С мечтой о Риме - Борис Джонсон

состоит соглашение, урезонивает он, не надо глупить. Если римляне уйдут, то галлы опять примутся за междоусобные войны. Выучите урок истории, призывает Цериал: сопротивление ведет к краху, покорность же обеспечивает спокойную жизнь.

Парадокс триумфальной арки заключался в том, что она становилась необходимой скорее во время мира. Зачем нам платить все эти налоги? – наверное, недоумевали люди. Почему мы раболепствуем перед алчными римскими мытарями? Арка давала ответ. Мир, созданный усилиями армии, всегда был уязвим. Тому свидетельством были ужасные вести из Германии в 9 году н. э. Действительно, некоторые полагают, что римский режим нарочито преувеличивал масштаб катастрофы Вара для той же самой пропагандистской цели – чтобы подчеркнуть хрупкость мира. Впрочем, неважно, сколько легионов потерял Вар, смысл послания не менялся: ценой мира был налог.

Эту цену стоило заплатить, ведь результатом мира была торговля и растущее процветание.

Имперский Рим был самым большим городом из тех, что видела Земля. Его население оценивается в миллион человек, превосходя любой город вплоть до Лондона XVIII века. Многие римские жители пребывали в ужасающей нищете и умирали настолько преждевременно, что общая миграция в город составляла примерно 15 тысяч человек в год. Люди гибли, когда загорались insulae, многоквартирные дома, они умирали от болезней. Согласно Тациту, жертвами обрушения расшатанного деревянного стадиона стали 10 тысяч человек, что позволяет представить некоторые наши современные катастрофы в более широком контексте. Прошло ли расследование? Объявили ли минуту молчания? Повязывали ли люди траурные ленточки в память о катастрофе, случившейся с расшатанным стадионом? Черта с два.

Рим, гигантское бьющееся сердце средиземноморской империи, с легкостью перенес это и вернулся к своей жизни. У вас появится представление о масштабе его потребностей, если вы посетите старинный порт Остию и взглянете на огромные склады, куда прибывало зерно из Египта, Туниса и Сицилии. Вы поймете, что имел в виду автор Апокалипсиса, когда называл имперский город Вавилонской блудницей. Он говорит о продаже «товаров золотых и серебряных, и камней драгоценных и жемчуга, и виссона и порфиры, и шелка и багряницы, и всякого благовонного дерева, и всяких изделий из слоновой кости, и всяких изделий из дорогих дерев, из меди и железа и мрамора, корицы и фимиама, и мира и ладана, и вина и елея, и муки и пшеницы, и скота и овец, и коней и колесниц, и тел и душ человеческих»[56]. Автор был прав. Рим, подобно воронке, втягивал товары со всего мира благодаря неимоверным ценам, которые он был готов платить. (Лишь в 1850 году в Западной Европе в следующий раз увидели гиппопотама.) Все поступало в Остию, где рабы, численность которых оценивается в 17 тысяч человек, перегружали товар на баржи и тянули их по Тибру до Рима.

Порою число судов с зерном было так велико, что в гавани возникали заторы, и Траян построил великолепный шестиугольный порт, расширив пространство для разгрузки. Вы по-прежнему можете увидеть этот порт и представить, как в нем перегружались необходимые Риму 100 тысяч тонн зерна в год, но не верьте ни на минуту, что это была простая операция спроса и предложения.

Рынок зерна в Древнем Риме манипулировался, как делается сейчас благодаря Единой сельскохозяйственной политике (ЕСП), и можно сказать, что современный ЕС, одержимый регулированием цен и массовыми субсидиями, подражает своему античному аватару. Теоретически ЕСП была призвана гарантировать, что у населения Европы никогда не будет недостатка в еде – именно эта перспектива также пугала императоров.

Если толпа становилась голодной, она свирепела. Вот почему Римское государство установило в 123 году до н. э. зерновое пособие. Если вы были в числе 200–250 тысяч взрослых мужчин, имевших на него право, то получали контрольную марку, взамен которой выдавались 33 килограмма пшеницы в месяц. Этого было более чем достаточно для одного человека, хотя и не хватало на семью. Со временем пособие расширилось: появились государственные раздачи вина, свинины и даже оливкового масла.

Предоставление пособия не сопровождалось проверкой на нуждаемость. Как-то во II веке до н. э., когда великий социальный реформатор Гай Гракх с гордостью рассматривал очередь получающих хлеб, он заметил в ней известного человека знатного происхождения. «Ой, – сказал защитник бедных, – а что ты здесь делаешь?» – «Мне не нравится, Гракх, – отвечал бывший консул со славным именем Луций Кальпурний Пизон Фруги, – что ты делишь мое добро между всеми; но раз ты за это взялся, то и я хочу получить мою долю». Так же говорят все аристократы Оксфордшира, размышляя, вправе они или нет претендовать на автобусные жетоны, предназначенные для беднейших пенсионеров графства: мол, я заплатил все налоги и хочу причитающихся льгот.

Зерновое пособие требовало огромных организационных усилий. Его раздачу контролировали praefectus annonae и procurator annonae, первый из них размещался в Риме, а второй – в Остии. Предпринимались отчаянные попытки регулирования цен – как и чиновники современного ЕС вовлечены в бесконечную и обреченную на неудачу борьбу с игроками на рынке зерновых фьючерсов. Частные торговцы злоупотребляли своим положением, и цена на пшеницу в Риме была в четыре раза выше, чем в Египте. Общие расходы на поставку зерна в город составляли примерно 15 процентов государственных доходов. У императоров не оставалось иного выбора, как обеспечивать поступление зерна.

Однажды, когда приключилась нехватка продовольствия, прогуливавшегося по улице императора Клавдия забросали хлебными огрызками, и ему пришлось спасаться бегством. Он немедленно объявил, что предоставит римское гражданство любому, кто построит судно, способное перевозить 10 тысяч modii (87 тысяч литров) зерна – настоящий супертанкер.

Позднее Домициан настолько обеспокоился нехваткой выращиваемой в империи пшеницы, что приказал выкорчевать виноградники Прованса – это стало одним из первых примеров сельскохозяйственных интервенций, которые распространились в Европе за последние пятьдесят лет. Он смягчился лишь после уговоров галло-римских производителей вина – что было одним из первых примеров успешного лоббирования.

Большие противоречия в римском сельском хозяйстве замечательно напоминают проблемы сегодняшнего дня. У римлян были latifundia – большие хозяйства в степи, на которых трудились скованные вместе несчастные рабы, а латинские поэты тосковали о днях мелкого землевладения, когда каждый человек выращивал собственный урожай.

В действительности эти латинские поэты жили в городах вместе с множеством других людей, все они извлекали пользу из субсидируемой еды. Оплакивая старину, они походят в своей последовательности на политиков и журналистов современной Британии, которые бичуют Tesco за снижение закупочных цен у фермеров и вместе с тем устремляются по субботам в магазины этой компании, чтобы приобрести продукты на следующую неделю.

Рынок зерна был не единственным, куда вмешивалась политика. Нужно было также поддерживать поступление оливкового масла, которому римляне приписывали чудодейственные свойства и невероятную эффективность. Они использовали его для приготовления еды, для освещения,