Танец с драконами - Джордж Мартин

В тот самый момент он почти решил открыться, но что-то его остановило — осторожность ли, трусость или инстинкт, можно называть это как угодно. Он не мог представить себе, что Барристан Смелый встретит его иначе кроме как с враждебностью. Селми никогда не одобрял присутствия Джейме в своей драгоценной Королевской Гвардии. Перед восстанием старый рыцарь считал его слишком молодым и неопытным, после — часто говорил, что Цареубийце следует снять свой белый плащ и надеть вместо него черный. Собственные же грехи Тириона были еще хуже. Джейме убил безумца. Тирион всадил арбалетную стрелу в пах собственному отцу — человеку, которого сир Барристан знал и которому долгие годы служил. Несмотря на это, он, наверное, все-таки рискнул бы открыться, но тут Пенни нанесла удар по его щиту, и момент оказался упущен навсегда.

— Королева наблюдала за нашим поединком, — рассказывала Пенни рабам в очереди, — но то был единственный раз, когда мы ее видели.

— Должно быть, вы и дракона видали, — заметил старик.

Если бы… Боги не удостоили его даже этим. Когда Дейенерис Таргариен упорхнула, Нянька заковывал их лодыжки в кандалы, чтобы на обратном пути к хозяину они не попытались сбежать. Если бы только их надсмотрщик ушел после того, как привел их на бойню, или смылся с остальными рабовладельцами, когда с неба спустился дракон, — два карлика могли бы уже гулять на свободе. А точнее, бежать, позвякивая нашими маленькими колокольчиками.

— Там был дракон? — Тирион пожал плечами. — Я знаю только, что никаких мертвых королев не находили.

Старика это не убедило:

— Ну, они насчитали сотни трупов. Их стащили в яму и сожгли, хотя половина уже была обуглена. Может быть, они не узнали ее, разбившуюся, обожженную и в крови. А может, и узнали, но решили ничего не рассказывать, чтобы вы, рабы, не подняли шум.

— А сам-то не раб? — возмутилась смуглая женщина. — Ты тоже носишь ошейник.

— Ошейник Газдора, — похвастался старик. — Мы с ним знакомы с рождения. Я хозяину почти что брат. Рабы вроде вас, отребье из Астапора и Юнкая, скулят о свободе, но лично я не отдал бы драконьей королеве свой ошейник, даже если бы она предложила взамен отсосать мой член. Иметь хорошего хозяина все же лучше.

Тирион не стал с ним спорить. Самая коварная вещь в рабстве — то, как легко к нему привыкаешь. На его взгляд, жизнь большинства рабов не особенно отличалась от жизни слуг в Утесе Кастерли. Это правда, что иногда встречались грубые и жестокие рабовладельцы и надсмотрщики, но то же самое можно было сказать и о некоторых вестеросских лордах, их стюардах и управляющих. Большая же часть юнкайцев обращалась с рабами достаточно терпимо, пока те выполняли свою работу и не создавали проблем… и этот старик в ржавом ошейнике, с его яростной верностью своему хозяину, лорду Трясущиеся Щеки, вовсе не являлся исключением из правил.

— Газдор Великодушный? — елейным голосом спросил Тирион. — Наш хозяин Еззан частенько говорил о его уме.

На самом деле Еззан говорил о нем примерно следующее: «Да у меня в левой ягодице больше ума, чем у Газдора и его братьев вместе взятых». Но Тирион подумал, что такие подробности благоразумнее опустить.

Только после полудня они с Пенни достигли самого колодца, из которого черпал воду костлявый одноногий раб. Он подозрительно покосился на них:

— За водой для Еззана всегда приходит Нянька, с четырьмя людьми и повозкой. — Он опустил ведро в колодец. Раздался тихий всплеск. Одноногий дождался, пока оно наполнится, и начал поднимать его своими загорелыми шелушащимися руками, на вид тощими, однако мускулистыми.

— Мул сдох, — ответил Тирион. — И Нянька тоже, бедняга. А теперь и сам Еззан оседлал бледную кобылу, и вдобавок у шести его солдат понос. Можно мне два ведра?

— Конечно.

Слова Тириона положили конец пустой болтовне. Ты слышишь звук копыт? Ложь о солдатах заставила одноногого старика работать быстрее.

Они пошли обратно: карлики несли по два полных до краев ведра воды, а сир Джорах — по два ведра в каждой руке. День становился все жарче, воздух был густым и влажным, а ноша с каждым шагом казалась все тяжелее. Длинная прогулка на коротких ножках. Вода выплескивалась из ведер, окатывая им ноги, а колокольчики играли походную песню. Знай я, что докачусь до такого, отец, и может, оставил бы тебя в живых. В полумиле к востоку поднимался столб черного дыма — там подожгли шатер. Сжигают умерших прошлой ночью.

— Сюда, — сказал Тирион, кивнув головой вправо.

Пенни взглянула на него с недоумением:

— Но мы шли другой дорогой.

— Ну мы ведь не хотим дышать тем дымом. Он полон скверных миазмов.

Это не было ложью. Не совсем.

— Мне нужно отдохнуть, — вскоре пропыхтела Пенни, борясь с тяжестью ведер.

— Как пожелаешь, — Тирион поставил свои на землю, благодарный за короткую остановку. Ноги сильно сводило судорогой, поэтому он нашел подходящий камень и уселся на него, растирая бедра.

— Я могу помочь тебе, — предложила Пенни. — Я знаю особые точки на теле.

Как бы девушка ни нравилась карлику, но он все же смущался от ее прикосновений. Тирион повернулся к сиру Джораху.

— Еще немного избиений, и ты будешь уродливей меня, Мормонт. А скажи-ка, остался ли в тебе боевой дух?

Огромный рыцарь поднял свои заплывшие глаза и посмотрел на него, как на клопа:

— Его хватит, чтоб свернуть тебе шею, Бес.

— Отлично, — Тирион взял ведра. — Тогда идем сюда.

Пенни нахмурилась:

— Нет, нам налево. Ведьма там, — она ткнула пальцем.

— А там — Злая Сестра, — кивнул Тирион в другом направлении. — Поверь мне. Мой путь короче.

И он пошел, позванивая своими колокольчиками. Он был уверен, что Пенни пойдет следом.

Иногда он завидовал девушке и ее милым маленьким мечтам. Она напоминала ему Сансу Старк, невесту-ребенка, которую он взял в жены и потерял. Несмотря на те ужасы, что Пенни пережила, она почему-то осталась доверчивой. Но она ведь должна понимать. Она старше Сансы. И вдобавок — карлица. А ведет себя так, будто позабыла об этом, будто она красавица из знатного рода, а не рабыня в коллекции уродов. Тирион часто слышал ее молитвы по ночам. Пустая трата слов. Если даже боги существуют и внимают молитвам, то они чудовищные божества, мучающие нас для забавы. Кто же еще мог создать мир, полный рабства, крови и боли? Кто мог сотворить нас такими? Иногда ему хотелось дать ей пощечину, встряхнуть ее, наорать на нее — все, что угодно, лишь бы пробудить ее от мечтаний. Никто нас не спасет! хотелось ему крикнуть ей в лицо. Все худшее еще впереди. Но почему-то он не мог произнести этих слов. Вместо того, чтобы отвесить ей хорошую оплеуху по уродливому лицу и стряхнуть пелену с глаз, он сжимал ее плечи или обнимал. Каждое прикосновение — ложь. Я заплатил ей столькими фальшивыми монетами, что она почти поверила в свое богатство.