Сильнее разума - Пола Хейтон

— Барбара!..

Незнакомец протянул к ней руку, сказал что-то на непонятном девушке языке и вновь повторил имя ее матери. Мелисса остановилась.

Девушка знала: внешне она вылитый портрет матери. Сколько раз удивительное сходство ставило материнских знакомых в тупик, а пару-тройку раз даже порождало путаницу! По возрасту незнакомец в приятели матери вроде бы вполне годился. Костюм на нем был дорогой, сам он явно принадлежал к тем, кто летает первым классом, и при этом был весьма хорош собой — седеющие виски придавали его представительной внешности особую привлекательность. А значит, он полностью соответствовал тому типу мужчин, на которых "западала" Барбара Гринбери.

Мелисса покачала головой.

— Нет, я дочь Барбары. — Говорила она по-английски, понимая, что, невзирая на явно южную внешность, незнакомец не может не знать языка международного общения.

— Да-да, конечно, — меланхолично откликнулся тот. — Даже Барбаре, с ее сногсшибательной красотой, не дано обманывать время столь долго.

Незнакомец вгляделся в лицо девушки. Какие у него добрые глаза, тут же подумала Мелисса, и при этом чудится в них нечто знакомое… Может, они где-то встречались раньше, а она запамятовала?

— А вы материнскую красоту со всей очевидностью унаследовали. Вы ведь не обижаетесь, что я так говорю?

— Вовсе нет, — улыбнулась Мелисса.

Незнакомец кивнул, а затем, словно из вежливости, поинтересовался:

— Как поживает Барбара? Раз вы ее дочь, выходит, она таки вышла замуж. Во времена нашего знакомства Барбара и слышать о браке не хотела!

Лицо девушки окаменело.

— Барбара погибла в автокатастрофе два года назад.

— Простите мою бестактность, — поспешил извиниться незнакомец. — Я ничего не знал…

И возможно, мне не следовало спрашивать.

Приношу вам свои соболезнования. Вам и вашему отцу.

Мелисса покачала головой.

— Замуж моя мать так и не вышла. Боюсь, это отвращение к священному институту брака Барбара Гринбери пронесла через всю жизнь.

Незнакомец удрученно развел руками.

— Да, помню, Барбара и впрямь брачных уз не признавала, но я это списывал на молодость.

Когда мы познакомились, она была совсем юной… да и я тоже, если на то пошло. Сколько же лет назад было дело? — Он быстро подсчитал в уме. — Двадцать с лишним. Я повстречал Барбару в Ницце, в казино… Как сейчас помню, стоял июнь, повсюду цвели розы… Мы пробыли вместе месяца полтора. Она — как же это сказать по-английски? — просто очаровала меня. Женщины красивее я в жизни не встречал!

Незнакомец умолк. Девушка прерывисто вздохнула.

— Что такое? — встревоженно спросил тот.

— Мне двадцать! — выпалила Мелисса, прежде чем успела осмыслить слетевшее с уст неосторожное признание. — А день рождения у меня в марте!

Мгновение незнакомец просто глядел на нее, не говоря ни слова. На лице его отражалась целая гамма противоречивых чувств. Затем он произнес что-то на своем языке — отрывистой, быстрой скороговоркой.

Он итальянец, решила Мелисса. Итальянец, точно.

И он мог бы быть… мог бы быть… мог бы быть ее…

От лица девушки отхлынула кровь. Как часто все эти годы она лежала, не в силах заснуть, и пыталась подсчитать в уме, когда именно была зачата. Получалось — в июне, двадцать один год назад.

Мелисса заломила тонкие пальцы. В сознании ее прочно засела невероятная, не правдоподобная мысль. Она все глядела и глядела на этого представительного незнакомца средних лет, глядела, не в силах наглядеться. Этот мужчина был близок с ее матерью в тот самый месяц, начиная с которого ведется отсчет ее, Мелиссы, бытия.

Нет! Это просто безумие! Так не бывает! Мелисса пошатнулась. Незнакомец едва успел подержать ее.

— Подождите! — взмолился он, видя, что девушка намерена уйти, и поскорее. — Подождите! — И, жадно вглядываясь в ее лицо, отрывисто спросил:

— Кто ваш отец?

Девушка горестно покачала головой.

— Я… я не знаю. — Голос ее дрожал и срывался. — Мать ничего мне не рассказывала…

Думаю, она и сама не знала…

Лицо смуглого незнакомца исказилось от негодования.

— О, Барбара знала, еще как знала! Возможно, наш роман она и считала случайной интрижкой. Но пока с ней был я, никто другой к Барбаре и на пушечный выстрел не приблизился бы! Я ни с кем не стал бы ее делить!

Внезапно выражение его лица изменилось.

Незнакомец потрясение уставился на Мелиссу. И внезапно, словно гром прогремел с ясного неба, девушка осознала, отчего тот кажется ей таким знакомым. Все дело в глазах.

Глаза итальянца были чуть более темного оттенка, нежели ее собственные, но это были ее глаза, никакой ошибки тут быть не могло!

— Наверное… — произнес он с какой-то странной интонацией, от которой у Мелиссы замерло сердце. — Наверное, нам необходимо поговорить.

Один разговор по душам — и жизнь девушки изменилась словно по волшебству. Однойединственной беседы Джованни хватило, чтобы признать ее, Мелиссу Гринбери, родной дочерью. Никаких доказательств он не требовал, но признал ее безоговорочно, принял ее в свое сердце, в свою жизнь, не задавая вопросов, не терзаясь сомнениями. С первого же мгновения полюбил ее крепко и на всю жизнь.

Но за чудеса приходится расплачиваться, и дорогой ценой. Мелисса знала, что судьба взыщет с нее сполна, но ни о чем не жалела. Джованни улетал в Рим — его жена ложилась на операцию в больницу. А затем ей предстояло обследование для выяснения причин ее многолетнего бесплодия.

Девушка все отлично понимала. Конечно же Джованни не мог предъявить жене нежданно-негаданно обретенную дочь в такой момент.

Жестоко было бы похваляться перед Лаурой своим собственным ребенком, в то время как бедная женщина отчаянно пыталась подарить мужу долгожданное дитя. Так что Мелисса, не споря, смирилась со своей незавидной участью: некоторое время ее существование должно было сохраняться в тайне.

Но не вышло…

В дверь снова настойчиво постучали. А следом послышался отцовский голос — взволнованный, испуганный:

— Мелисса, пожалуйста! Пожалуйста, нам надо поговорить! Пожалуйста!

Медленно, очень медленно, как если бы ее уже настигла смерть, оставив по себе живой труп, молодая женщина поднялась. Пояс ее халата развязался, бесстыдно обнажив грудь. Задрожав крупной дрожью. Мелисса плотнее запахнула халат.

И вышла к отцу, тому самому человеку, которого Луиджи принял за ее любовника и с которым так жестоко попытался разлучить ее.

Джованни неуверенно топтался у порога. Как он постарел и сдал за эти несколько минут… или часов? Сердце молодой женщины сжалось от жалости к отцу.