отряда и сотня специально отобранных ратников из Братства.

Вопреки ожиданиям, башня не оказала практически никакого сопротивления. Там уже, если и оставались защитники, то они были деморализованы, не способными хоть на какое-либо сопротивление. А ещё они были изнурённые жарой, недостатком пищи и почти поголовно контуженые громкими взрывами воины.

Вся оборона Дамьеты держалась именно на этой башне и на тех цепях, которые из башни выходили. Так что, как только множество различных кораблей крестоносцев начали входить в Нил, в городе, в котором проживало без малого пятьдесят тысяч человек, началась паника.

Халиф уже давно хотел разрушить стены города Дамьетты и полностью перестроить этот город. Но Аллах не давал такой возможности. То сыновья умирали, словно проклятые Аллахом, то сам Халиф, будучи уже очень старым, болел.

Никифор был первым, кто вёл братьев в бой, он, поверив в свое благословление, не считался ни с какими опасностями. И, да, его, будто бы обходили стороной все те снаряды, что летели из Дамьетты.

По крайней мере, он так думал, что все, что полетит в его сторону, господь непременно отведет. На самом же деле, в городе уже была группа лично преданных Угрюму воинов, которые готовилось сделать примерно то же самое, что некогда они совершили в усадьбе Степана Кучки. То есть, ударить, если говорить образно, то в спину, если по факту — прямо в грудь.

Один из христиан, что проживал в Дамьетте и который был взят в плен, но отпущен лично Угрюмом, смог провести в город шестерых человек, отобранных даже не по принципу их умений и навыков, а по внешнему виду. Ну не мог светловолосый русич быть похожим на жителя Дамьетты. Хотя, пребывание под стенами этого города многих светлокожих воинов превратило либо в краснокожих, либо с такой загорелой кожей, что от местных жителей отличить было крайне сложно.

— Вперёд! — кричал Никифор, первым взбиравшийся на башню одного из больших крестоносных кораблей, чтобы перепрыгнуть на мостике на городские укрепления, а далее бежать по стенам Дамьетты, круша всех и каждого, ведь его дланью управляет сам Господь Бог.

Арбалетный болт, прервавший жизнь Никифора, казалось, прилетел из ниоткуда. Затаившийся угрюмовец отличался меткостью, и оружие у него было достаточно мощное, чтобы бить на расстояние более ста шагов. Можно было бы подумать, что Никифор выживет, но он свалился вниз со стены города, угодив в воду. И, пусть его даже оттуда быстро выловят, так как рядом со стенами было неглубоко, но все полученные ранения не оставляли шансов выжить.

Воинство, лишённое столь фанатичного предводителя, растерялось. На самом деле, в Братстве, оказывалось все больше таких вот фанатиков, как младший воевода. И это еще одна причина того, что Никифора нужно было убирать.

— За мной! Мы добудем победу и отомстим за Никифора! — в несвойственной себе манере, показательно эмоционально, кричал Угрюм, увлекая за собой воинов.

В это самое время в Дамьетте прогремело два взрыва. Это ещё одна группа лазутчиков смогла взорвать бочки с порохом прямо у дома командующего обороной города дальнего родственника Халифа.

Жители города, до этого не слышавшие громкие взрывы, так близко, но пугались отдаленным раскатам грома от выстрелов пушек, попадали на колени и стали молиться, чаще Аллаху, забыв даже подложить коврик, а некоторые и вовсе не разбирали, где запад, где восток, в какую сторону обращать свою молитву.

Одновременно начинался штурм с противоположной стороны большого города, так что уже скоро в самой Дамьетте начались погромы, насилие, грабежи, то есть, всё то, что сопутствует взятию города, и даже не важно, какие кресты в это время будут на ратниках. Человеческую натуру не изменить, пусть религия в этом и преуспела более, чем кто-либо или что-либо иное.

В это самое время на выручку городу подходило большое войско Халифа аль Хасифа. Немощный старик, который уже самостоятельно не мог передвигаться на своих ногах, стремился оставить своему единственному сыну не разбитую державу, а то государство, которое сможет предотвратить нашествие крестоносцев и не оказаться под властью сельджукских султанов. Казалось, что для крестоносного войска, в этот раз состоящего в основном из православных, наступает сложнейший момент. Силы явно не равны. Халифу удалось собрать более сорока пяти тысяч воинов.

И уже был выбран план действий крестоносцев от обороны.

Однако, всего лишь в трех днях в пути от Дамьетты находилось крестоносное войско, ведомое Балдуином Иерусалимским и германским королём Конрадом III. И,