Вне закона - Олег Приходько
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мысленно проделав весь путь, начиная от знакомства с Чалым в юридической консультации, Евгений поразился плотности событий и ощущению необычайной длительности этих трех дней. Как будто прошло, по меньшей мере, три года. Он категорически не допускал никакого сочувствия к Киреевой, она была для него объектом и только, и не исключено, что она была виновницей собственной смерти. Но все же он оставался теперь единственным свидетелем трех последних дней жизни человека. Все это время он был ее частью, ее «хвостом». И, возможно, даже продлил эту жизнь на целые сутки, когда подобрал Кирееву после побега из Зарайска и окольным путем, с немалым риском для себя привез в Москву. Откройся он ей тогда в машине, расскажи о том, что она стала объектом слежки, спрячь у себя в квартире, помоги скрыться из города…
Дело было не в том, что тогда он не получил бы своего вознаграждения. Это было игрой против правил, открытым вмешательством в разборку московско-зарайской мафии, чего делать он категорически не собирался. А смерть… что смерть!.. Разве мог он предположить, что эти три дня станут для Киреевой последними?..
И все же, все же…
Чувствуя смятение хозяина, пес подошел, лизнул его руку.
— Все, Шурик. Все хорошо. Пора с этим кончать и отваливать в Париж. Сегодня же закажем билеты!
Евгений погладил Шерифа по бархатной башке и набрал номер Клиента.
Трубку сняли не сразу.
«Слушаю».
— Иван Иванович?
Чувствовалось: пауза вызвана растерянностью абонента.
«Слушаю».
— Нам нужно поговорить. Не по телефону.
Новая пауза. (Советуется он там с кем-то, что ли?)
«Я… занят. Позвоните попозже».
— Позже буду занят я.
«Разве уже прошло трое суток, о которых мы договаривались?»
— Нет. Но Светлана Николаевна Киреева, фото которой вы мне дали, умерла. Поэтому я считаю свою работу законченной.
Теперь это было молчание боксера, который получил удар кирпичом по голове. Причем, удар был двойным — фамилия подопечной и сообщение о ее смерти. Пусть знает, что между «подкидным» и дураком существует все-таки разница.
«Когда это случилось?» — выдавил абонент.
— Я думал, вы спросите, когда мы встретимся.
«Хорошо. Так когда?»
— В пять часов. В Измайловском парке. В кафе у Круглого пруда. Доедете до станции метро «Шоссе Энтузиастов». Дойдете по аллее Большого круга до кафе. Один. Без оружия. При себе иметь две тысячи триста тридцать шесть долларов США. Гонорар и оплата транспортных расходов. Взамен получите информацию и фотографию Киреевой. Ее можно будет поместить на памятник. Вы меня слушаете?..
«Да».
— Я повторяю: никаких фокусов. Материалы слежки я оставлю в надежном месте. Уничтожу их не раньше, чем получу деньги и почувствую себя в безопасности.
«Мне кажется, я вам не угрожал».
— Разве, Алик Романович? — Евгений представил, какой эффект на «Ивана Ивановича» произведет упоминание его настоящего имени, и дал ему возможность отдышаться. — А мне кажется, что ваш Чалый собирался меня укокошить. До встречи.
Евгений положил трубку, посмотрел на часы, и только сейчас почувствовал несвойственную ему усталость.
Севостьянов находился в квартире один. Журавлев и двое его приятелей, найм которых обошелся в кругленькую сумму, занимались трупом убитого Аракеловым телохранителя. Три дня — три телохранителя. По штуке в день. Подельник Рэмбо — не в счет. Севостьянов его не нанимал и никогда не видел в глаза. Рэмбо убил Барракуда. Чалого, как теперь выяснилось, — Столетник. Похоже, юрисконсульт не так прост, как его представил некогда Немчинский. Если Барракуда, а теперь и Аракелов были внутри круга, то Столетник находился вне его. Где гарантия, что он пренебрежет статьей 19 УК «О недонесении»?.. Или не станет впоследствии шантажировать его наподобие Киреевой?
Кто ее убрал? Пименов или Аракелов? В любом случае Столетник нигде не фигурировал. Значит, его не засекли. Каким образом ему удавалось оставаться невидимкой трое суток — непонятно.
Севостьянов метался по квартире, лихорадочно соображая, что предпринять и как избавиться от потенциальной опасности, которая исходила от этого горя-сыщика. Как ему удалось справиться с Чалым?! Что ему известно еще, помимо имен и фамилий?! Что, если он, отказавшись поначалу работать, связался с органами и те уговорили его согласиться, взяв на себя обеспечение безопасности?!
Капкан?!
Севостьянов не проводил параллелей и не искал метафор, но ни с кем, кроме как с волком, обложенным со всех сторон флажками, сравнить себя не мог. Господа уголовнички, с которыми он имел дело все эти двадцать лет и на которых делал ставку, в критической ситуации доверия не оправдали. Сущее ничто все эти Рэмбо, Рыси и прочие! Игра явно выходила из-под контроля. С одной стороны — Аракелов, с другой — Пименов. Как ни странно, появление Аракелова давало шанс. Помогала приобретенная в молодости (а возможно, данная при рождении) способность Севостьянова обращать неприятности себе на пользу, десятки, а может и сотни раз уводившая беду. Страх перед Пименовым, который, несомненно, убрал бы его, узнав о сотрудничестве с органами безопасности, прошел, как только Аракелов обнаружил свое истинное лицо. Теперь выходило, что Севостьянов общался вовсе не с чекистом, а с деловым партнером — нужно было лишь убедить его встретиться с Пименовым и все объяснить.
Другое дело — Столетник. Встречаться с ним придется. Хотя бы для того, чтобы прозондировать почву. Если он действительно что-то пронюхал, что может привести к «Руну», убрать его будет несложно — координаты известны.
Уже в два часа дня Арнольдов звонил Нежину, да еще и извинялся, что заставил себя долго ждать.
— Ну, Валера! — засмеялся Нежин. — За смертью я тебя не пошлю. Выкладывай, что узнал.
«Не густо, Вадим Валерианович, но кое-что есть. По крайней мере, Илларионову было бы не скучно».
— Ах, даже так? Заинтриговал.
«Короче, справки обо всех мы навели. Скажу о тех, кого вы запрашивали конкретно. Погорельский Федор Иннокентьевич — сотрудник Управления администрации Президента. В прошлом работал в золотодобывающей промышленности, по образованию — геолог. Дьяков Антон Васильевич оказался тем самым, о котором вы говорили. Теперь он работает в мэрии, занимается внешнеэкономическими связями. Червень, действительно, наш, из ФСБ, полковник, работает в отделе внешней разведки. Вы его, наверно, знаете лучше. Ничего ни за кем из них не замечено, все в прошлом коммунисты…»
— Я тоже в прошлом коммунист, — улыбнулся Нежин.
«Да дело тут не в этом, Вадим Валерианович. Интересно, что все одиннадцать человек, напротив фамилий которых не указаны должности, коммунисты. А Пименов Валентин Иванович, генеральный директор и председатель совета акционеров АОЗТ «Руно», даже членом ЦК КПСС был. А теперь — депутат Госдумы. Причем не он один — из упомянутого совета с ним еще три человека».
— Валера, ты не увлекайся. Принадлежность к партии — свидетельство убеждений, а не каинова печать. Если бы я выбирал совет акционеров, то я бы тоже постарался укрепить его людьми из Думы, администрации Ельцина, мэрии и даже ООН, так что ничего крамольного в этом не вижу.
«А какое, по-вашему, отношение имеют все эти люди к акционерному обществу закрытого типа, основанному на базе треста «Химволокно»?»
— А что, разве оно всегда было закрытым?
«До ноября девяносто третьего — нет. Они распространяли акции среди населения…»
— Вот видишь!
«Но совет-то избирался в этом году?»
— Вот как?
«Все четыре депутата, включая Пименова, представляют в парламенте фракцию коммунистов».
— И что?
«Слушайте дальше. Вы просили выяснить относительно Киреевой Светланы Николаевны. Уроженка города Шахтерска, 1960 года рождения, образование высшее педагогическое, с 1978-го по 1983-й работала инструктором Шахтерского райкома ВЛКСМ, с 1983-го по 1985-й — в Ростовском обкоме ВЛКСМ. Русская, разведена, детей нет, с 1986 года проживает в Москве, улица Лесная, дом пять, квартира двадцать пять. Не работает… Я обратил внимание, что инженер-технолог Севостьянов, он же — заместитель председателя совета акционеров, с 1973-го по 1983-й тоже проживал в Шахтерске. А когда переехал в Москву, возглавил один из первых кооперативов, занимающихся скупкой золота. Вам не кажется это совпадение неслучайным?»
— Что в Москве оказались двое из одного города?.. Да в Москву съезжаются тысячи земляков. Даже если они с Киреевой любовники, нам-то что до этого?
«Дело в том, что в биографиях Севостьянова и Погорельского поблескивает золотишко!»
Нежин подумал несколько секунд.
— Хм… Н-нет… По-моему, недостаточно для того, чтобы беспокоить Алексея Ивановича. У генпрокурора и так дел невпроворот. Подумаешь!.. Хотя это небезынтересно, можно копнуть глубже и самим. Это все?
