Двэйн (СИ) - Ракшина Наталья

Сейлан унеслась верхом на простор побережья, забыв даже свистнуть с собой парочку свирепых волкодавов с псарни при замке — как делала это всякий раз по настоянию отца, отправляясь на прогулку. Она гнала своего коня серой масти прочь от деревни, стараясь не думать о том, что возвращаться будет после заката — а вот тут уже достанется от матери. Полно… мать ли это?

«Чужая кровь…»

Немедленно девочка укорила себя за такие мысли и вспомнила, с какой нежностью и заботой двигаются ловкие пальцы любимых рук, заплетая в косы шелковистые черные волосы младшей дочери. Ей стало стыдно, и захотелось повернуть обратно, но…

… она услышала музыку, доносящуюся со стороны скалистых утесов, покрытых стелящейся под летним ветром травой.

Музыка опьяняла. Звуки свирели переливались, как будто взмывали к темнеющим тяжелой синью вечерним облакам, затем стремительно неслись к морю, пропадая в вечном плеске волн, снова вырывались на свободу, как шальная мечущаяся птица. В этих звуках было все: крики чаек, шум ручья по камням, запах меда, летний полдень и ночь Самайна. Музыка звала — и отталкивала прочь. От нее хотелось то ли кинуться с утеса вниз, то ли обнять весь мир. Оторваться было невозможно…

ГЛАВА 10.Темный фэйри

Сейлан тронула поводья коня, неспешно двинув его к ближайшему пологому холму, на вершине которого действительно просматривался силуэт сидящего на камне… нет, не человека. Таких людей не бывает, сразу понятно, кто это.

Сид из нянькиного рассказа, вот кто.

Девочка ловко спешилась, похлопав коня по крутой шее привычным жестом, означавшим «Жди!», и умное вышколенное животное послушалось. Его юная хозяйка начала торопливо взбираться на холм, нимало не смущаясь присутствием Темного фэйри, не испытывая ни толики страха. Нет, страх был! Боязнь того, что сид сбежит, не дав себя толком разглядеть. Поэтому любопытная особа, подзадоренная собственным любопытством, смотрела во все глаза, рискуя показаться невежливой и даже нахальной.

Действительно — ликом сид черен и прекрасен, белые волосы заплетены в недлинную косу, лежащую на плече. Причем белый цвет был натуральным, а не высветленным известковым раствором — в последнем случае волосы стали бы такими жесткими, что на них можно было бы накалывать ягоды! Прим. авт.: имеются документальные свидетельства, подтверждающие факт мытья древними ирландцами волос тем самым известковым раствором, а также — смена цвета волос, которые какое-то время продолжают расти после смерти у людей, чьи останки обнаружены в погребениях кельтов.

Насчет черноты лика — на самом деле нянька преувеличила, кожа скорее цвета пепла, но не такая уж черная. Уши тоже не похожи ни на заячьи, ни на ослиные, просто кончики их вытянуты, но довольно плотно прижаты к голове. Вполне себе симпатичные уши. Лицо принадлежало молодому мужчине — это впечатление усиливало отсутствие бороды или усов, которые Сейлан с детства видела у своего отца, его друзей, приближенных из свиты и воинов, входящих в пору мужской зрелости. Но… при более пристальном взгляде становилось понятно, что такая неподвижность черт лица не свойственна ни молодому человеку, ни человеку вообще.

Сейлан присмотрелась к одежде. Может, девчонка и была сорванцом, но наметанным женским глазом оценила все: и рубаху-тунику из дорогого из-за подкрашивания синей краской полотна, и богатый кожаный пояс с массивной серебряной пряжкой и множеством каких-то нашивок-карманчиков, и штаны, и сапоги из искусно выделанной тонкой кожи. По случаю относительно теплого летнего вечера рукава рубахи сида были закатаны, обнажая темную кожу предплечий (на правом красовался какой-то оберег, браслет из исчерченного невиданным руническим письмом серебра и переплетенных кожаных ремешков). Рядом на траве лежал аккуратно свернутый плащ — темно-зеленый, из плотной шерсти. Странно, почему нет ни меча, ни лука, только пара ножей на поясе? Что за мужчина без оружия?!

Немного запыхавшаяся девочка восторженно глядела во все глаза, и даже пару раз ущипнула себя за руку, дабы убедиться, что зрелище — не сон. Музыка стихла. Отняв от красиво очерченных темных губ длинную тонкую свирель (как странно, она блестит, будто сделана из металла, а не вырезана из дерева!), фэйри со спокойным интересом смотрел со своего камня на непрошенную гостью. Та уже закончила свой торопливый подъем, стояла вплотную к камню, одергивала кафтанчик и поправляла растрепавшиеся черные волосы.

Нянька же говорила, что фэйри не выносят неприбранных нерях, их они вообще убивают на месте или превращают в камень, как троллей! Сейлан запоздало пожалела, что руки — в цыпках и заусенцах около не самых чистых ногтей, не то, что у старших сестер, у тех ухоженные и гладкие, даже если по настоянию матери девы возились у очага на кухне!

— Здравствуй. — Слегка поклонилась девочка и тут же невпопад брякнула: — Уши-то я рассмотрела, они не ослиные. А хвост и копыта у тебя есть?!

— Хм. — Фэйри задумчиво потер подбородок тонкими длинными пальцами и переспросил звучным, тяжелым, вкусно-глубоким голосом: — А должны быть?

— Я не знаю. Но хотела бы узнать, пока ты не исчез! И многое другое… — затараторила Сейлан. — Где находится Волшебная страна Ши? Почему ты сам темный, а волосы белые? Где ты так научился играть на свирели, что я слушаю — и невозможно сладко, и тоскливо?.. У тебя дворец под холмами?.. Туда ты утаскиваешь женщин? Почему ты не живешь в наших краях постоянно? Ты хочешь умереть?

Только сейчас она увидела, какие чудесные у фэйри глаза. В них словно клубился утренний туман над охваченным осенней непогодой морем. Эти глаза тянули к себе, как два волшебных колодца. Надо и про них спросить тоже!

— А глаза у тебя в темноте светятся?

Уголки губ мужчины дрогнули, и больше всего на свете Сейлан испугалась того, что сейчас услышит… нет, не ругательства в свой адрес. Смех. Она поняла, что вывалила на свою долгожданную находку целый ворох вопросов, половину из которых можно считать невежливыми, а вторую половину — глупыми. Она даже зажмурилась с досады.

— Как тебя зовут, дитя? — раздался вместо пренебрежительного смеха спокойный голос, в котором была какая-то особая, приятная до щекотки между лопаток нотка.

— Сей… Сейлан. — Девочка открыла глаза и увидела, что фэйри не смеется, не злится и не пытается исчезнуть в неизвестном направлении.

Он уже спустился со своего камня-валуна и пересел на другой, поближе и пониже. Сейлан оценила его деликатность — мужчина не стал пугать ее своим высоким ростом и могучей статью, а имелось явно и то, и другое.

— Рад знакомству, Сейлан. Я — Двэйн. Ты задала так много вопросов, девочка…

— Если ты можешь ответить только на три, позволь, я выберу! — тряхнула головой дочь Хальдвана.

Теперь фэйри все-таки рассмеялся, но не обидно и не издевательски, а тепло и вполне по-дружески.

— Три вопроса бывают только в сказаниях бардов. Хвоста и копыт у меня нет, можешь поверить на слово. Цвет кожи и волос дан всем от природы, и не так просто понять, почему он именно такой, тут я бессилен объяснить. Таких, как я, называют эльфами-дроу. То, что люди принимают за Волшебную страну Ши, находится, скорее всего, в другом мире. Эльфы прозвали его Небиру, и сейчас тот мир очень, очень далеко. Почему я в него не попал — понятия не имею. Наверное, нужен здесь — или не нужен там. Касательно дворца под холмами — какой-никакой, а имеется, и совсем не мой, но жить там можно. Не дворец, так — уютная нора. Жить в ней постоянно — значит, рано или поздно место станет известно всем, а этого я не хочу. Подлинные хозяева, Светлые эльфы, давно на Небиру после очередного Разделения Миров. В человеческих хрониках про это известно немногое, но знай — ваш род заслуживает уважения, потому что каждый раз возрождается буквально из пепла Сопряжений и Разделений… Те же Светлые эльфы, что остались тут, не возражают против Темных соседей… Я никуда не утаскиваю женщин — разве что по обоюдному согласию, как и любой другой мужчина… Музыке я учился долго — такой, чтобы мне было не стыдно играть, а другим — не противно слушать, но до совершенства еще далеко. Глаза в темноте у меня действительно светятся, сейчас солнце сядет — и увидишь. Но… почему ты спросила, хочу ли я умереть?