Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas"

Верно молвила, верно переживала, страдала, да только мёртв я ко всему: плевать на себя и раны глубокие, кои даже оборотом не заживалялись, а то, что раны, нанесённые одичалыми, опасны заразой, — «бешенством», — всяк ведал. Благо было у нас лекарство от недуга этого, но лечить надобно своевременно, иначе — только смерть ждала или потеря себя и как итог станешь таким же одичалым.

Но не страшился я недуга, не боялся себя потерять — рвался прочь отсюда. Душа требовала к Славке быстрее вернуться. Сердце только этой мыслью билось. Бежать! К ней! Покуда не поздно… Нельзя, чтобы Вагр её вкусил и познал, а этого не миновать, ежели лечить сам возьмётся! На слюне волколака и его крови лечебная мазюка делалась.

Но чего страшился — то и получилось. К вечеру Вагр пожаловал. Никогда его не было в моём доме, а тут расщедрился на внимание. Заглянул, с кривой усмешкой и хитрым блеском в глазах. Я уже нутром чуял — недобро дело.

— Думал скрыть от меня её? — не стал ходить вокруг да около брат. — Думал, не узнаю её вкуса и откажусь от брачевания? — даже не присел, стоял возле дверного проёма, да руки на груди сложив. Косяк подпирал, пиля меня стальным взглядом, как у отца. — Знаешь ведь, я не отдаю лакомого. И такую дичь не отдам. Теперь особливо следить за ней буду, и только подымется, я отца упрошу её в загон поставить.

— Молода она ещё, — напомнил я мрачно, понимая, что Альфа уступит младшему, потому что ведал, как Зверь неустойчив, и дабы избежать жертв ненужных, проще ему отдать желаемое.

— Крепка, коль смогла с палкой супротив одичалого броситься, — хмыкнул Вагр.

— Дура отчаянная, — у меня на сей счёт своё видение было. И за выходку Славки ещё с неё спрошу. Ох спрошу, сидеть не сможет, как спрошу…

— Бабам мозги не нужны. Особливо красивым. А белобрысая ничего такая, — сладострастно улыбался, продолжая меня таранить въедливым взглядом Вагр. Ежели и догадался на мой счёт, то доказательства не было, вот и пытался вывести на чувства. Но я больше не глупый щенок, кто от ревности голову терял и тешил себялюбие младшего, уступая ему самку.

— Жемчужинка выросла… Сладкая и такая сочная, — последние не то промурчал, не то простонал, а во мне Зверь лютый просыпался. — Да ты не переживая, я её обкатаю быстро, а ежели выживет, попользую с большим удовольствием и забавами. Такой любви точно не переживёт!

Боги, как же я желал его на место поставить! Рыкнуть, что Славка от него удерёт, что умоется он потом, за ней бегать. И посмешищем станет для всей стаи! Но сдержался — месть она требовала выдержки и терпения. Месть хороша на холодное, а я умел ждал.

Потому вечера дождался, и только смог на ноги встать, не слушал Иррэ, взывающую к моему разуму. Обернулся волколаком и побежал к селению.

Сколько раз падал в беспамятстве не упомнить, но до заветной цели добрался когда ночь была непроглядная. По селу шёл, шатаясь, и каждый шаг был через бол, что пронзала всё тело. Но я упорно двигался к резервации невест, да краем глаза смотрел на последствия набега одичалых.

Альфа всегда был скор на дело, потому я Ижера и Вонера запах уловил. Волколаки в селении были, на ночь остались. И ещё нескольких наших учуял, но они по другую сторону села были.

— Боги! — бабка Ганна, крепкая и злющая по нутру, что желтухой на лицо выползла, отпрянула от меня, когда уже до резервации невест прямохонько дошёл, остановился аккурат высоких ворот и калитке.

— Рубаха-то совсем кровью пропиталась, — в следующий миг принялась хлопотать подле меня. Странно, новую надевал из тайника близ села, где мы с парнями сменную одёжу держали на случай выхода к людям. Я непонимающе глаза скосил вниз, и впрямь багровая ткань стала.

— Пустое, — еле ворочал языком, но Ганна продолжала колготиться:

— Негоже среди люда и нежных девок истекать кровью, пошли до лекарки, она раны перевяжет.

Замялся на миг, но разумное победило. Потому и пошёл, куда повела.

Покуда бабка врачевала, да бормотала людские заговоры, чтобы раны быстрее заживали, Ганна с новой рубахой явилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Вот, — протянула свёрток, — еле сыскала, — важно сообщила. — У нас таких хлопцев не бывает, но наш кузнец, Добрыня, массой крупный, под стать вашей.

— Благодарствую, — кивнул, натянув хлопчатую рубаху. От мазюки бабки пощипывало, но было тепло и излечиваться раны начали под тугими тряпками, коими тело лекарка обмотала. Хорошо, а то пока бегал, раны вскрылись, не успев зажить.

— Ты бы хлопец отлежался, а не по селу хаживал, — поумничала Ганна.

— Узнать пришёл, как там ваш… парнишка… — слукавил немного. — Иржич, и одна из невест, Славка, которую кличат.

— Ты бы шла, Ганна, — лекарка кивнула загадочно надзирательнице, — мы тут с хлопцем погутарим.

Тётка недовольно покосилась на меня, на лекарку, но понятливо откланялась.

— Ваши стараниями сын Зварича идёт быстро на поправку, кости вправили, раны заштопали, — только Ганна дом покинула, лекарка отчиталась бормотанием, какой-то отвар в глиняную чашку наливая. — Да и невеста тоже хороша! — губы морщинистые пожевала. — Уж не гноятся более раны, хорошая у вас мазь. И сыну Дагра благодарственная, так уж он поле девки высиживал, прям всю облизал… — добавила с такой простотой, что на меня стопор накатил. Поплохело, перед глазами кровавые мухи пронеслись, звон в башке — от ревности я слеп и глух.

— Хорошо, ежели выживет, и без того народу потеряли, — кивнул, переводя дух и справляясь с желанием порвать всех на части.

— А то ж, — разулыбалась таинственно бабка и чашку протянула:

— Пей, это тебе поможет, — в голосе уверенность сквозила. Не учуял я ни подвоха, ни желания навредить.

— Спасибо, — носом повёл, но окромя трав пряных и сладких ничего не унюхал. Глоток сделал пробный: во рту горчило, но тепло по гортани в нутро легко побежало. Второй глоток, третий… похорошело сразу, будто в голову ударил хмель.

— Да, крепкая вещь, — согласилась бабка, словно мысли мои прочитав. — А тебе сон нужен, иначе сляжешь у нас, и Альфа всех под клык пустит, что сына его загубили.

О том, кто я никогда не распространялся, да и за отцом не виделось наше родство выпячивать, а по внешности и не скажешь, что мы одного поля ягода. Дагр — светло-русый, сероглазый, кожей молочен, а я… в мать пошёл. Чёрные глаза, волосы тёмные и кожа смугла.

— И ведуньей быть не надобно, чтобы увидеть кровь Альфы в тебе. Старший сын, другая ветвь, — ворчала, уже своими делами занимаясь, со стола прибираясь. — Ты допивай, допивай, а скамейку под сон выделю. Не пугай Славушку своим видом, ей и без того тяжко живётся, — бормотала, будто и не мне, а так, мысли вслух, но каждое слово в меня гвоздём вбивалось. И до того они разумными казались, что и сопротивляться не стал.

Тело ватным сделалось, голова тяжёлая, веки смежались… покачнулся я, едва не упав и чашку не выронив. Придержался стены, да ноги стопудовые до скамьи заставил двигаться. Осел на неё с облегчением, а опадая, ощутил под головой подушку мягкую.

И сон в этот раз сладкий и лёгкий был. Такой невесомый, что выспался, как никогда…

Глава 15

Рагнар

Поутру хотел было нарычать на лекарку, мол, опоила меня, да открыв глаза, осознал, что уберегла от опрометчивого поступка — ночью вырваться к одной из невест… Сразу бы выдал себя с потрохами.

— Коль так рвёшься люду помочь, — пока завтракали, бабка, как бы невзначай, проворчала, — начал бы с хоромин, — кивнула значимо, — а там… дошёл бы и до лазарета.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Вскинул на бабку глаза, а она словно и не замечала моего мрачного молчания:

— Но скамейку ночью у меня рассчитывать можешь, но за так не способствую лютым Зверям, хоть дери меня на куски, — насмешливо добавила и ни толики страха не проскользнуло в её словах. Удивило то безмерно, да настолько, что и сказать не ведал, что.

— Так что селу помоги, а я помогу Славку повидать, — закончила ровно, и ложку каши в рот засунула.