Любовница на неделю - Сьюзен Джонсон

— Несомненно. Шампанского? У меня тут кое-что припасено. Будить слуг не надо.

— Да, спасибо. — Она взяли предложенный бокал. — Моя неординарность в свободном поведении?

— Как тебе сказать? Отсутствие жеманства, пожалуй, привлекает в тебе более всего.

— Ты хочешь сказать — недостаток светскости, — с улыбкой заметила она.

— Я хочу сказать, что не люблю неискренних, лживых женщин. А ты не такая. Ты естественная и вызываешь во мне тем самые сильные желания. Но хватит об этом, я уже и так сказал более чем достаточно. Не люблю разговоров о чувствах.

— Как и все мужчины — судя .по моему опыту.

— По твоему опыту? — Он удивленно поднял брови.

— Я ведь участвовала в делах дедушки. Если разговор хоть как-то касался личных переживаний — например, в связи с кораблекрушением, или с испорченным грузом, или с бунтом рабочих на плантации — все обычно говорят стандартную фразу: «Такова жизнь» — и переходят на другую тему. Даже мой милый дедушка редко говорил о своей любви ко мне, скажет только: «Ты для меня и солнце, и луна, Иззи (так он называл меня с детства). Скажи, что тебе нужно, и ты тотчас это получишь».

— Какая избалованная юная леди, — хмыкнул Дермотт. — Это касается и ваших сексуальных аппетитов. Хотя я не жалуюсь…

— Я тоже, лорд Батерст. Вы полностью оправдываете свою репутацию.

— Но мы еще не кончили…

— Надеюсь, что нет.

Его ленивая улыбка стада откровенно чувственной.

— Гадкая маленькая распутница!

— Именно. — Поднеся к губам бокал, она лукаво подмигнула ему. — О чем раньше не имела ни малейшего понятия.

— Значит, я должен быть благодарен исключительно твоим малопочтенным родственникам.

— В определенном смысле — я тоже. Из-за тебя, конечно.

Взгляд Дермотта моментально стал настороженным. Женская похвала инстинктивно рождала в нем чувство опасности.

Изабелла от души расхохоталась.

— Неужели они так за тебя цепляются?

— Не все подряд, но достаточно, чтобы быть начеку.

— Ну меня-то ты можешь не бояться. А я рада, что ты был у меня первым, — тихо добавила она.

«А возможно, и последним», — вдруг услышал он внутренний голос, тут же заглушенный целым хором других возмущенных голосов.

— Спасибо. — Он не знал, что еще сказать.

— Зря ты благодаришь. А сейчас не сочтешь ли меня непростительно невежливой, если…

Он посмотрел на нее с интересом.

— Если мы попробуем шоколадный десерт, который остался на подносе в твоей гардеробной.

Он расхохотался.

— Вот бы уж чего не подумал. Честно говоря, меня мало интересует шоколадный десерт, — пробормотал он. — Хотя к шоколаду у меня есть прекрасное вино. Пойдем, — сказал он, подавая ей руку.

Дермотт повел ее сначала в гардеробную, где он прихватил поднос с десертом, потом они прошествовали через большую спальню и гостиную, после чего спустились на первый этаж. Повернув вправо, они прошли мимо спящего на стуле привратника и по длинному коридору добрались до маленькой двери, приткнувшейся в углу.

— Теперь иди осторожнее. — Открыв дверь, они медленно спустились по узкой лестнице в подвал, в хорошо освещенный винный погреб.

Дермотт явно проводил там немало времени, поскольку в выложенной кирпичом маленькой передней стояли элегантный стол, четыре роскошных кресла, шкафчик на гнутых ножках и поблескивающий посудой буфет. Предложив Изабелле сесть, Дермотт поставил на стол поднос с десертом, обшарив ящик в поисках столовых приборов, нашел серебряную вилку, нож, вышитую салфетку и с дерзкой ухмылкой выложил их рядом с тарелкой.

— Если мадемуазель даст мне еще одну минуту, я обеспечу ее приятной интерлюдией.

— Ну конечно! — в тон ему ответила Изабелла. — До сих пор я была весьма удовлетворена вашей квалификацией. Слухи о вас нисколько не преувеличены, милорд.

— Что же касается вас… — бархатным голосом произнес Дермотт, — то вы оправдали все мои ожидания. Вероятно, вы должны поблагодарить Молли за науку. Хотя вы и от природы крайне распутная девица.

— Тогда мы вполне стоим друг друга.

Он вопросительно выгнул бровь.

— Я имею в виду — в сексуальном плане, — пояснила она.

— Тогда нам следует тщательно исследовать эту специфику, — удовлетворенно хмыкнул он.

— Я так и думала, что вы не станете возражать, милорд, — сказала она, с торжеством глядя на его оттопыривавшийся спереди халат. — Зря я беспокоилась.

— Беспокоиться надо о другом — это как меня остановить. Сегодня я буквально ненасытен.

— Если верить слухам, это не так уж и необычно для вас. Думаю, вы побили все сексуальные рекорды. У Молли об этом рассказывали легенды.

— Сплетни это. А занимался я сексом не ради рекордов, а только для собственного удовольствия.

— Вы скромный человек, Батерст!

— Дермотт.

— Дермотт. — Изабелле вдруг показалось, что, произнося его имя, она получает на него какие-то права. Но она тут. же одернула себя.

Охваченный тем же непонятным для него ощущением, он нежно поцеловал ее в губы.

— Я сейчас вернусь — пробормотал Дермотт, с облегчением вновь сводя их отношения к сексу. — И заставлю тебя, дорогая, кончить.

Устроившись в кресле поуютнее, Изабелла застыла в сладостном предвкушении. Она благодарила судьбу за то, что получила возможность столь приятным способом защитить свое состояние. Какая удача, что она свернула именно в этот переулок и постучала именно в ту синюю дверь. Как же ей повезло, что Дермотт в этот момент очутился там — увидел ее… и захотел. И теперь вместо того, чтобы долгие годы быть прикованной к своему отвратительному кузену, она находится здесь. И жизнь ее восхитительна.

— Ты когда-нибудь представлял себя в роли спасителя? — спросила она, когда Дермотт вернулся, держа в руках покрытую пылью бутылку. — Для меня ты истинный спаситель.

— Всегда рад услужить, — с улыбкой абсолютно благовоспитанного человека пробормотал Дермотт. — Но все-таки избавь меня от роли филантропа. Я законченный сибарит, и уж позволь мне открыть вот эту бутылку. Вместе с твоим шоколадом она составит изумительный букет. — Он лукаво подмигнул. — И мне это понравится — особенно с твоим собственным шоколадом.

Сняв со стены полотенце, он протер бутылку и ловко откупорил ее. Глядя, как его сильные пальцы вытаскивают тугую пробку. Изабелла почувствовала, что у нее по спине побежали мурашки. Высокий и сильный, Дермотт был даже красивее микеланджеловского Давида — эталона мужской красоты. Он само совершенство. Во всех отношениях, думала Изабелла, вспоминая то поистине неземное наслаждение, которое он ей дал.

За этими размышлениями Изабелла и не заметила, как он подошел.