Эпоха невинности - Эдит Уортон

— Может быть… кто-то встал между нами?

— Кто-то встал между нами? — повторил он ее вопрос медленно, как будто бы не понял его и ему нужно было время, чтобы осознать его смысл.

Мэй, словно уловив неуверенность в его голосе, продолжала проникновенным тоном:

— Давай поговорим откровенно, Ньюланд. Иногда мне кажется, что твое отношение ко мне изменилось; особенно после того, как была объявлена наша помолвка.

— Дорогая, что за чушь! — опомнившись, запротестовал он.

Она встретила его протест слабой улыбкой.

— Если это так, мы вместе посмеемся над этим. — Она помолчала и добавила, грациозным движением вскинув голову: — Или — если это правда — мы все равно можем все обсудить. Так легко совершить ошибку — ты мог сделать это.

Он опустил голову, разглядывая темную узорчатую тень листвы на залитой солнцем тропинке, что лежала у них под ногами.

— Совсем не трудно совершить ошибку, но, если бы я сделал это, неужели бы я стал просить тебя ускорить свадьбу?

Она тоже опустила голову, кончиком зонта ломая узор светотени под ногами.

— Да, — сказала она наконец. — Может быть, ты хочешь — раз и навсегда — покончить с этим. Это выход.

Ее невозмутимость испугала его. Может быть, она равнодушна к нему? Из-под полей шляпы Арчер видел только ее бледный профиль. Ноздри ее слегка подрагивали над решительно сжатыми губами.

— Ты что-то имеешь в виду? — спросил Арчер, снова усаживаясь на скамейку и глядя на нее снизу с выражением, которому он силился придать оттенок шутливости. Она опустилась рядом с ним и продолжила:

— Ты не должен думать, что девушка знает так мало о жизни, как воображают ее родители. Каждая из нас все слышит и все замечает — и имеет свои собственные чувства и мысли. Задолго до того, как ты признался мне в любви, я знала о том, что у тебя есть другая женщина; все кому не лень толковали об этом два года назад в Ньюпорте. Однажды я увидела вас сидящими вместе на танцевальной веранде — и когда она вернулась в дом, у нее было печальное лицо, и я пожалела ее. Я вспомнила об этом потом, уже после нашей помолвки.

Голос Мэй упал почти до шепота, и она сжимала и разжимала руки, державшие зонтик. Арчер нежно сжал их, испытывая чувство невыразимого облегчения.

— Мое дорогое дитя, так вот что тебя мучит?

Если бы ты знала правду…

Она быстро подняла голову:

— То есть есть что-то, чего я не знаю?

— Я имел в виду — правду о той старой истории, — сказал он, не отнимая своих рук.

— Но я бы и хотела узнать — именно это. Я должна знать, Ньюланд. Я не хочу, чтобы мое счастье было построено на чьем-то чужом несчастье. И мне хочется думать, что ты чувствуешь то же, что и я. Что же за жизнь у нас будет в ином случае?

Лицо ее окрасилось такой трагической решимостью, что он готов был упасть к ее ногам.

— Я много раз хотела сказать тебе это, — продолжала она, — я хотела сказать тебе, что если двое по-настоящему любят друг друга, я могла бы понять, что возможны ситуации, когда они могут пойти против общественного мнения. И если ты чувствуешь, что ты как-то связан… связан с той женщиной, о которой мы говорим… и если ты дал ей обещание и должен его выполнить… если она может развестись… Ньюланд, ты не должен бросать ее даже ради меня!

Легкое удивление, охватившее его, когда он понял, что ее страхи связаны с давно позабытой историей его интрижки с миссис Торли Рашуорт, сменилось более сильным чувством. Он был просто сражен. Совершенно невероятно, чтобы она обладала столь противоположной общепринятой, великодушной точкой зрения на подобный предмет — и если бы не постоянно гнетущая его проблема, он бы просто умер на месте от изумления: ну и вундеркинд вырос среди Уэлландов! Уговаривать его жениться на прежней любовнице! Но у него еще кружилась голова при мысли о пропасти, на краю которой они стояли несколько мгновений назад, и он вновь исполнился благоговения перед ее девическим неведением.

Несколько мгновений он не мог вымолвить ни слова. Затем заговорил:

— Нет никаких клятв, никаких обещаний — во всяком случае того рода, что ты говорила. Такие дела обычно гораздо сложнее… но это не имеет значения… Я преклоняюсь перед твоим великодушием, я думаю так же, как и ты… я чувствую, что любой случай, если его рассматривать отдельно… независимо от дурацких условностей… Я имею в виду, каждая женщина имеет право быть свободной… — Он остановился, испугавшись того, куда могут завести его собственные рассуждения, и продолжал, с улыбкой глядя на нее: — Раз ты так все хорошо понимаешь, дорогая, не пойти ли тебе немного дальше и понять всю бесполезность того, что мы должны склониться перед другой формой тех же дурацких условностей? И раз между нами не стоит никто и ничто, разве это не аргумент для того, чтобы не откладывать свадьбу и пожениться быстрее?

Она подняла к нему вспыхнувшее от радости лицо, и он увидел, что глаза ее наполнились слезами счастья. Но в следующий момент торжествующая гордая женственность вновь сменилась в ней на робкую девическую беспомощность; и он понял, что ее смелость и предприимчивость касается только других и что во всем, что касается ее самой, она совершенно несамостоятельна. Было совершенно очевидно, чего ей стоил всплеск ее гордой речи, и, услышав его дальнейшие слова, она снова «закрылась на ключ», спрятавшись в своей сдержанности, как чересчур разыгравшийся ребенок ищет укрытия в руках своей матери. У Арчера не было сил продолжать уговоры — он был слишком разочарован исчезновением того необыкновенного существа, которое выплеснулось вдруг из глубины ее прозрачных глаз, а потом рассеялось, как туман. Было очевидно, что Мэй почувствовала его разочарование, но не знала, как его облегчить; и они вернулись домой в тягостном молчании.

Глава 17

— Когда тебя не было, к маме заезжала твоя будущая кузина, — объявила Арчеру Джейни за обедом в вечер его возвращения домой.

Арчер удивленно посмотрел на мать — она демонстративно не подняла глаз от тарелки. Не выезжая в свет, миссис Арчер все же не считала это достаточной причиной для того, чтобы свет забыл про нее, и Арчер понял, что ее раздосадовало его немое удивление визитом Оленской.

— На ней был черный бархатный полонез с гагатовыми пуговицами и крошечная зеленая муфта из обезьяньего меха; я никогда не видела ее столь шикарно одетой, — продолжала Джейни. — Она приехала одна, в воскресенье к вечеру; по счастью, в гостиной горел камин. У нее был этот, знаешь, новомодный футляр для визиток. Она сказала, что хотела с нами познакомиться, потому что ты был так добр к ней. Ньюланд засмеялся:

— Мадам Оленская всегда отзывается так о своих друзьях. Она просто очень счастлива снова быть среди своих.

— Да, она именно так и сказала, — проговорила миссис Арчер. — Мне кажется, что она счастлива, что вернулась.

— Надеюсь, она понравилась тебе, мама.

Миссис Арчер поджала губы:

— Она жаждет произвести хорошее впечатление, поэтому и решила навестить пожилую даму.

— Мама считает, что она себе на уме, — вмешалась Джейни, покосившись на брата.

— Это всё мои старомодные чувства — моим идеалом является дорогуша Мэй, — сказала миссис Арчер.

— Да, — отозвался сын, — они совершенно разные.

Арчер покинул Сент-Огастин, имея множество поручений для старой миссис Минготт, и дня через два после возвращения в город он отправился к ней.

Старая дама приняла его с необычайной теплотой; она была благодарна ему за то, что он уговорил Оленскую отказаться от развода. А когда он рассказал ей, что удрал из конторы без разрешения в Сент-Огастин только потому, что ему захотелось повидать Мэй, откуда-то из глубин наплывов жира раздалось радостное кудахтанье, и она похлопала его по колену своей пухлой ручкой:

— О, да это настоящий бунт, мой дорогой! Я представляю вытянувшиеся рожи Августы и ее благоверного; они наверняка вели себя так, будто с вашим приездом наступил конец света. Но малютка Мэй, она-то, я уверена, все поняла как надо?

— Надеюсь; но все же она не согласилась на то, о чем я просил ее.

— В самом деле? О чем же вы ее попросили?

— Я надеялся вырвать у нее обещание, что мы поженимся в апреле. Какая польза от того, что мы потеряем целый год?

Миссис Мэнсон Минготт скривила свой крошечный ротик в гримаску притворной стыдливости и, злобно прищурившись, подмигнула ему.

— «Ах, спросите маму», я полагаю, и все такое — обычная история! О, эти Минготты, они все одинаковые. Всю жизнь в одной колее, и невозможно заставить их с нее свернуть. Когда я строила этот дом, можно было подумать, что я переехала в Калифорнию! Мол, никто никогда не строился дальше Сороковой улицы. Ну и что, говорила я, когда-то никто не строился дальше Бэттери. Нет, нет, никто из них не желает отличаться от других, они боятся этого, как оспы. Мой дорогой Арчер, я, благодаря звездам, всего лишь простая Спайсер; и никто из моих собственных детей не пошел в меня. Вот только моя малютка Эллен.