Вне закона - Олег Приходько

Она не стала отвечать, отвернулась к окну.

— Что-то мне лицо твое знакомо. Ты, случайно, в 345-й школе не училась?

— Нет.

— А-а… обознался, значит.

Больше он с вопросами не приставал, поняв, что разговаривать пассажирка не расположена. Не снижая скорости, домчал до перекрестка, но не свернул к Кольцевой направо, а неожиданно пересек Минское шоссе и стал спускаться к Трехгорке.

— Вы не в Москву едете? — с тревогой спросила Светлана.

— А тебе не все равно? — ответил он не сразу. — Сказала же, куда-нибудь.

Она не возражала. Может быть, это было даже хорошо. Уж во всяком случае язоновские холуи не сообразят поехать в этом направлении. Машина у них одна, простреленный «мерс» использовать не станут.

Когда водитель свернул на проселок и поехал параллельно шоссе, она заволновалась. Впереди виднелась черная полоса леса.

— Не суетись, — будто прочитал он ее мысли. — В Москву я еду, в Москву. На пересечении пост, а тачка не моя, понятно? Ни техпаспорта, ни доверенности.

— Вы что, угнали ее?

Он чуть сбавил скорость — трясло на ухабах. Усмехнулся.

— Ага, — сказал и протянул ей пачку «Кэмел». — Куришь?

Она взяла сигарету.

— Вы знаете, — осмелела она, прикурив, — у меня…

— Что? Денег нет? Это я догадался, что на тебе не заработаешь. Напали, сумочку забрали, снасильничать хотели, еле ушла, да?

— Примерно.

Он выехал на асфальт и больше не проронил ни слова. И только когда пересекли Кольцевую и оказались в Кунцево, спросил:

— Где тебя высадить-то?

— Где-нибудь у автомата.

— С газировкой, что ли?

Она улыбнулась через силу, отдавая дань его чувству юмора.

— Позвонить.

— А-а, — он оглянулся, перестроился на крайнюю правую полосу и притормозил у Кунцевского рынка, напротив длинного ряда телефонов-автоматов. — Станция Березай, кому надо вылезай. На жетончик-то нету, поди?

— Спасибо, — она взяла жетон. Захлопнув за собой дверцу, наклонилась к окошку: — За все спасибо.

— В Зарайск этот больше не суйся, — посоветовал он, включив левый поворот, — там одни бандиты живут.

Она помахала ему и пошла к телефону…

Это Евгений видел уже в зеркальце. Не меняя ряда, он медленно свернул за угол, запер машину и подошел к тыльной стороне автомата, по которому разговаривала Киреева.

«…Куда? Куда я такая? — вычислил он в многоголосице. — У меня на электричку денег нет… Кунцевский рынок, вроде… да… Время кончается, решай что-нибудь скорее!.. Туда нельзя, нет… Потом объясню… Потом!.. «Рабочий поселок»?.. Хорошо… А куда я денусь-то?.. Если не заберут».

Он видел ее ноги в джинсах, туфли на высоких каблуках. Каблуки зацокали к проезжей части. Евгений осторожно выглядывал из-за стеклянного колпака таксофона до тех пор, пока она, наконец, не сориентировалась и не направилась к железнодорожной платформе. Там она села на крайнюю скамью со стороны колеи, по которой шли электрички в направлении Белорусского вокзала, и стала ждать; на подошедшую вскоре электричку даже не взглянула.

«Не собирается же она сидеть здесь всю ночь?» — подумал Евгений. Он посмотрел на часы. Было половина одиннадцатого. Заранее присмотрев место на стоянке, откуда была видна платформа, вернулся за машиной. Если за Киреевой приедут на электричке, машину можно будет оставить здесь. Так или иначе, упустить ее сейчас — значит, потерять навсегда. Домой она вернется едва ли. Вести ее предстояло до конца, до того самого места, где она обретет убежище.

Через пятьдесят минут из подъехавшей к платформе «ауди» вышел военной выправки человек средних лет в куртке «аляска» и прямиком направился к скамейке, на которой сидела Киреева. О чем-то коротко переговорив с нею, он взял ее под руку и повел к машине.

Евгений включил двигатель. Дав «ауди» отъехать, увязался следом. Они выехали на Можайское шоссе, свернули налево и, стремительно набирая скорость, помчали в сторону Кутузовского проспекта.

Через полчаса, подъехали к гостинице «Славянская». Из машины не выходили долго, минут двадцать. На какое-то время включили свет в салоне, и Евгений видел, что мужчина платком пытается стереть грязь с ее лица. Направив на себя зеркальце, она поправила руками волосы, и только после этого они покинули салон.

Мужчина вышел из гостиницы, не пробыв там и пяти минут. Сел в машину, лихо развернулся. «Ауди» растворилась в транспортном потоке на Бережковской набережной. Очевидно, он устроил ей номер в «Славянской».

«Будет спать без задних ног, — решил Евгений, — и никуда теперь не денется. По крайней мере, до утра».

Он откинулся на спинку сиденья, выкурил сигарету и не спеша поехал домой.

В квартире стоял неприятный запах. Прямо посреди комнаты на паркете блестела лужа. Шериф отошел к балконной двери и, виновато потупившись, завилял хвостом.

— Ладно, не виляй, — скинул куртку Евгений. — Это не ты виноват, а я. Заставил тебя терпеть. Сейчас уберу быстренько и пойдем. — Он набрал в таз воды, взял тряпку и принялся вытирать пол, приговаривая: — Надеюсь, в Париже с тобой такого не случится. Там, наверно, таких, как ты, вообще не держат. И не видели никогда. Ты там будешь второй достопримечательностью после Эйфелевой башни. И третьей знаменитостью после Жака Ширака и Алена Делона. Да, Шериф?..

Судя по улыбке на мохнатой морде, Шерифа такая перспектива, вполне устраивала. Замыв пол шампунем «Ромашка» за неимением стирального порошка, Евгений снял с вешалки поводок, привычно застегнул на подставленной шее ошейник и повел друга доделывать то, чего тот не успел совершить дома.

Москва уже погрузилась в сон. Темные стекла окон, отражавшие неоновый свет фонарей или мерцавших синеватым светом работавших телевизоров, окна старых, никогда не ремонтировавшихся московских кухонь с задымленными потолками и разноцветные зашторенные окна гостиных и спален могли говорить. За каждым из них была своя история, своя жизнь. Окна скрашивали одиночество редких прохожих в ночи, но и подчеркивали его, глядя на темные улицы глазами своих хозяев.

— Это в последний раз, я тебе обещаю, — негромко говорил Евгений псу, вмещавшему в себе неимоверное количество жидкости. — Завтра мы выйдем вовремя, зайдем в «Ласточку» за антрекотами. Я куплю себе бутылку красного французского вина, и больше никогда, не буду играть в азартные игры. Смотри, вот в этом доме на Измайловском бульваре жил Пьер. Ты помнишь Пьера? Его уже нет и никогда не будет. Он тоже был азартным человеком. И хозяин твой прежний, Константин Дмитриевич, напоследок сыграл в «подкидного». С ними нельзя играть в азартные игры, Шериф. Их поддерживает государство. А государство — это, брат, машина! Но я выиграю на этот раз, вот увидишь. Потому что я работаю один и за мной никого нет. Одному надежнее.

Шериф шел, стараясь попадать в ногу с хозяином, внимательно слушал его, освежая метки на привычном маршруте. Они прошли по Парковой, свернули на Первомайскую, и тут в ночной тишине услышали крик.

Кричала женщина. Слов было не разобрать, но это был крик о помощи. Он приближался. Одно задругам стали гаснуть окна. За каждым из них была своя история, своя жизнь. Чужие дела их не касались.

— Шериф, за мной! — отстегнув карабин ошейника, Евгений побежал через улицу к детской гастроэнтерологической клинике, туда, откуда доносился отчаянный зов: «На помощь!»

…Силы покинули женщину. Добежав до ближайшего киоска, она ударила сумкой по стеклу в последней надежде, что сработает сигнализация. Нападавших было двое. Они пытались вырвать сумку еще у выхода из больничного двора, но женщина оказала неожиданное сопротивление. С силой оттолкнув молодого, лет четырнадцати на вид, налетчика, побежала назад, но путь преградил плечистый парень. Он смотрел на нее немигающим, гипнотическим взглядом гюрзы и вертел перед лицом какими-то палочками, связанными между собой цепочкой. Женщина рванула назад, на улицу, к окнам, освещенным мягким светом домашнего уюта, к людям, которых не было видно, но которые непременно должны были быть, должны были услышать ее крик и прийти на помощь. Хоть кто-нибудь!..

— Кто-нибудь! Помогите! Спа…

Сигнализация не сработала. Разъяренный подросток зажал ей рот грязной, липкой ладонью, его напарник вырвал сумку и ударил женщину наотмашь по голове. Они не убегали, были уверены: никто не станет вмешиваться. Побежали только тогда, когда из-за поворота на мостовую вылетела ошеломляющих размеров собака, принадлежавшая древнему роду Баскервилей, не иначе. Не уступая ей в скорости, рядом бежал спортивного вида мужчина.

— Шериф, взять! — крикнул он.

«Учи ученого», — подумал Шериф. Пробежав мимо упавшей на колени женщины, он устремился за широкоплечим, который пытался перелезть через больничную ограду, в могучем прыжке снял его за ногу и, опрокинув на спину, наступил лапой на грудь.