Пост сдал - Стивен Кинг

– И о чем мы говорим? – спрашивает Ходжес. – Маленькие парапсихические вспышки гнева? Вещи летали по палате? Может, в унитазе сама спускалась вода?

– Нелепо. Вы оставляете после себя психический погром, мистер Ходжес. Его мозг не настолько сильно поврежден, чтобы он не чувствовал, что вы им одержимы. Видите в нем монстра. Я прошу вас уйти. У нас трагедия, и многие пациенты расстроены.

Ходжес видит, как при этих словах глаза Уилмер удивленно раскрываются. Он знает, что пациенты, способные воспринимать информацию – а большинству пациентов Ведра это не под силу, – не имеют ни малейшего понятия, что старшая медсестра свела счеты с жизнью.

– Мне надо задать ему несколько вопросов, а потом я сразу уйду.

Бэбино наклоняется вперед. Глаза за очками в золотой оправе испещрены красными прожилками.

– Выслушайте меня внимательно, мистер Ходжес. Первое: мистер Хартсфилд не способен ответить на ваши вопросы. Если бы он мог это сделать, то предстал бы перед судом за совершенные им преступления. Второе: вы не занимаете никакого официального поста. Третье: если вы не уйдете немедленно, я вызову охрану, и вас отсюда выведут.

– Простите, что спрашиваю, – отвечает Ходжес, – но с вами все в порядке?

Бэбино отшатывается, словно Ходжес врезал ему в челюсть.

– Вон!

Медработники, стоящие небольшими группками, разом замолкают и поворачиваются к сестринскому посту.

– Понял, – кивает Ходжес. – Ухожу. Всего хорошего.

У входа в надземный переход – ниша с торговыми автоматами. Там стоит второй интерн, сунув руки в карманы.

– Надо же, – говорит он. – Вас шуганули.

– Похоже на то. – Ходжес изучает ассортимент продуктового автомата «Перекуси». Ничего такого, что не вызовет пожара в животе, но это не проблема. Он не голоден.

– Молодой человек, – говорит он не оборачиваясь, – если вы хотите заработать пятьдесят долларов, выполнив простое и легкое поручение, тогда подойдите ко мне.

Второй интерн – судя по виду, он точно когда-нибудь станет взрослым, но определенно не в ближайшем будущем – присоединяется к Ходжесу. Теперь они на пару разглядывают автомат «Перекусим».

– Какое поручение?

Ходжес держит блокнот в заднем кармане, как в те времена, когда служил детективом первого класса. Он пишет на листке два слова: «Позвоните мне» – и добавляет номер мобильного.

– Отдайте это медсестре Уилмер после того, как Смауг расправит крылья и улетит.

Второй берет листок, складывает, убирает в нагрудный карман. Выжидающе смотрит на Ходжеса. Тот достает бумажник. Пятьдесят баксов – слишком щедро за доставку записки, но он обнаружил, что неизлечимый рак имеет и нечто положительное: с деньгами можно расставаться легко.

Когда звонит мобильник, Джером Робинсон несет на плече несколько досок под жарким солнцем Аризоны. Дома они строят – первые два уже поднялись – в бедном, но респектабельном районе на южной окраине Феникса. Джером кладет доски на подвернувшуюся тачку, снимает мобильник с ремня, думая, что звонит Гектор Алонсо, их бригадир. В это утро девушка из их бригады зацепилась за что-то ногой и упала на груду арматуры. В итоге сломанная ключица и рваная рана на лице. Алонсо повез ее в отделение экстренной медицинской помощи больницы Святого Луки, оставив Джерома временно исполнять обязанности бригадира.

Но на экране возникает лицо не Алонсо, а Холли Гибни. Эту фотографию он сделал сам, подкараулив редкий момент, когда Холли улыбалась.

– Привет, Холли, как ты? Я перезвоню тебе позже, у нас тут безумное утро и…

– Ты должен вернуться домой. – Голос Холли звучит спокойно, но Джером знает ее достаточно долго, и в этих четырех словах ощущает сильные эмоции, которые она пока держит под контролем. По большей части – страх. Холли по-прежнему очень пугливая. Мать Джерома, которая очень любит Холли, однажды назвала ее страх «настройкой по умолчанию».

– Домой? Почему? Что случилось? – Внезапно его тоже охватывает страх. – Что-то с отцом? Мамой? Барби?

– С Биллом, – отвечает она. – У него рак. Очень тяжелая форма рака. Поджелудочной железы. Если он не начнет лечиться, то умрет, вероятно, он в любом случае умрет, но лечиться он пока не хочет и сказал мне, что у него лишь маленькая язва… из-за… из-за… – Она глубоко, со всхлипом вздыхает, заставляя Джерома содрогнуться. – Из-за Брейди долбаного Хартсфилда!

Джером и представить себе не может, каким боком Брейди Хартсфилд связан с ужасным диагнозом Билла, но он знает, отчетливо видит прямо сейчас: надвигается беда. На дальней стороне строительной площадки два молодых парня в касках, студенты, как и Джером, дают противоречивые указания водителю бетономешалки, которая медленно сдает задом, с каждым мгновением приближаясь к катастрофе.

– Холли, я перезвоню через пять минут.

– Но ты приедешь, да? Скажи, что приедешь. Потому что я не смогу поговорить с ним об этом сама, а он должен начать лечение как можно скорее!

– Пять минут, – повторяет Джером и обрывает связь. Его извилины шевелятся так быстро, что он боится, как бы от трения не вспыхнули мозги, а тут еще палящее солнце. Билл? Рак? С одной стороны, это совершенно невозможно, а с другой – очень даже вероятно. Ходжес был в отличной форме, когда занимался делом Питера Зауберса вместе с ним и Холли, но ему скоро семьдесят, и когда они виделись последний раз, в октябре, перед отъездом Джерома в Аризону, выглядел Билл плохо. Исхудавший. Бледный. Однако Джером не может уехать до возвращения Гектора. Уехать – все равно что доверить психбольным управление дурдомом. И зная больницы Феникса, где отделения экстренной медицинской помощи работают с чудовищной перегрузкой, Джером не сомневается, что до конца рабочего дня ему не выбраться.

Он бежит к бетономешалке и орет во всю мощь легких:

– Стой! Ради Бога, СТОЙ!!!

Подбегает к бестолковым добровольцам и останавливает бетономешалку менее чем в трех футах от только что вырытой дренажной канавы. Наклоняется, чтобы вновь обрести дыхание, и тут мобильник звонит вновь.

«Холли, я тебя люблю, – думает Джером, вновь сдергивая его с ремня, – но иногда ты умеешь достать».

Только на этот раз на экране фотография не Холли, а его матери. Таня рыдает в трубку.

– Ты должен вернуться домой. – И Джерому хватает времени, чтобы вспомнить присказку своего дедушки: беда не приходит одна.

Теперь еще и Барби.

Ходжес уже в вестибюле и направляется к двери, когда в кармане вибрирует мобильник. Норма Уилмер.

– Он ушел? – спрашивает Ходжес.

Норме не требуется спрашивать, о ком речь.

– Да. Он уже повидал своего главного пациента, так что может расслабиться и осматривать остальных.

– Сожалею о случившемся с медсестрой Скапелли. – И это правда. Она ему никогда не нравилась, но он тем не менее сожалеет.

– Я тоже. Она гоняла медперсонал, как капитан Блай – команду «Баунти», но такой смерти я никому не пожелаю. Узнаёшь новости, и первая мысль: нет, только не она, быть такого не может. Зато вторая: почему нет? Замужем не была, близких подруг нет – во всяком случае, насколько мне известно, – ничего, кроме работы. На которой ее терпеть не могли.

– Все эти одинокие люди… – говорит Ходжес, выходя на холод и сворачивая к автобусной остановке. Застегивает пальто одной рукой и начинает массировать бок.

– Да. Их много. Что я могу для вас сделать, мистер Ходжес?

– У меня есть несколько вопросов. Можем встретиться за стаканчиком согревающего?

Долгая пауза. Ходжес думает, что она ему откажет. Но она говорит:

– Ваши вопросы не создадут проблем доктору Бэбино?

– Все возможно, Норма.

– Ладно, не будем об этом. Я все равно у вас в долгу. Спасибо, что ничем не выдали наше давнее знакомство. Есть один бар на Ривир-авеню. Название подходящее – «Черная овца», и большинство сотрудников ходят выпить поближе к больнице. Отыщете?

– Конечно.

– Я заканчиваю в пять. Встретимся там в половине шестого. Я люблю холодный мартини с водкой.

– Он будет вас ждать.

– Только не рассчитывайте, что я проведу вас к Хартсфилду. Мне это будет стоить места. Бэбино всегда был эксцентричным, а в последние дни вообще съехал с катушек. Я пыталась сказать ему насчет Рут, так он просто проскочил мимо меня. А когда ему все-таки сказали, и бровью не повел.

– Вы его обожаете, да?

Она смеется:

– За это с вас второй стакан.

– Договорились.

Он убирает мобильник в карман, когда тот снова вибрирует. Ходжес видит, что звонит Таня Робинсон, и первая его мысль о Джероме, который строит дома в Аризоне. Многое может пойти не так на строительной площадке.

Он принимает вызов. Таня плачет, поначалу он не может понять, о чем речь, ясно только, что Джим в Питсбурге и она не хочет ему звонить, пока не узнает больше. Ходжес стоит на краю тротуара, прижав вторую руку к свободному уху, чтобы отсечь шум транспорта.