Дорогой Джим - Кристиан Мёрк

Не знаю, как тебе это объяснить, но я постаралась отыскать себе местечко в самом дальнем уголке бара, в двух шагах от автомата с сигаретами. Рядом со мной уселись три девчушки, глаза их от возбуждения буквально лезли на лоб, а зрачки расширились, как будто они нанюхались кокаина. Низкий потолок ничуть не смущал собравшихся — вскоре я услышала, как Томо кашлянул, проверяя микрофон. Тот протестующе взвыл пару раз, но потом, похоже, смирился. В темноте я могла различить только контуры женских плеч да смутные очертания причесок тех, кто столпился у барной стойки. Я спрашивала себя, что мне мешает, черт побери, растолкать их локтями и сесть так, чтобы Джим мог увидеть меня. Глупо, конечно… Осознав это, я встала и принялась пробираться вперед.

И тут я увидела тетушку Мойру.

Она сидела за столиком возле самой сцены, в ушах у нее сверкали сережки в виде крохотных капель, те самые, которые она унаследовала после смерти моей матери. Похоже, она еще не забыла, как пользоваться губной помадой, — думаю, что не особо погрешу против истины, если скажу, что в своем коротеньком летнем платье и на высоченных каблуках она выглядела как грубая пародия на мадам Баттерфляй. Я поспешно юркнула в свой уголок, съежилась на стуле и на всякий случай пониже опустила голову. Было что-то в ее позе, отчего в моем сердце вдруг шевельнулся страх — да, мне, конечно, хотелось снова увидеть Джима, но я отнюдь не стремилась к тому, чтобы свидетелем нашей встречи стал кто-то из членов моей семьи. Мне уже доводилось видеть, на какие безумства способна наша тетка, — достаточно вспомнить, как Мойра пыталась произвести впечатление на Гарольда. Однако сейчас в ее лице проглядывала какая-то суровая непреклонность, недоступная моему пониманию, и это мне почему-то очень не понравилось.

За мгновение до того, как Джим, словно проверяя свою власть над аудиторией, обвел взглядом комнату, тетка Мойра, привстав, повернула голову. Я попыталась пригнуться — но опоздала. Глаза, порой до ужаса напоминавшие мне глаза покойной матери, впились в мое лицо. Она не улыбнулась, нет, она смотрела на меня в точности как боксер-профессионал на своего соперника перед решающей схваткой. Ты или я, говорил этот взгляд. Ни одна из нас не проронила ни слова.

Прости меня, Господи… но если бы взгляд мог убивать, то я бы, наверное, пала мертвой на месте.

— Как дела, леди и джентльмены? — спросил голос, который я уже знала настолько, что ничуть не удивилась, почувствовав, как у меня внутри все разом перевернулось.

— Супер! — оглушительно раздалось в ответ.

С того места, где я сидела, я не могла видеть Джима, но это не имело никакого значения. Тетка Мойра наконец отвела от меня взгляд, обратив его на стоявшего на сцене мужчину, который — я нисколько не сомневалась в этом — рассыпал направо и налево улыбки, от которых у всех собравшихся женщин подгибались колени. Потом я услышала скрип стула, Джим негромко кашлянул, и в комнате мгновенно воцарилась тишина — это произошло настолько быстро, что на мгновение мне показалось, будто я вдруг оглохла.

— Вам никогда не приходило в голову, почему нельзя верить волку? — спросил Джим.

Зверь, который еще совсем недавно называл себя принцем Оуэном, впервые попробовал на вкус человеческую кровь.

Собственно, он не собирался этого делать, поскольку за зиму успел уже пару раз убедиться, как хорошо эти существа, ходившие на двух лапах, умеют защитить себя. Только одну луну назад, когда волк разрывал на куски только что убитого им маленького оленя, его внезапно вспугнул гортанный звук их голосов. Обернувшись в ту сторону, он увидел три человеческие фигуры в кожаных куртках с остро заточенной сталью в руках. Сухие осенние листья слабо шуршали у них под ногами, волк слышал биение их сердец — на мгновение в его голове даже мелькнула мысль броситься на них, но потом он вдруг заметил четвертого, приближавшегося к нему с сетью в руках. Обогнав своих товарищей, четвертый выскочил вперед. Тот из охотников, что был повыше ростом, внезапно издал глубокий горловой звук, и волк Оуэн больше не колебался — резко метнувшись вправо, потом влево, он проскочил у первого охотника между ног и исчез из виду.

Потом, пробегая мимо крохотной прибрежной деревушки, название которой, Эллихьиз, он, возможно, и вспомнил бы, если бы мог припомнить, как когда-то давно ходил на двух ногах, волк получил еще одно подтверждение тому, на что способны люди. Мужчины в черных кожаных куртках сбились в кучку у подножия виселицы, воздвигнутой у обочины дороги. Местность выглядела на редкость унылой и безжизненной, только рыжий мох кое-где пятнал острые отроги скал, торчавшие тут и там из земли, точно драконьи клыки. В каждой руке у охотников извивалось по все еще живому волку — связав их за задние лапы, люди неторопливо, одного за другим, вздергивали животных на виселицу и забивали палками. Соплеменники Оуэна от боли и смертной тоски выли и пронзительно кричали — точь-в-точь как кошка, которую он забавы ради изловил и загрыз накануне. Нет… даже хуже. Они визжали, точно человеческие младенцы.

Оуэн спрятался, испугавшись, что его заметят и тогда та же участь постигнет и его, — но бежать было некуда.

Сейчас его терзал страх, куда более лютый, чем когда-то пообещал ему старый волк, которого Оуэн повстречал в лесу.

Съежившись в узкой расщелине между скалами, он поглубже зарылся в кучу гниющих водорослей, глядя, как люди, взобравшись на лошадей, проскакали по тропинке, возвращаясь туда, откуда приехали. В их глазах еще стояла злоба, и по спине волка поползли мурашки, а шерсть встала дыбом на холке. Наконец топот копыт стих вдали и только после этого волк осмелился выбраться из своего убежища и подошел к убитым волкам, чьи тела раскачивались в воздухе, заливая тропинку кровью, и увидел распоротые животы с вывалившимися наружу внутренностями. Оскаленные морды волков распухли, а на том месте, где должны были быть глаза, вздулись уродливые черные рубцы. Бросив на них прощальный взгляд, Оуэн бросился бежать со всех ног — сердце едва не выскакивало у него из груди, и этот бешеный стук заглушил все мысли о мести.

Но случилось так, что всего через пару дней после этого случая Оуэн вновь почувствовал, как человеческая кровь взывает к нему.

Время близилось к полудню, когда на лесную полянку неподалеку от замка с черными воротами робко вышла оленуха. Оуэн и сам не понимал, в чем дело, однако всякий раз, стоило ему оказаться поблизости от стен этого замка, как при виде его полуразвалившихся башен в нем удушливой волной поднимался страх. Охотников за последнее время значительно поубавилось, однако у каждого их тех, кого он видел, были при себе сети. Но, несмотря ни на что, стоило только волку услышать хриплый рев труб из-за стен замка, как его неудержимо влекло к нему. Особенно его привлекали странные стоны, доносившиеся из узких стрельчатых окон у самого основания западной стены. Было что-то такое в этих горловых звуках, отчего по всему телу разливалась волна удовольствия — так сказал бы сам Оуэн, если бы еще помнил, что это значит. В минуты редких озарений, вспыхивавших у него в мозгу, точно сполохи молний, в памяти вставали образы бившихся под ним обнаженных женщин — а потом они бесследно исчезали, словно тучи, унесенные ветром.

Но волк не забыл об этом… и когда, охотясь на оленуху, оказался рядом с замком, наверное, именно это смутное воспоминание и заставило Оуэна подойти поближе.

И он тут же забыл об оленухе.

Его янтарные глаза отказывались верить тому, что предстало его взору.

По земле, пытаясь сбросить с себя нагрудную пластину, катался человек, извиваясь, словно черепаха, которую бросили в котел с кипятком. Неподалеку от него какая-то женщина поспешно сбрасывала с себя платье, игриво хихикая всякий раз, когда он неловко сбивал ее с ног. Наконец с одеждой было покончено, после многочисленных похлопываний и ухмылок оба притихли. Затих и Оуэн. Вытаращив глаза, волк смотрел, как два обнаженных человеческих тела трутся друг о друга теми своими частями, которые покрыты волосами. Они не обращали никакого внимания на колючие заросли куманики, в которых оказались.

Глаза женщины своей голубизной могли поспорить с васильками возле ручья, где волк однажды наткнулся на отдыхающих солдат.

Сам не понимая, что с ним происходит, Оуэн начал описывать вокруг людей круги — сердце его стучало, точно молот, в ушах стоял шум, похожий на рокот морского прибоя. Эти переплетенные в траве тела пробудили в душе волка могучий зов — еще более сильный, чем тот, который прошлой зимой гнал его в погоню за оленем вдесятеро крупнее его самого. Между тем женщина, нагнувшись, припала губами к животу мужчины, гладкому, безволосому и бледному, — никто из них не услышал, как хрустнула веточка под волчьей лапой, когда Оуэн, припав к земле, приготовился к прыжку, дожидаясь только мгновения, когда его дыхание выровняется и немного стихнет шум крови в ушах. Люди не услышали ничего и потом, когда он уже подкрадывался к ним. Из горла мужчины вырвался гортанный стон — он мгновенно вызвал в памяти Оуэна те странные звуки, которые доносились до него из-за окон в западной стене замка. Какой-то смутный образ встал перед мысленным взором волка — он словно бы пытался достучаться до сознания Оуэна, но тщетно — плотная пелена скрыла и этот призрак прошлого.