Совок 11 (СИ) - Агарев Вадим

Привалив недружественного мне сыскаря к стене, я трясущимися от перенапряжения руками достал из брючного кармана связку ключей. С полминуты ушло только на то, чтобы попасть сначала одним ключом, а потом и вторым в замочные скважины. В квартиру я затащил пленника уже волоком, как мешок картошки. После чего со всем тщанием замкнул дверь на всё те же два замка, но уже изнутри.

В ванную я пошел за полотенцем, чтобы иметь под рукой что-нибудь, чем можно заткнуть рот гостю, если он по недомыслию вздумает шумнуть. Чего-то более пригодного для этих целей в квартире не было, это я помнил. Очень хотелось пить и, зайдя в ванную, я уже было потянулся к крану с холодной водой, когда в коридоре послышалась невнятная возня и недовольные восклицания. Пришлось ограничить себя в желаниях и поспешить к сослуживцу по внутренним органам страны советов.

В коридоре я застал унылую картину. Незваный гость откровенно недоумевал, крутил башкой и дико пучил глаза. Еще он пытался встать на ноги, опираясь спиной на стену. Плечи его шевелились и дёргались. И это явно свидетельствовало о том, что он силится избавиться от пут на руках. В мои планы это не входило ни коим образом.

Не придумав ничего лучшего, чтобы окоротить потуги капитана, я двинул кулаком ему в поддых. Грубо нарушив тем самым все законы субординации и корпоративной этики.

Как я и ожидал, после этого жеста коллега полностью отрешился от действительности. И прекратил все несанкционированные мной действия по своему освобождению. Кулем рухнув на паркет, он лишь хватал ртом воздух и вразнобой, как уставший велосипедист, вяло сучил ногами. Воспользовавшись оказией, я разодрал вафельное полотенце вдоль и, скомкав одну половину, засунул её в рот страдальцу. Вторым лоскутом закрепил кустарный кляп узлом на затылке. Пленник задёргал ногами активнее и вынужденно задышал носом.

Только теперь я более или менее рассмотрел визитёра. И, что-то в обличии этого персонажа мне показалось знакомым. Похоже, что я встречал его где-то раньше.

Злоупотребив беспомощной отрешенностью старшего по званию, я, маневрируя между ящиками с зарубежной мебелью, оттащил его в пустую кухню и плотно закрыл дверь.

— Ты кто такой есть? — присев на корточки над поверженным капитаном, начал я опрос, — Какого хера вы таскаетесь за мной?

Ответить мне коллега по причине закупоренного рта не мог. Но я и не ждал от него откровений. Мужик он тёртый и искренность его следовало бы как-то простимулировать. И, разумеется, не деньгами. Для того, чтобы он понял, что я парень суровый и готов на любой беспредел ради правдивых ответов, пришлось чувствительно надавить ему стволом нагана на глаз. Ломать лицевые кости клиента и суставы конечностей было нельзя. Причин на то была масса. Жилплощадь, в которой мы находились, была моя и это раз! И подельник его где-то тут трётся совсем рядом. Кстати, не исключено, что в эту самую минуту он томно дышит в замочную скважину по ту сторону входной двери. Внимательно прислушиваясь к происходящему в квартире. Это два. Были еще и три, и четыре. Но в одном я был уверен. Эти ребята пасли меня самостийно, то есть, не в интересах государства, а на общественных началах. Сто за сто, но можно не сомневаться, что они ни разу не «седьмой цех» УВД и, тем паче, комитетчиков. Тех и других я бы так легко не срисовал.

Пока мой «язык» морщился от глазной боли и делал вид, что только-только начал приходить в себя, я левой рукой принялся обыскивать его карманы.

Оружия у подрабатывающего частным сыском милиционера при себе не было. Но зато были наручники, которыми я и сковал ему руки для пущей надёжности. Предварительно скрутив с них проволочное кольцо с ключиком. Помимо кандалов, нашелся потёртый бумажник, в котором кроме нескольких купюр разного достоинства оказалась моя фотография. Точно такая же, как и та, которую я обнаружил у ныне покойного Лунёва. Это обстоятельство меня чрезмерно расстроило и я еще раз ткнул старшего по званию кулаком под рёбра.

— Говорить будешь? — поинтересовался я у глухо застонавшего оборотня, — Так-то я особо не настаиваю и ты можешь молчать. Но тогда мне придётся тебя прямо сейчас удавить и все дальнейшие разговоры вести с твоим подельником! Что скажешь?

Капитан закивал головой, выражая свою полную лояльность.

Взяв «наган» поухватистей, чтобы было удобней использовать его для удара, я отвёл руку, демонстрируя замах. А левой освободил рот собеседника.

— Шуметь будешь, я тебе сразу же голову проломлю! — равнодушно пообещал я ему. — Понял меня, паскуда?

— Понял! — отплёвываясь, прохрипел доморощенный филер, — Ты чего, гадёныш, устроил⁈ Я сотрудник уголовного розыска! Быстро развяжи мне руки!

Бутафорил капитан вполне натурально, но голоса не повышал и всё время косился на на мою правую руку с револьвером. Из чего я сделал вывод, что духовитость его я пока не переломил и, что ситуацию он всё же пытается как-то контролировать. И еще я понял, что дополнительных физических воздействий на свой организм он не жаждет. Это вполне естественное желание моего коллеги мне очень понравилось. Похоже, что еще немного и мы придём к нужному мне консенсусу.

Пришлось снова заткнуть капитанский рот прежним способом. После чего я встал и несколько раз пнул пленника по рёбрам. Стараясь попадать ближе к спине, чтобы не порушить рёбра и не усложнить для себя ситуацию. Он замычал и, спасая бока от моей агрессии, завалился на левую сторону, приняв позу эмбриона. Это была его очередная и очень болезненная ошибка. Вроде бы профессионал, а ведёт себя, как школьник-хорошист. Видимо давно не месили ногами этого товарища. Что ж, делать нечего и мне пришлось засадить носок своего ботинка чуть ниже задницы лишенца.

Видит бог, не я всё это начал. И потому все принципы человеколюбия и гуманизма я оставил за скобками нашего общения. Мне хотелось определённых знаний и я был настроен их получить. Даже если мне придётся сейчас забрать половину здоровья у данного носителя нужной мне информации. Брать в плен еще и второго топтуна было бы хлопотно. К тому же вовсе не факт, что он окажется сговорчивей этого упыря.

— Поговорим? — опять присел я на корточки над жалобно мычащим недругом.

И он снова закивал мне, стараясь убедить меня в своей готовности к конструктивному диалогу. А я в очередной раз освободил его вещательный аппарат от ветоши.

— Но имей в виду, ветеран, если снова начнёшь дурака валять, я тебя забью насмерть! Ты даже не сомневайся! Спутаю тебе ноги, чтобы не брыкался и забью. И пойду пытать твоего кореша! — не устыдился я беспардонного блефа. — Или ты мне не веришь?

— Верю! С тебя станется! — угрюмо буркнул капитан, — Видел я того жмура, которого ты в камере как кабана заколол. Зверь ты, Корнеев! Сядешь ты!

После этих слов я вспомнил этого мужика. Его я видел в ИВС. Давно видел, еще когда работал в Советском. Всё правильно, опера, работающие по изолятору временного содержания, проходят по штатному расписанию отдела уголовного розыска УВД города. Потому и запись у него такая в удостоверении.

После данного озарения половина вопросов к пленному оперу сразу отпала. Из этой смердящей и опасной ситуёвины, со всей неприглядной очевидностью торчали уши полковника Дубянского. Который совсем недавно и под ручку с горпрокурором Красавиным ходили вокруг трупа убиенного в ИВС Шалаева. В совпадения я, конечно же, верил, но без фанатизма и не в такие вопиющие.

— Второй тоже из наших? — не стал я растекаться по древу.

— Нет, не из наших, — неохотно ответил опер, — Из сиженных он. На Водовозова покойного работал. Они когда-то с ним в одном лагере отбывали.

— Что ж ты, капитан, скурвился-то? Будто ты не опер, а блядь привокзальная? — не удержался я от товарищеского порицания, — Офицер милиции, а у жуликов, как шнырь,на подхвате шустришь?

— Не тебе меня совестить, щенок! — с неприкрытой ненавистью снизу вверх глядя мне в глаза, вызверился Игорь Иванович, — Ты, сопляк, в этих трёхкомнатных хоромах один прописан, а я, как проклятый, в малоразмерной двушке живу! С женой и двумя детьми. И хер мне уже родная ментовка нормальную квартиру даст! По метражу нам не положено, потому что дети однополые! Сука! — в ярости он харкнул на мой пол красным сгустком.