История советской фантастики - Кац Святославович

На следующий день советские танки вошли в Прагу.

Корреспондент «Правды» Сергей Борзенко, въехавший в город на броне вместе с автоматчиками, рассказывал в первых же своих репортажах о «толпах хулиганов, выкрикивающих грязные ругательства». В действительности же, демонстранты осаждали танки с именами американских астронавтов на устах — о чем, естественно, журналист написать не имел права, даже если бы захотел. К сожалению, жители Чехословакии, рисовавшие мелом на стенах и на танковой броне контуры «Аполлона-11», и представить себе не могли, что офицеры танкисты (не говоря уж о рядовых автоматчиках) вообще не знают ничего о высадке Армстронга и Олдрина и не понимают смысла изображений. Пользуясь этой неразберихой, «Правда» в те дни писала: «Воинствующие молодчики рисуют на стенах атомные бомбы и ракеты, надеясь, что американский генерал Макартур придет на помощь отщепенцам и ревизионистам…»

Суслов добился своего — высадка американцев на Луне стала сенсацией вчерашнего дня и в мировой прессе отодвинулась куда-то на третий план. Отныне темой номер один стала Чехословакия. «Пражская весна», увы, не была приспособлена к встрече с танками, и к уличным боям (как некогда в Будапеште) никто не оказался готов: сообщение о том, что в подвалах домов Гаека, Гольдштюккера, Елинека были найдены «автоматы, радиостанция западногерманского производства, патроны и запасы горючего», были ложью от начала до конца. Короткая перепалка в ООН также танкам не помешала. От имени Дубчека, официально еще не выведенного из Политбюро КПЧ, все решения уже принимали Гусак и Биляк. Именно Гусак во время первого же официального телефонного разговора с Москвой пообещал, что «ЧССР будет верна всем обязательствам перед Советским Союзом».

Разумеется, скрыть от многих москвичей космическую победу американцев, несмотря на интенсивно работающие «глушилки» и повышенную активность Комитета госбезопасности в эти дни, было невозможно. По Москве ходил тогда печальный анекдот о том, как мы, в пику Штатам, тоже высадили своих космонавтов. «И не двух, а две дивизии. И не на Луне, а еще дальше — в Праге». 21 июля в Москве были арестованы молодые литераторы Сергей Штерн, Игорь Малахов, Борис Руденко, Зиновий Юрьев и Владимир Орлов, попытавшиеся устроить демонстрацию. Пока они проходили мимо американского посольства с плакатами «Да здравствует „Аполлон-11“!», «Привет, Армстронг и Олдрин!», агенты госбезопасности их не трогали (перепутав с участниками запланированной Комитетом студенческой демонстрации протеста «против зверств американской военщины во Вьетнаме»). Однако, как только они дошли до чехословацкого посольства и вытащили плакаты в поддержку «пражской весны», они были немедленно избиты «случайными прохожими» и затолкнуты в «случайно подвернувшийся» неприметный «рафик». Больше никаких инцидентов в столице в те дни не было.

Вечером 21 августа Степан Кургузов был срочно вызван в Кремль. Шеф Секции фантастов, еще когда ему двумя днями раньше позвонили из «Литгазеты», догадывался, что теперь его помощь будет снова постоянно необходима. Идя на встречу, Кургузов прихватил с собой несколько сигнальных экземпляров фантастических романов писателей — членов Секции, рассказывающих о нашем славном покорении Луны. Судя по мемуарам самого С.Кургузова, принял его непосредственно Брежнев, причем Суслов тоже молча присутствовал при разговоре. Речь шла о Чехословакии и о Луне. «Я надеюсь на поддержку наших выдающихся писателей-фантастов, — сказал Брежнев, вежливо перелистав книжки. — Кроме того, вам сегодня предстоит нелегкая задача: вы должны осторожно, но твердо развенчивать миф о якобы имеющемся космическом приоритете США. Действуйте так же, как и раньше. Пишите еще активнее — никаких сложностей с публикациями у вас не будет. Важно, чтобы народ не утратил веры в силу наших достижений, не поддался буржуазной пропаганде, не принял какой-нибудь случайный наш просчет за признак слабости…»

Кургузов вернулся со встречи окрыленный и тут же назначил закрытое заседание Президиума Секции. Стенограмма в тот день не велась, и потому сейчас установить, о чем шел разговор конкретно, не представляется возможным. Очевидно, С.Кургузов делился полученными инструкциями. Так или иначе, уже к октябрю 1968 года самые надежные «кадры» Секции (В.Понятовский, Ан. Спирин и все еще бодрый Сем. Шпанырь) разразились новыми романами на злобу дня — соответственно «Десантом на Луну», «Кораблями Вселенной» и «Перед стартом». Надо заметить, что в новой ситуации очень трудно было «иметь хорошую мину при плохой игре»: в условиях, когда на поверхность Луны ступила нога человека из США, сочинять поучительные истории о наших собственных (грядущих) фантастических лунных первопроходцах могли только очень идейно стойкие и бестрепетные люди. Увы, понять вопиющую, почти мазохистскую нелепость этих позавчерашних пропагандистских творений могла только некоторая часть интеллигенции, знающая о полете «Аполлона» и по старой привычке предпочитающая отважно сжимать свой кукиш в своем же кармане. Призыв Александра Солженицына «жить не по лжи» в те годы услышан не был: ложь стала наркотиком, отказаться от нее для многих означало бы умереть…

Наиболее заметным явлением стал в том же 1968 году роман детского писателя Николая Носова «Незнайка на Луне», выпущенный «Детской литературой». В отличие от упомянутых книг Понятовского, Спирина и Шпаныря, книга была талантливая — хоть и созданная в соответствии с «социальным заказом» Пожалуй, это был единственный в своем роде образец «контрпропагандистской» литературы, когда автор не опустился до злобствований и халтуры. Главные герои романа, глупые и нахальные коротышки Незнайка и Пончик («мистер Понч»), захватывали космический корабль, построенный умником Знайкой со товарищи и таким вот контрабандным путем попадали на Луну. Описание высадки приятелей-жуликов на поверхность Луны было точной, мастерской и, надо признать, смешной карикатурой на высадку американцев с «Аполлона». Нелепые клоуны Незнайка и Пончик становились комическими двойниками реальных Армстронга и Олдрина; даже напыщенная фраза Незнайки: «Смелее, Пончик! Теперь каждый наш маленький шаг войдет в историю человечества!» (после чего герой презабавно падал прямо в яму) — была соотнесена с фразой, действительно сказанной Армстронгом в момент выхода из модуля: «Маленький шаг человека, огромный шаг человечества». Целое поколение школьников, взахлеб читающее «Незнайку на Луне», приучались к мысли что первенство Незнайки, ступившего на Луну, — ворованное, ненастоящее. Что прав не тот, кто успел раньше, а тот, кто долгим честным трудом заслужил победу. Очевидно, сам Носов, работая над книгой, надеялся, что правда о полете «Аполлона-11» все-таки будет сказана в те же 60-е, и пытался таким вот образом уменьшить чувство разочарования своей страной, которое могло бы возникнуть у детишек.

Надежды его не оправдались. Взят был курс на полное пренебрежение истиной, усилился цензурный нажим на печать. Произведения «новых фантастов» стали возвращать из издательств под разными предлогами, а «Новый мир» Твардовского оказался в еще больших цензурных тисках. Твардовского все чаще стали вызывать в ЦК и «настойчиво советовать» ему «не пренебрегать произведениями уважаемых людей из Секции фантастов». Кое-кто надеялся, что Твардовский не выдержит и сдастся. «Злобный старик Зайцев стал являться в редакцию журнала почти каждое утро, — вспоминал тогдашний ответственный секретарь „Нового мира“ Борис Немзер. — Он часами высиживал в приемной Твардовского, не добиваясь приема, а просто зорко поглядывая на всех входящих и выходящих. В руках он держал толстую папку с рукописями. Это была своего рода психическая атака. Он явно брал нас на измор…»

После ареста Штерна, Орлова, Руденко, Юрьева и Малахова состоялось партсобрание Московской писательской организации, где Аркадий Васильев, автор двухтомного романа «Луна на всех одна», предложил «строже отнестись к людям, поступающим в наш союз». Выступившие было Потапов и Аксенов были ошиканы собравшимися — по сути, им просто не дали говорить. Прием нескольких десятков талантливых фантастов в члены СП СССР в те дни был отложен на неопределенный срок.

Перемены коснулись не только литературы. Вновь начались попритихшие было гонения на джаз (кому-то пришло в голову, что фамилия Луи Армстронга будет напоминать о Нейле Армстронге). Вновь была выкопана из небытия статья М.Горького о «музыке толстых» и его же любимое присловье: «Сегодня он играет джаз, а завтра будет против нас». После чего последний джаз-клуб в Ленинграде — много позже оплаканный В.Аксеновым в романе «Ожог» — приказал долго жить. Джаз было, конечно, жалко, но все остальное — втройне…

«Оттепель» закончилась.

VIII. Процессы пошли (1969–1978)