Я на валенках поеду в 35-й год... Воспоминания - Евгений Велихов

В начале мы рассматривали электронный пучок, а американцы в лаборатории Сандия — пучок лёгких ионов. Но академик В. П. Смирнов предложил остроумный метод обжатия термоядерной мишени рентгеновским излучением, образующимся при схлопывании металлической оболочки лайнера (установка «Ангара»). В результате в программу термоядерных исследований, принятую ЦК и СМ СССР, вошли токамак Т-15 со сверхпроводящими обмотками, импульсный йодный лазер для обжатия мишеней (г. Саров), открытая ловушка в Будкеровском институте в Новосибирске, токамак ТСП и установка «Ангара». После успеха «Ангары» американцы провели с нами проверочные эксперименты и развернули программу лёгких ионов на обжатие металлических лайнеров. В результате программа получила серьёзное развитие. План был почти осуществлён перед самым распадом СССР. Сейчас мы пытаемся его оживить и завершить.

За эти годы произошли существенные изменения в нашей семье. Наталья, защитив кандидатскую диссертацию, решила переключиться на продолжение рода. В результате у нас родились дочь Наталия и сын Павел. Традиционно, кроме детей, членами семьи являлись животные. Собаки жили с нами и во время наших скитаний, но после обретения постоянного жилья появились и постоянные собаки. Первой оказалась Майка. Нам её выдали за лайку, и мы долго ждали, пока она вырастет и встанут ее уши. Наконец, поняли, что этого не дождаться, но успели влюбиться в Маечку. Она всё понимала, улыбалась и пела.

В Москву переехал из Новосибирска Роальд Сагдеев и подарил нам породистого щенка восточносибирской лайки Эника. Его надо было дрессировать. Начали с белки. Белку искали сами, гоняли, ударяя по соснам или ёлкам длинным шестом; если она не хотела бежать, приходилось лезть на дерево. Следующий «зверь» — утка. С трудом добирались до водохранилища, нужно было плыть через траву под названием «мудорез», чтобы поднять уток. Потом — медведь. Медведица Машка жила около Пушкина. Собак она глубоко презирала и сладко спала. Эника спящая медведица тоже не вдохновляла. Тренер предложил мне: «Давай, сам лезь, расшевели её, но близко не подходи, а то она тебе брюхо порвёт». Медведица походила на большой пушистый добродушный шар. Она с интересом взирала, как я вокруг неё прыгал, и вдруг молниеносно из «шара» вылетела лапа с огромными когтями. Слава богу, на мне был китайский овчинный тулуп, его она порвала, но до моих кишок не достала… Эник получил все необходимые документы и был зарегистрирован как охотничья лайка.

Следующим этапом было сексуальное образование Эника. Мы с женой куда-то уехали, а Эника оставили в Талицах соседу Николаю Николаевичу Пономарёву-Степному. В Усолье жила очень старая лайка, и её хозяин захотел повязать её с Эником. Договорились с H. Н. за поллитра и щуку. У Эника — это первая вязка, а сука была очень старая. Поэтому процесс занял часа два. Всё это время наш сын Вася и его друзья сидели на соседнем заборе, внимательно наблюдали и комментировали. Это был и для них хороший урок секса с подробной демонстрацией.

Совершенно неожиданно появилось у нас ещё одно животное — макака-резус. Наташины друзья узнали, что у одной женщины каким-то образом оказалась обезьяна. И та, и другая к совместному проживанию были абсолютно не приспособлены. Обезьяна, привязанная к батарее отопления, уничтожала всё, до чего могла дотянуться рукой или ногой. В квартире царил полный хаос. Мы приехали посмотреть, но ни в коем случае не брать обезьяну. Но она оказалась такой жалкой, прижалась, как маленький ребёнок (на самом деле она тогда и была ребёнком), что мы не устояли. Обезьяна оказалась самцом, и звали его Яша. Поскольку все мои знакомые Яковы были Борисовичами, мы так его и назвали. Яков Борисович Зельдович потом мне говорил: «Хотя Вы моё имя и опозорили, но я за Вас голосовал» (на выборах в Академию наук).

Яков прежде всего нашёл своё место в нашей социальной иерархии. Меня он до поры до времени безоговорочно признавал вожаком. Внешне он выражал это так: по любому случаю — провинившись или желая чего-то добиться — он садился мне на шею и начинал копаться в волосах. Что-то он там находил, клал на зуб и смачно раскусывал. Остальных членов семьи старался поставить на место. Если ему попадало, он немедленно бросался на самого младшего и старался перевести на него общий гнев. И только если не на кого было всё свалить, он прибегал к яростной самокритике: вопил, заламывал руки, кусал себя. Вёл себя точно как Горлум из «Властелина колец».

Зловредность его была так же безгранична, как и разрушительная изобретательность. В Талицах наша изба была поначалу крыта дранкой, в ней периодически возникали дыры величиною с детский кулак, куда заливала дождевая вода. Я залезал на крышу и заделывал дыру куском рубероида. Яков сидел рядом, внимательно наблюдал за мной и, как только я слезал, немедленно сбрасывал рубероид и расширял дыру. Поскольку он был трёхмерным животным и мог пробегать по стене до потолка, то во время такого пробега он всегда старался что-нибудь натворить: задней ногой сбросить с полки стакан или плохо лежащие очки и т. п.

Однажды мы пили чай на кухне у наших друзей. Яков был с нами: дома оставить его было не с кем. Тихо сидел на шкафу, никому не мешал. На стене мирно тикали ходики. Каждые четверть часа открывалась дверка, высовывалась кукушечка и куковала. Оказывается, он внимательно наблюдал за этим процессом, наконец, всё рассчитал, дождался, прицелился, ухватил кукушечку и вырвал её из часов с корнями. Любимым делом Якова дома или на привале было откусить все пуговицы от пальто, пиджака или с ширинки брюк, если их бросили без присмотра. Однажды на пляже он спёр у Наташи очки, забрался на дерево и оттуда с мерзким наслаждением откусывал и бросал вниз кусочки. Невозможно перечислить все его пакости. При этом он всегда старался максимизировать реакцию окружающих, за которой внимательно следил.

Сначала мы боялись его отпускать с поводка в лесу, но потом стали гулять свободно и зимой, и летом. Первый раз, когда пошли за грибами, он забрался в корзинку жены и стащил сморчок. Она отняла и дала ему подзатыльник. Он её укусил. «Ладно, — подумала Наталья, — помирай, если так хочется». Яков не помер и в дальнейшем демонстрировал прекрасное знание грибов: всегда откусывал нужный кусок от ножки поганки или мухомора. Его ненавидели вороны, а он их. Они на него пикировали стаями, а он залезал на дерево и яростно его тряс.

Летом в Талицах Яков вёл себя самостоятельно. Однажды он отправился вслед за ребятами в Усолье. Этот его поход надолго остался в памяти и мифологии местных жителей. Сначала он забрался на крышу барака, но на него не обращали внимания, принимая за кошку. Это не устроило Якова, и он отправился в поход по коридору барака, открывая двери. Обыватели начали нервничать и гонять его мётлами. Тогда он полез через окна: в окне сначала появлялась его головка с торчащими ушами, затем две ручки, которыми он сбрасывал всё, стоящее на подоконнике, и, наконец, он весь. Вот тогда до жителей дошло, что к ним заявился чёрт, и началась паника. Впоследствии они выяснили его земное происхождение и расправлялись с ним более решительно.