Песнь алых кленов - Ли Томоко

маму. Когда он был совсем маленьким и думал, что все эти агрессивные выпады отца – просто повод поиграть, он прятался от его гнева за мамой. Он думал, что это такая забава. Ему снилось, как отец его, маленького, выволок из-за мамы. Он отчетливо ощущал во сне ее руки, которые цеплялись за него. И чувствовал, как его куда-то пытался забрать отец. А потом, потеряв терпение, ударил хлестко – в грудь, в шею, по лицу. Это ощущалось сильнее, чем обычный удар. Лин Ху обожгло так, словно удары срывали кожу с его детского тела, оставались запекшейся коркой, и ее начинало разъедать. Боли становилось все больше, Лин Ху в ужасе обернулся к маме, попытался закричать, позвать ее на помощь, из глаз хлынули слезы.

Лин Ху в ужасе обернулся и в полутьме рассмотрел Фа Ханга и Сяо Тун, связанных с ним за руки, спина к спине, и немного успокоился. Пол под ними двигался. Они находились в какой-то закрытой повозке, кроме них, в ней ничего не было, а окна и дверь забили досками.

Так он и пришел в себя, опустив голову таким образом, что волосы закрыли лицо, плачущий, а вместо крика изо рта вырвался громкий болезненный стон. Некоторое время он повисел так, вспоминая, что случилось и почему часть тела так жжет, словно с него кожу содрали. Потом ощутил связанные за спиной руки, которые были соединены с еще чем-то живым, теплым, шевелящимся. Лин Ху в ужасе обернулся и в полутьме рассмотрел Фа Ханга и Сяо Тун, связанных с ним за руки, спина к спине, и немного успокоился.

Пол под ними двигался. Они находились в какой-то закрытой повозке, кроме них, в ней ничего не было, а окна и дверь забили досками.

– Ты как? – спросил Фа Ханг.

Побитый, с лицом в ссадинах и фиолетовых синяках, он был хотя бы живым.

– Ты звал маму, – послышалось от Сяо Тун.

Тон был таким, вроде она пыталась пошутить, но не была уверена, что ее шутка никого не оскорбит.

– Ш-ш-ш… Мы никому не скажем, – шепнул Фа Ханг. – Мы все иногда скучаем по маме и в моменты душевного упадка хотели бы ее видеть.

– Я… – заговорил Лин Ху, попытался подвигать плечом и снова застонал от боли.

– Ты сделал это сам, – напомнила Сяо Тун. – Не ной. Ты как, в себе? Пытаться себя спалить…

– Вы этого не проходили. Я проходил. И больше не хочу, – негромко отозвался Лин Ху. Его не заботило, услышат ли они.

– И что? Что с того? Ты сейчас живой? Все же было в порядке. Ты выбрался, ты живешь… жил спокойной жизнью.

Сяо Тун заворочалась, уперлась ногами в пол повозки и надавила спиной. Лин Ху почувствовал, как его притиснули к стене.

– Жизнь на этом не кончается. Ты что, уже все видел? Всех монстров одолел?! Да ты наверняка даже не целовался ни разу! Девушки голой еще не видел!

– Видел.

Лин Ху не мог отказать себе в этом маленьком торжестве. Его прижало к деревянным доскам прямо обожженными местами. Каждое движение и так причиняло боль, а сейчас он снова рисковал потерять сознание. Фраза Сяо Тун, кажется, на этот раз была сказана с расчетом его задеть. Спас Фа Ханг: он поднатужился и выровнял их, попытался вернуть в середину. Он приговаривал вполголоса:

– Ну, тише. Успокойтесь, пожалуйста. Лин Ху, а за девушками подглядывать нехорошо.

– И в мыслях не было, – буркнул Лин Ху.

Сяо Тун быстро справилась с собой, попыталась ударить его затылком и нахально продолжила:

– Я – кожа да кости, ничего интересного. После такого разве не жалко умирать?

– А ты в мою жизнь не лезь, – потребовал Лин Ху.

Он тоже уперся ногами в пол и попытался ее толкнуть, хотя сбоку их снова выровнял Фа Ханг, уговаривая на перемирие уже беспомощным: «Ну, ребята… ребят…»

– Твою? Что насчет наших? Ты для нас уже как родной! Что было бы с нами, если бы ты на наших глазах сгорел?! Ты про это не подумал?

– Пережили бы, – уже не так уверенно проворчал Лин Ху, но давить перестал, и вообще теперь выглядел понурым, красным то ли от стыда, то ли от ожогов.

– А как ты думаешь, что нас теперь ждет? И не сожгут ли меня вскоре снова? Но уже враги, так же, у тебя на глазах. Просто чтобы ты подчинялась.

И Фа Ханг и Сяо Тун поняли: Лин Ху говорил о чем-то личном. Обоих пробрал холодок от мысли: «Неужели у него на глазах кого-то сжигали, чтобы он повиновался?» О себе они в этот момент предпочитали не думать.

Лин Ху первым заметил, что повозка остановилась. Поднял голову, но предупредить не успел: открылась крышка, которая прикрывала вход в повозку вместо занавески.

Лжепредсказатель смотрел на них осуждающе, но с озорными искорками в глазах. Лин Ху глядел ему в лицо исподлобья – он был прямо напротив двери. Остальные молча повернули головы.

– Чего орете? Чуть не перевернули повозку. Силы много? Если от вас будет слишком много шума или вы будете вести себя слишком активно… – Из-за спины «предсказателя» показались две словно бы палки, поделенные на три части. Лин Ху не сразу узнал в них огромные, толстые паучьи лапы, с когтями на концах. Они проплыли мимо Лин Ху, ткнули когтями Фа Ханга и Сяо Тун, словно строгий учитель пальцем. – Мне придется спеленать вас сильнее. И пасти вам заткнуть. Говорят, паутина на вкус отвратна. Я бы на вашем месте стал вести себя потише.

Убирая лапы, он как бы случайно задел и Лин Ху по затылку, но тот даже с места не сдвинулся. Дверь снова закрылась досками, и вскоре повозка тронулась. Судя по свету за спиной заклинателя, был уже разгар дня. Они немного помолчали, даже Фа Ханг только сопел. Первым заговорил Лин Ху:

– Прости. Я не должен был этим кичиться. Ты сама начала.

– Только за это? Да плевать. Ни за что больше извиниться не хочешь?

Лин Ху молчал так упрямо, словно врагом теперь была она.

Сяо Тун тяжело дышала, ждала, потом снова заговорила сама:

– Слушай… когда я хотела посмотреть мир, других заклинателей, в моих планах не было сгоревшего друга.

– Как насчет моих планов?

– Не было у тебя никаких планов, – вздохнула Сяо Тун. – Слушай… все не так, как тогда… я не знаю, что там было, но на этот раз, тут, с тобой мы. Я думаю… это что-то да меняет?..