История под знаком вопроса - Евгений Габович

Практически все европейские города лежали после ПБК в руинах. Многие жители погибли в ходе сопровождавших катастрофу сильных землетрясений. Черная смерть, которую историки считают чумой, смела дополнительно с лица земли дальнейшие полчища домо— и землевладельцев. Оставшиеся в живых немногие соседи, подрядчики, слуги и т. п. пытались установить контакт с наследниками или хотя бы просто родственниками умерших владельцев недвижимости. Это было нелегко: почта тогда еще не существовала, гонцов ожидали многие бедствия от опасности заражения до угрозы жизни со стороны разбойников. Но тем не менее естественно предположить, что описания последствий катастрофы пытались достичь тех из адресатов, которые ее пережили.

При этом послания описывали, насколько хорошо они это могли, локальные события во время и после ПБК, перечисляли разрушения и приводили имена погибших. Кроме личных писем определенно писались в то время также письма владельцам более крупной недвижимости, латифундий, замков и так далее, которые в результате ПБК были разрушены или сильно повреждены. Такое сообщение должно было содержать много отдельных деталей, называть какие-то имена и вообще содержать достаточно много деловой информации, способной помочь далеко живущим владельцам или наследникам принять правильное решение: стоит ли пускаться в опасное путешествие, заявлять свои права на наследство, искать средства и рабочих для проведения ремонтных работ и т. п.

После 10―20 и более лет эти письма потеряли актуальность. Кроме того, многие из этих писем исчезли со временем (крысы часто Демонстрировали еще более крупный ― не интеллектуальный, но зато гастрономический ― интерес к этим сообщениям, чем наследники и другие адресаты), но немногие еще остававшиеся могли читаться следующими поколениями уже как разновидность хроник.

После ПБК, вероятно, также впервые в прошлом стали необходимы другие разновидности записей:

• Кадастр недвижимости, позволявший содействовать установлению прав позднее появляющихся наследников (перед ПБК и эпидемией «чумы» доставало памяти соседей, чтобы решать эту задачу, теперь большинство свидетелей были мертвы)

• Списки актов состояния населения, которые вводились для записи родства, бракосочетаний, рождений, смерти и прочих отношений (например, приемного родства), чтобы дать возможность устранять будущие споры в этих областях

• Записи по ремесленному мастерству: если в городе только лишь один старый ремесленник переживал ПБК, он должен был записать свои знания (например, для еще не совершеннолетнего внука), так как иначе они могли бы умереть с ним, и так далее.

Первые две группы отношений начали записывать после ПБК и продолжали позже регулярно вести. Не известно никаких записей этого типа, более ранних чем середина XIV века. На самом деле сохранившиеся записи такого рода относятся к еще более позднему времени. Я не имею в виду сделанные задним числом фиктивные записи более позднего времени, наличие которых хорошо известно исследователям дворянской генеалогии. На Исторических салонах в Карлсруэ и Потсдаме о своем исследовании генеалогии гугенотов, переселившихся в Германию, рассказывала историк Катрин Вагнер из Этлингена. Она работала в архивах Германии и Франции, Швейцарии и Италии в течение 20 с лишним лет и везде наблюдала массовые приписки фантастического характера, сделанные по заказу заинтересованных в происхождении от знаменитых людей и дворян благороднейшей крови клиентов.

Как возникли письменная культура и историческая идея? Не хочу утверждать, что никакой письменности до XIV века нигде не существовало (хотя и не очень удивился бы, если бы мне представили соответствующие доказательства для отдельных стран Европы). Но уверен, что характер письменности, области ее приложения должны были претерпеть сильную модификацию после ПБК. Представление о том, в каком масштабе использовалась письменность до распространения книжной культуры, дают берестяные грамоты: они применялись в основном для кратких сообщений частного характера. После ПБК ситуация должна была качественно измениться. Постараемся развить высказанные выше соображения на сей счет.

В первую очередь потребовалось в массовом порядке зафиксировать, кому из погибших какая недвижимость до катастрофы принадлежала. Как я уже отмечал, раньше в случае естественной или даже ― в единичных случаях ― насильственной смерти владельца оставались в большом числе современники, знавшие как умершего владельца, так и его потенциальных наследников, так что право наследника на вступление во владение имуществом умершего могло быть обосновано свидетельскими показаниями.

Теперь же, после землетрясений и черной смерти, часто не оставалось никого или почти никого, кто мог бы быть свидетелем. В результате потребовалось ввести названные выше реестровые книги, кадастры недвижимости и книги записи актов гражданского состояния. Кто на ком и когда женился, у кого, когда и какие дети родились, все это крайне существенно для решения вопроса о наследстве. Со временем ведение таких книг превратилось в традицию и мы знаем, что нигде в Европе эта традиция не возникла до середины XIV века.

До ПБК ремесленничество должно было находиться в крайне примитивном, зачаточном состоянии. Знания, умения и навыки передавались в основном от отца к сыну, иногда от ремесленника к его подмастерьям и помощникам. После ПБК из-за смерти многих ремесленников появилась опасность утраты знаний и умения. Нужно было срочно преодолеть привычку к хранению тайны профессии и записать основные сведения о ходе исполнения профессии. Эти записи, какими бы примитивными они не были, означали качественный скачок в развитии европейской письменной культуры. Впоследствии они послужили базисной информацией для целых ремесленных сословий (цехов, гильдий), возникших в ходе восстановления городов после ПБК и их последующего роста.

Можно представить себе и другие области, в которых потребность в подробном описании прошлого могла быть спровоцирована катастрофой. В частности, катастрофа должна была дать толчок развитию эпистолярного жанра. У человека, которому раньше было достаточно послать с неграмотным мальчишкой нацарапанное на клочке приглашение на свидание, появилась траурная потребность перечислить в детализованном письме погибших родственников, урон, нанесенный имуществу и многое другое. Вполне естественно было и описать страшные природные явления, сопровождавшие трагедию. Но, главное, из-за возникшего разрежения населения многие ранее тесно связанные друг с другом личным общением люди были вынуждены впредь прибегать к написанию писем.

Почему и с какой целью вообще возникает историческое летописание?

В ответ на одну из моих статей, напечатанных в немецком журнале «Синезис» (в статье речь шла о том, что в индийской культуре не было идеи истории и что эта страна в течение веков спокойно обходилась без хронологии) уважаемая в историко-аналитических кругах госпожа Ангелика Мюллер задала в своей рецензии вопрос, который вынесен в заголовок данного раздела. Этот вопрос госпожи Мюллер можно рассматривать как второй по важности в ее статье (после вопроса, была ли в Индия история: мои аргументы ее не до конца убедили). Ссылаясь на классика немецкой исторической аналитики Гуннара Хайнсона, она подчеркнула заслуги библейских иудеев: евреи, мол, изобрели историю (а не «античные» греки, которые «подарили» нам много имен собственных историков).

При этом госпожа Мюллер не предложила для обоснования еврейского приоритета в моделировании прошлого никаких конкретных механизмов. Предположительное еврейское изобретение истории выглядит скорее как продукт творчества, как акт мышления, а не как шаг за шагам понятный механизм. И в любом случае, от этого религиозного исторического летописания без хронологии не перекидывается никакого моста к рассмотренной мной европейской, основанной на датах исторической идее.

Ввиду больших сомнений в существовании евреев в Палестине в древние времена, я не буду здесь подробнее останавливаться на этой классической версии. Согласно исторической аналитике, нельзя исключить, что еврейство и иудаизм были чисто европейским явлением. И что библейская история была написана в Европе в согласовании со сконструированной ранее европейской историей. Однако эта библейская история ставших после укрепления в Европе католичества излишними евреев была «сослана» в древнюю Палестину (это произошло в конце эпохи Возрождения или еще позже), также как ранняя история мусульман (по крайней мере частично, а скорее всего стопроцентно, европейская) была сослана в пустынную Аравию.

Почему именно в Палестину? Во-первых, туда в XVI–XVII веках «крестовые походы» венецианцев, генуэзцев и других государственных образований христиан Средиземноморья, а также оттоманская экспансия, забросили некоторое количество евреев. Во-вторых, в этих османских провинциях, за которые еще только шла борьба христиан с османами, не было никаких самостоятельных властителей, способных гласно противостоять этой вымышленной ссылке. И, в-третьих, эта территория, с которой европейцы только что поближе познакомились, оказалась волей судеб до того не вовлеченной в массовое историческое творчество.