Вне закона - Олег Приходько

— Ладно ваньку валять, Эдик.

Аракелов неожиданно захохотал, запрокинув голову.

— Вот это да! — хлопнул он себя по колену. — Ну, Света!.. Удивил ты меня, Алик, ей-Богу, удивил!

Севостьянов смотрел на него исподлобья, силясь понять, играет он или действительно ничего не знал о шантаже.

— При твоих капиталах квартира и тачка — сущий пустяк. За те десять лет, что ты золотишко по всей стране «намывал» да камушки собирал, — капля в море, так что не прибедняйся.

— Двести тысяч баксов в Швейцарском банке тоже пустяк?

Аракелов осекся. Недоверчиво посмотрел ему в глаза.

— Какие… двести тысяч?

— Которые она от твоего имени потребовала на свой счет положить.

— Света?! — сыграть такое изумление, которое выражало лицо чекиста, было невозможно. — Ты… ты, что же, хочешь сказать, что у нее есть счет в Швейцарском банке?.. И когда же ты его открыл?

Севостьянов чуть косанул на дверь в соседнюю комнату.

Это не ускользнуло от опытного взгляда Аракелова. Не сводя глаз с хозяина квартиры, он незаметно опустил руку в карман пальто.

— В среду ночью в Бресте груз накрыли. Язону сообщили из Франкфурта, что на наши склады наложен арест. Кто-то заложил, я знаю, кто… Язон рассказал об этом Свете, а утром она явилась ко мне. Сам понимаешь, я — агент КГБ. Если Язон…

— Это я понимаю. Ай да Света! Ей бы в ГРУ работать!.. Недооценил девушку, недооценил… Где тут у тебя телефончик?

Севостьянов показал глазами на радиотелефон. Аракелов подошел к серванту, стал так, чтобы видеть Севостьянова, и набрал гостиницу. Светлана сняла трубку. Этого было достаточно, чтобы убедиться, что она на месте.

В стекле серванта отражалась дверь в соседнюю комнату. Большая медная ручка чуть шевельнулась и стала опускаться вниз. Аракелов резко повернулся и навскидку выстрелил в приоткрывшуюся дверь. В соседней комнате рухнуло тело. Перебросив «кольт» в левую руку, Аракелов направил его на Севостьянова.

— Не двигаться! — он подошел к двери и распахнул ее ногой.

Рука мертвого человека, оказавшегося за ней, сжимала рукоятку «магнума».

— Не везет тебе с охраной, Алик, — сочувственно сказал Аракелов. Подойдя вплотную к Севостьянову, он схватил его за воротник, выволок из-за стола и сильным ударом сбил с ног. Глушитель уперся в подбородок лежащего. — Сколько груза было в прошлой партии?! Говори, гнида, быстро!!

— Шесть… слитков… по двенадцать… кило…

— А на складах?!

— На складах ничего не было… начинка на склады не попадает… уходит сразу… к получателю… Пусти… больно…

Аракелов ослабил захват.

— В Бресте начинку нашли?

— Нет. Там восемьсот туб по полторы тонны. Надо знать номера.

— А если проверят?

— Проверить не успеют. К делу подключились люди Язона.

— Кто?

— Я не знаю.

Аракелов сильно ударил его в лицо. На какое-то время Севостьянов лишился чувств.

— Врешь, сволочь! Ты кого в субботу веничками в парной охаживал?!

— Они… уладят…

— Кто?!

— Погорельский и Дьяков.

— Кто работает на Язона от нас?

— П-пусти!.. — слезы градом катились из глаз Севостьянова, смешиваясь с кровью из разбитого носа.

— Кто работает на «Руно» от ФСБ?!

— Червень… Полковник Червень в совете акционеров…

Аракелов отпустил его. Подойдя к бару, налил стакан коньяку, но пить не стал.

— Вставай, гнида! Рожу умой и выпей. Трясешься, смотреть противно.

Севостьянов перевалился на бок, встал. Тяжело дыша, поплелся в ванную.

— Дверь не закрывай!

Долго лилась вода из крана, омывая подставленную голову. Вернувшись в комнату, Севостьянов схватил трясущейся рукой стакан, опорожнил в два глотка.

— Сядь, — Аракелов дождался, когда хозяин успокоился. — Теперь послушай меня внимательно. Все твои художества, с того самого дня, как ты купил этот «вальтер», у меня в сейфе. И ограбления банков, и восемь налетов в Ростове и области, и касса в порту. Про твою «золотую лихорадку» я не говорю — у кого скупал, кому продавал и прочее. Сам понимаешь, «вышак» тебе обеспечен. Ты у Язона под колпаком. Если я проговорюсь Червеню, что ты — мой человек, тебе выпустят кишки. Но я могу тебе помочь.

Севостьянов долго сидел с закрытыми глазами.

— Сколько? — спросил он сипло.

— Много, Алик. Откуда отправляется следующая партия?.. Только предупреждаю, не говори, что не знаешь. Мне с тобой в «кошки-мышки» играть надоело, я не для этого сюда пришел.

Севостьянов снова замолчал.

— Вопрос повторить?

— С Товарной-Смоленской. Из четвертого пакгауза.

— Когда?

— Если Погорельский и Дьяков все уладили — сегодня.

— Когда?

— В 21.45.

— А если нет?

— Задержат до среды.

— Какая там охрана?

— Двенадцать человек.

— Вооружены?

— Револьверы, «стечкины», в пакгаузе два «АКМа».

— Номера туб с начинкой?

Лицо Севостьянова покрылось испариной. Этого вопроса он ждал и боялся больше всего. Как только он даст на него ответ, станет ненужным Аракелову.

— Оглох?

— Этого… не знаю.

— Врешь!

— Не знаю.

— Разве не ты начинял тубы?

— Я. Но маркировал Язон. Лично.

— Всегда?

— Нет, обычно мы вдвоем. Но после последнего провала…

— Сколько их всего?

— Триста.

— Что за начинка?

— Самородки и камни. В двух футлярах.

— Всего?

Севостьянов криво усмехнулся и посмотрел на Аракелова.

— Там один сапфир в 237 карат, за которым десять лет гоняется Интерпол. Этого «всего» твоим внукам и правнукам хватит.

— Кто отправляет груз?

— Я. Перед отправкой Язон должен мне назвать номера.

— Теперь вряд ли он тебе их назовет.

— Груз получают и реализовывают мои люди. Таковы условия нашего партнерства. Иначе он бы от меня давно избавился.

— Его там не будет?

— Будет Петров. Это его телохранитель, из ваших.

— Барракуда?

Севостьянов поразился осведомленности Аракелова. Кивнул.

— Кто сопровождает груз в пути?

— Та же охрана до Бреста. Потом — смена.

— Когда позвонит Язон?

— В восемь.

— Другими словами, в восемь ты будешь знать номера туб?

— Да.

Аракелов встал, выглянул в прихожую. Охранник, кряхтя, пытался подняться.

— Оставайся дома. Я тебе позвоню. Ты понял меня, Алик?

— Понял…

— Не вздумай слинять. Когда этот придурок оклемается, пусть уберет труп. В восемь я буду у тебя. Ты мне — номера, я тебе — досье.

Севостьянов демонстративно ухмыльнулся.

— Знаю, что не веришь. Но другого выхода у тебя нет.

Аракелов ушел. Севостьянов молча наблюдал за тем, как Журавлев, цепляясь за косяк, встает на ноги.

— Больно, Сережа?.. Ничего. Вечером я предоставлю тебе возможность расквитаться с ним.

25

Ночью, когда Эдик привез ее в «Славянскую», он о чем-то поговорил с распорядителем из ресторана. Чувствовалось, что этот человек был с ним хорошо знаком.

«Пусть он будет уверен, что я здесь и никуда не собираюсь исчезать», — Киреева встретила «гарсона» развязной походкой завзятой алкоголички. Щедро расплатившись, издала восторженный возглас, поцеловала бутылку «Камю» и принялась отвинчивать пробку. Но как только дверь за официантом затворилась, тут же забыла о бутылке.

Если Аракелов примется за Алика, тот несомненно расскажет ему о банковском счете. Брать этого подонка в долю она не собиралась, хватит того, что отработала на него столько лет! Теперь, когда возврата к Пименову больше не было, Эдику она станет не нужна. С миром же и благодарностью он ее не отпустит, это точно: слишком много ей известно о делишках птенца гнезда Дзержинского «с чистыми руками, горячим сердцем и холодной головой». Впрочем, насчет последнего ирония была неуместной: голова у Эдика действительно всегда оставалась холодной. Он никогда не руководствовался эмоциями. Мозг — под стать компьютеру. Рассчитывал Эдик ходов на десять вперед, и если не утопил ее до сих пор в городской канализации, значит, собирался использовать. Вполне возможно, как аргумент в предстоящем споре с Язоном. Сдаст в обмен на какую-нибудь информацию или за мзду — верная смерть. Наверняка гориллы уже получили приказ: «Найти и обезвредить».

Нет, ни Язону, ни Аракелову места в ее жизни больше не было. Спасение утопающей — дело рук самой утопающей.

Светлана осмотрела себя в зеркало. Опухшие глаза… на лбу — царапина… Косметичка осталась в сумочке вместе с ключами. Пальто и джинсы удалось застирать, никаких пятен, вполне пристойный вид. Она налила полстакана коньяку, оставила на столе. Включила воду в ванной. Осторожно выглянула в коридор и, убедившись, что он пуст, вставила ключ с внешней стороны замка. Видимость присутствия сэкономит минут пять-десять.