Я на валенках поеду в 35-й год... Воспоминания - Евгений Велихов

Переход на газовые лазеры означал полный пересмотр концепции лазерного оружия. Прежде всего — это источник энергии. Попробовали импульсный растворный ядерный реактор, благо в институте такой имелся. Я подключил к этим работам Сашу Рахимова из Лаборатории физики плазмы МГУ. Прямое возбуждение лазера осколками деления оказалось неперспективным, в том числе и по соображениям радиационной безопасности. Но мы обнаружили экспериментально, что при дополнительной ионизации продуктами деления разрядный лазер начинает работать значительно устойчивее и эффективнее. Пришло простое объяснение. При использовании обычного разряда электроны выполняют двойную роль — возбуждают молекулы азота, которые, накапливая энергию, передают ее молекуле углекислого газа и поддерживают ионизацию. Но энергии, нужные для ионизации и возбуждения, отличаются на порядок, и поэтому для устойчивой и эффективной работы лазера лучше разделить эти функции. Вот такую статью мы и опубликовали. Через пару лет американцы запатентовали эту идею. Я пытался с помощью своих американских друзей оспорить патент, но добился лишь признания права свободного использования этого принципа в своих изделиях. Не так плохо, если учесть, что до продажи дело не дошло.

Есть две другие возможности разделения функций: пространственная и энергетическая. И ту, и другую мы осуществили в быстропроточных лазерах с волной ионизации на входе в разрядную камеру возбуждения и в импульсных лазерах с ионизацией энергичным электронным пучком.

Прежде всего нужно было сформулировать реалистическую концепцию применения. Для быстропроточных лазеров непрерывного действия мы обнаружили предел по давлению газа — десятые доли атмосферы. Мощный лазер с замкнутым потоком газа слишком громоздок и тяжёл. Поэтому выбрали открытую схему. Появились две возможности: самолёт и корабль. В первом случае лазер работает только на некоторой высоте, во втором — нужен компрессор. Привлекли Минавиапром и Казанское конструкторское бюро профессора П. Ф. Зубца, создавшего известный реактивный двигатель РД-ЗМ и прекрасную фирму для создания компактной газотурбинной бортовой электростанции. В качестве носителя выбрали ИЛ-62. Я познакомился с Генрихом Новожиловым, и он направил нас в КБ Таганрога. Для проектирования корабля нам определили КБ «Альтаир» и полигон в Феодосии для испытаний. Электростанцию на корабле разработал Филипп Рутберг.

Таким образом, на Пахре собрались Минобороны, Минрадиопром, Миноборонпром, Минсредмаш, АН СССР. Соответствующие КБ создали свои филиалы. Весь этот табор управлялся еженедельной планёркой под моим председательством, вроде неформального совета директоров, а необходимые формальные решения принимались Военно-промышленной комиссией. Председателем комиссии был Леонид Васильевич Смирнов. Решающим фактором была постоянная поддержка Дмитрия Фёдоровича Устинова, когда он был и секретарём ЦК, и членом Политбюро, и министром обороны. В результате при минимальных затратах (около 10 %) мы обошли американцев: на самолёте мы имели 1 мегаватт лазерного света (американцы — 300 квт), а на корабле — 5 мегаватт (у них ничего подобного не было). Перестройка и распад СССР, конечно, всё это разрушили.

В заключение я хочу сказать, что и научно, и технически, и управленчески мы способны решить любую задачу, но только если будем пользоваться своим умом, а не рецептами мальчиков и девочек из Высшей школы экономики, и если нам не будет мешать разросшаяся бюрократия.

Мне кажется, что описанная схема — хороший пример свободного предпринимательства в советских условиях. Когда в начале 90-х я создавал молодёжную организацию «Достижения молодых» для обучения наших школьников духу свободного предпринимательства, то опирался не только на мировой и американский опыт, но и на свой собственный. Через эту организацию сегодня прошло более восьми миллионов наших школьников.

Как я уже писал, мы создали целую серию импульсных перевозимых МГД-генераторов мощностью от 10 до 600 мегаватт и всю технологическую и производственную цепочку для их серийного изготовления. Американцы не сумели создать ничего подобного, так как они использовали в качестве источника плазмы значительно более сложные и громоздкие жидкостные ракетные двигатели. Мы объединились с Институтом физики Земли и Мингео и начали серию экспериментов по зондированию земной коры для изучения её глубинного строения, поисков полезных ископаемых на суше и на шельфе, прежде всего арктическом. По предложению ИФЗ мы начали эксперименты по регулярному измерению изменения проводимости верхней части коры в сейсмических зонах на полигонах в Гарме (на Памире) и в Бишкеке (в Киргизии). Здесь было показано, что за несколько месяцев до крупного землетрясения проводимость верхнего слоя коры глубиной порядка 10–20 км. заметно увеличивается, видимо, из-за появления трещин и проводящих флюидов в них.

Работы по электромагнитному методу поиска нефти, газа и других полезных ископаемых начались на Урале и в Прикаспийской впадине, достигнув уровня нормальных поисковых полевых работ. Распад СССР прервал этот процесс, как и большинство геофизических работ в России. На базе российской школы электромагнитной разведки, заложенной академиком А. Н. Тихоновым, был создан очень успешный коллектив под руководством Михаила Борисовича Жданова. В смутное время университет Юта в городе Солёного Озера пригласил его возглавить кафедру. М. Б. не только успешно организовал работу кафедры, но и создал новую очень удачную организационную форму — так называемый «консорциум» с участием большинства нефтегазовых фирм. В результате кафедра превратилась в ведущий мировой центр по методам электромагнитного зондирования. Сейчас мы в новых условиях и в условиях энергетического кризиса пытаемся совместно возобновить эти работы в России. В 2008 году был организован международный симпозиум в Салехарде — бывшем центре северного ГУЛАГа, а теперь современном европейском городе, — в котором я вновь оказался через 54 года.

После того, как работы на Памире были прекращены, у геофизиков появилось много свободного времени подумать. Профессор H. Т. Тарасов обнаружил, что сравнительно небольшой импульс электромагнитной энергии, как спусковой крючок, может вызвать длительную микросейсмическую активность с выделением в течение недель в миллион раз большей энергии. В результате снимаются тектонические напряжения и возможно не только предсказание, но и предупреждение землетрясений. Ещё моя бабушка говорила, что материальные затруднения обостряют ум учёного.

Для зондирования можно использовать как электрический ток, так и магнитное поле. В первом случае ток от генератора через заземлённый с двух концов кабель пропускается прямо в кору. Во втором случае для создания магнитного поля используется антенна в виде петли. Поскольку в обоих случаях речь идёт о токах в десятки тысяч ампер, то антенны длиной в десятки километров слишком тяжёлые и дорогие. У меня возникла идея использовать в качестве антенны море. Посмотрел на карту и увидел очень подходящий полуостров Рыбачий, связанный с материком узкой полоской скалы. Мы поставили пороховой генератор посреди этой полоски, два конца кабеля опустили в Баренцево море и пустили ток в 20 тысяч ампер вокруг Рыбачьего. В результате удалось получить карту проводимости коры Кольского полуострова — это более миллиона квадратных километров! В мире есть ещё несколько подходящих мест, но пока никто на подобный шаг не рискнул. В меньшем масштабе мы повторили Гармские эксперименты на разломе Сен-Андерс, в Калифорнии. Сегодня и землетрясения, и поиск полезных ископаемых, особенно на шельфе и в Восточной Сибири, — ещё более актуальная проблема, чем прежде. Электромагнитное зондирование, благодаря новым информационным технологиям, находится на подъёме. Так что этот «ребёнок», похоже, выходит на самостоятельную дорогу. Хотя недаром говорится: «Маленькие детки — маленькие бедки»… большие дети — большие проблемы.