Пост сдал - Стивен Кинг

По дороге в полицейский участок на Страйк-авеню Ходжес рассказывает Холли о посещении больницы Кайнера, начав с самоубийства Рут Скапелли и закончив странными фразами, которые произнесла Барбара перед тем, как ее укатили в приемное отделение.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – говорит Холли, – потому что я думаю о том же. Ниточки тянутся к Брейди Хартсфилду.

– Князь самоубийств. – Дожидаясь Холли, Ходжес проглотил пару таблеток болеутоляющего и теперь чувствует себя неплохо. – Так я его называю. Что-то в этом есть, согласна?

– Да, но вот что ты мне однажды сказал… – Холли сидит за рулем «приуса», выпрямив спину, не отрывая глаз от дороги. Они уже углубились в Лоутаун. И сейчас она выворачивает руль, чтобы избежать столкновения с продуктовой тележкой, которую кто-то оставил на мостовой. – Ты сказал, что совпадение не всегда имеет отношение к преступному замыслу. Ты это помнишь?

– Да. – Одна из его любимых фраз. У него их хватает.

– Ты сказал, что можно целую вечность расследовать преступление, чтобы в итоге выяснить: всего лишь цепочка совпадений привела к трагической развязке. Если ты не найдешь ничего конкретного в следующие два дня – если мы не найдем, – тогда тебе придется сдаться и начинать лечение. Пообещай мне, что начнешь.

– Возможно, потребуется чуть больше времени…

– Джером вернется и поможет, – обрывает она его. – Все будет как прежде.

Ходжес вдруг вспоминает название старого детективного романа, «Последнее дело Трента»[25], и улыбается. Она замечает его улыбку, принимает ее за знак согласия и тоже улыбается, с облегчением.

– Четыре дня, – говорит он.

– Три. Не больше. Потому что каждый день, на который ты оттягиваешь начало лечения, уменьшает твои шансы. А они и так невелики. Только не начинай торговаться, Билл. Ты в этом мастер.

– Хорошо, – кивает он. – Три дня. Если Джером поможет.

– Он поможет, – заверяет Холли. – И давай постараемся управиться за два.

Полицейский участок на Страйк-авеню напоминает средневековый замок в стране, где короля свергли и правит анархия. На окнах – крепкие решетки. Стоянка патрульных автомобилей защищена проволочным забором и ограждением из бетонных блоков. Камеры контролируют все подходы, и тем не менее серые стены расписаны граффити, а один из фонарей над главным входом разбит.

Ходжес и Холли выкладывают содержимое карманов в пластиковые лотки – туда же отправляется сумка Холли – и проходят рамку металлоискателя. Металлический браслет часов Ходжеса вызывает укоризненное пиканье. Холли садится на скамью в вестибюле (он тоже под наблюдением камер) и включает айпад. Ходжес идет к столу дежурного, объясняет цель прихода, и через несколько секунд к нему приближается худощавый седой детектив, отдаленно напоминающий Лестера Фримана из «Прослушки» – единственного полицейского сериала, который при просмотре не вызывал у Ходжеса рвотного рефлекса.

– Джек Хиггинс, – говорит детектив, протягивая руку. – Как писатель, только не белый.

Ходжес пожимает руку и представляет Холли, которая кивает и бормочет «привет», прежде чем вновь уткнуться в айпад.

– Думаю, я вас помню, – говорит Ходжес. – Участок на Мальборо-стрит? Когда вы еще носили форму?

– Давние времена, тогда я был молодой да ранний. Я тоже вас помню. Вы поймали парня, который убил двух женщин в Маккаррон-Парке.

– Тогда сработала команда, детектив Хиггинс.

– Просто Джек. Касси Шин позвонила. Ваш парень в комнате для допросов. Его зовут Дирис Невилл. Мы все равно собирались его отпустить. Несколько человек, которые видели случившееся, подтвердили его версию. Он заигрывал с девушкой, та обиделась и выбежала на мостовую. Невилл заметил приближающийся автомобиль, бросился за ней, попытался оттащить, и ему это почти удалось. Кроме того, практически все его знают. Он звезда баскетбольной команды Тодхантера, вероятно, получит спортивную стипендию в престижном колледже. Отлично учится.

– А что мистер Отличник делал на улице в разгар учебного дня?

– Их всех отправили по домам. В школе вновь сломалась отопительная система. Третий раз за эту зиму, а еще только январь. Мэр говорит, в Лоутауне все круто, много рабочих мест, всеобщее процветание, счастливые люди. Мы увидим его, когда начнется избирательная кампания. В бронированном внедорожнике.

– Невилл не пострадал?

– Цел и невредим, если не считать поцарапанных ладоней. Согласно показаниям женщины, которая находилась на другой стороне улицы, ближе остальных, он буквально вытащил девушку из-под колес автомобиля, а потом, цитирую: «Прикрыл ее, как ба-а-льшущая птица».

– Он понимает, что может уйти?

– Да, и согласился остаться. Хочет узнать, как там девушка. Пойдемте. Вы с ним поговорите, а потом мы его отпустим. Если, конечно, у вас не найдется причины его задержать.

Ходжес улыбается:

– Я приехал из-за мисс Робинсон. Пара вопросов, и больше мы не будем путаться у вас под ногами.

Комната для допросов – маленькая, душная и жаркая. Батареи шпарят. Тем не менее, похоже, это лучшая комната, потому что здесь стоит небольшой диван и нет стола с торчащим, словно железный кулак, кольцом, за которое цепляют наручники. Обивка дивана в нескольких местах «починена» липкой лентой, напоминающей Ходжесу о мужчине с заплатой из малярного скотча на куртке, которого Нэнси Олдерсон видела на Хиллтоп-Корт.

Дирис Невилл сидит на диване. В чиносах и белой рубашке он выглядит аккуратным и подтянутым. Бородка клинышком и золотая цепочка на шее – единственное, что выбивается из стиля. Школьная куртка сложена и лежит на подлокотнике дивана. Невилл встает, когда входят Ходжес и Хиггинс, протягивает руку с длинными пальцами. Кисть просто создана для игры в баскетбол. На ладони – несколько полосок оранжевого антисептика.

Ходжес осторожно пожимает руку, помня о царапинах, представляется.

– Вы здесь в полной безопасности, мистер Невилл. Собственно, Барбара Робинсон послала меня с тем, чтобы я поблагодарил вас и убедился, что у вас все в порядке. Она и ее семья – мои давнишние друзья.

– А с ней все в порядке?

– Сломана нога, – отвечает Ходжес, пододвигая стул. Его рука непроизвольно тянется к боку и прижимается к нему. – Могло быть гораздо хуже. Готов спорить, что в следующем году она вернется на футбольное поле. Садитесь, садитесь.

Когда Невилл садится, его колени поднимаются под самую челюсть.

– Отчасти это моя вина. Не следовало мне дурачиться с ней. Но она такая красивая. И все-таки… не слепой же я. – Он замолкает, поправляется: – Я же не слепой. Чем она закинулась? Вы знаете?

Ходжес хмурится. У него и в мыслях не было, что Барбара могла находиться под действием наркотиков, а ведь напрасно. Она – подросток, а этот возраст – эра экспериментов. Но он обедает у Робинсонов три или четыре раза в месяц, и ничто в ее поведении не указывало на наркотики. Может, он просто не обращал внимания? Слишком старый, чтобы такое замечать?

– А почему вы думаете, что она чем-то закинулась?

– Хотя бы потому, что она оказалась там. Она была в форме Чэпл-Ридж. Я знаю, ведь мы играем с ними два раза в год. Всегда побеждаем. И она была словно в трансе. Стояла рядом с «Мамиными звездами», там гадают по картам и по руке, и выглядела так, будто вот-вот прыгнет под машину. – Он пожимает плечами. – Поэтому я к ней подошел, начал отчитывать за то, что она собралась переходить улицу в неположенном месте. Она разозлилась, чуть не набросилась на меня с кулаками. Я подумал, она такая милашка, поэтому… – Он смотрит на Хиггинса, вновь переводит взгляд на Ходжеса. – Я вел себя плохо – и честно в этом признаюсь, понимаете?

– Конечно, – кивает Ходжес.

– Так вот, я выхватил у нее игровую приставку. Ради смеха, понимаете. Поднял над головой. Не собирался отнимать, просто дурачился. Так она меня пнула – для девушки пнула крепко – и вырвала приставку из моей руки. В тот момент она точно не выглядела закинувшейся.

– А как она выглядела, Дирис? – Ходжес по привычке переходит на имя.

– Чертовски злой, знаете ли! Но при этом испуганной. Словно внезапно поняла, где находится. На улице, куда такие девушки, как она, в форме частной школы, не ходят, особенно в одиночку. МЛК-авеню? Да никогда в жизни! – Он наклоняется вперед, руки зажаты между колен, лицо серьезное. – Она не знала, что я просто дурачусь, понимаете? Ее словно охватила паника, сечете?

– Да, – отвечает Ходжес, и хотя его голос звучит уверенно (он, во всяком случае, на это надеется), сейчас он на автопилоте, потрясенный словами Невилла: Я выхватил у нее игровую приставку. Ему не хочется верить, что это как-то связано с Эллертон и Стоувер, но логика твердит: еще как связано, одно к одному. – Тебя это, наверное, огорчило.

Философским жестом – а что тут поделаешь? – Невилл вскидывает к потолку поцарапанные ладони.