Цитадель бога смерти - Джуанита Коулсон

Эрейзан сказал Тирусу на ухо:

— Я уже пришел в себя и могу пристукнуть его тихонько.

— Сделаем что-нибудь другое, более безопасное.

— Но ты уже много истратил своего могущества, — сказал Эрейзан, но Тирус успокоил его.

— Еще немного.

Он закрыл глаза и направил свое существо к сонному часовому. Тирус начал говорить, но слов слышно не было. Таинственное пение звучало в его мозгу. Наконец он вернулся в этот мир и сказал:

— Теперь он не заметит нас.

Тирус пошел дальше, и Эрейзан последовал за ним без колебания, полностью доверяя ему. Они шли в тени стен, направляясь к выходу. Когда друзья подошли к воротам, часовой поднял голову и посмотрел прямо на них. Но он не сказал ничего. Глаза его были пусты, челюсть безвольно отвисла.

— Здесь никого нет, — сказал Тирус странным утробным голосом.

— Здесь никого нет, — повторил часовой. Его губы едва слушались его.

— Ты ничего необычного не видишь.

— Ничего…

— Ты бодрствовал всю ночь, охраняя стены королевской крепости и никто мимо твоего поста не проходил. Все было спокойно.

— …Все было спокойно.

Тирус подошел к часовому и мягко отодвинул его в сторону. Массивная железная полоса и замок висели на дверях. Тирус вздохнул, увидев все это. Он сконцентрировал свое внимание сначала на замке, а затем перевел всю силу на засов. Благодаря искусству Тируса засов открылся совершенно бесшумно. Он бросил последний взгляд на часового, и они с Эрейзаном тихонько приоткрыли ворота и выскользнули наружу. Они снова зарыли ворота, и Тирус опять обратился к своему искусству, чтобы вернуть засов и замок в первоначальное состояние.

Тирусу стало смешно, когда он вспомнил, как Роф пытался понять его. Высоко же он оценил Тируса. Интересно, сколько бы награбленных сокровищ заплатил лорд-бандит за то, чтобы обладать таким искусным колдуном, как Тирус? Тирус редко обращался к своему могуществу. Исключением только были такие чрезвычайные обстоятельства. Перед ним стояла другая более важная цель, для достижения которой он должен был беречь свои силы — уничтожение Врадуира.

Эрейзан опустился вниз, опершись спиной на стену. Он тяжело дышал ртом, очевидно, его снова охватила слабость, вызванная неподготовленным внезапным превращением. Наконец он с трудом поднялся на ноги, и они осмотрели равнину, раскинувшуюся перед ними. На ней не было ни одного куста и дерева. Все было выжжено и вырублено, чтобы не оставалось ни одного места, где могли бы укрыться нападающие.

Тирус оценил всю мудрость этой предосторожности, но для них с Эрейзаном это создавало дополнительные сложности.

Выбора не было. Тирус посмотрел в направлении морского берега. Туман скрывал утесы и постепенно перекатывался на пустошь за стеной. Он подождал, пока туман достаточно сгустился, чтобы скрыть их, и затем сформировал колпак. Для сохранения могущества он сделал колпак очень тонким. Свет он тоже не стал создавать.

Они шли так быстро, насколько позволял им волшебный колпак. Друзья спускались по пологому склону к северу. Под ногами шуршали листья и влажная трава. Все звуки оставались внутри колпака. Охранники не могли слышать, как Тирус и Эрейзан, задыхаясь, бежали прочь от Куреда.

Прошло много времени, пока они достигли дольнего конца пустоши и укрылись за заросшим холмом. Тирус посмотрел на Куред. Часовые методично обходили свои посты. Их темные силуэты периодически мелькали на фоне горящих сигнальных огней. На стенах города, выходящих к морю, огни маяков пробивали плотный туман, предупреждая корабли об опасных рифах, которые преграждали путь к берегу, факелы и уличные фонари в городе мягко освещали низкие облака, и их отраженный свет создавал странное освещение стен и пространства вокруг них. Густой туман придавал этому освещению какую-то таинственность. Все было спокойно, мрак и покой царили над городом и его жителями.

Где-то над Каматом тоже царил покой. Но несмотря на это город был уничтожен.

Эрейзан вытянулся на травяном склоне холма, как на постели. Тирус с нежностью посмотрел на него, а затем поднял его ноги.

— Не здесь, мой друг, не здесь. Нам надо найти какое-нибудь убежище, крышу. Тучи сгущаются. Скорее всего, Грос-Донак собирается утром послать дождь. А нам предстоит еще очень долгий путь, если мы хотим загнать Врадуира в землю.

6. ЖЕРТВА КОЛДУНА

Тирус нянчился с искоркой, тлевшей в куче сухих листьев и веточек, пытаясь раздуть костер. Пока он возился с костром, Эрейзан лежал под навесом из веток. Акробат уклонился от разжигания костра под предлогом проверки шалаша на способность его защиты друзей от дождя. Но Тирус знал, что после ночной переделки Эрейзан еще не приобрел свою форму. Эрейзан лежал, опираясь на локоть, и смотрел, как Тирус подкармливает слабый огонек. Несколько дождевых капель прошло через навес, но их было не так много, чтобы обеспокоить друзей или загасить костер. Постоянно моросящий дождь усыпил ночных птиц насекомых. Рядом с их хижиной меж камней журчал ручей, создавая умиротворяющий фон.

Во время своего бегства из города на север страны они видели много красивых деревень и других селений, расположенных на пологих живописных холмах. Но они обходили все селения стороной. После ночного боя на улицах Куреда ни тот, ни другой не имели желания доверять кому бы то ни было. Была уже поздняя ночь и пошел дождь, когда они устали и решили остановиться. Топорами, которые Тирус сотворил из сучьев, они нарубили веток и сделали из них навес от дождя на защищенной от ветра стороне большого холма. Навес должен был защитить их от дождя и спрятать костер от глаз крестьян и пастухов по крайней мере до утра.

Тирус задумчиво посмотрел на Эрейзана. Он немногое мог сделать с помощью своего колдовства, но их раны были нанесены обычным оружием, а не магией и в этом случае его магия была малоэффективной. Тируса больше беспокоила слабость Эрейзана, его подавленное состояние духа. Он принес ему целебную траву, которая должна была помочь больше, чем все его заклинания. Тирус протянул ему кусок корня растения:

— Возьми. Не упрямься. У меня нет возможности помочь тебе, ты же знаешь. Этот корень успокоит твой желудок и поможет затянуться твоим ранам.

— Но не твоим, — сказал Эрейзан. — Этот корень не может мне помочь, потому что я…

Он не докончил фразу и стал смотреть в потолок, сделанный из веток. При этом он тяжело вздохнул. Затем с неохотой он взял корень и стал жевать острое горькое зелье. Немного погодя он сказал:

— Я когда-нибудь говорил тебе, что мать моего отца звали Дестрой?

Он говорил, но Тирус не сказал ему этого. Если это может отвлечь друга от печальных мыслей, то Тирус решил выслушать его терпеливо. Эрейзан смотрел в огонь и говорил: