Пламя Десяти - Рия Райд

Мои мысли крутились далеко отсюда. Мне нужно было спланировать все до мелочей – где я остановлюсь на Радизе в Киотской системе, как попаду на корабль до Отокской системы Адлербергов, как пересеку границу Кристанской империи и доберусь оттуда до юрисдикции Нозерфилдов. За происходящим на экране я следила сквозь пальцы. Тем более Мэкки убеждала меня, что вопреки серьезным обвинениям в конечном итоге Крамерам все сойдет с рук.

– Все это спектакль, устроенный лиделиумом нам на потеху, – твердила она. – Устроят публичную порку, чтобы утихомирить волнения, доказать миру, что своих судят не менее строго, чем нас, потом якобы сошлют Леонида с племянничком в ссылку на Тэрос, а через пару месяцев все обо всем забудут.

Мэкки далеко не единственная, кто так думал, и мне уже следовало принять ее правоту. Членов Конгресса, что высказывались с осуждением действий Леонида, оказалось немало. Но тех, кто требовал для него и племянника самого сурового наказания, не было совсем. До тех пор, пока слово не взял виконт Хелим Ланис. Насколько я знала, его юрисдикции примкнули к повстанцам несколько месяцев назад.

Капсула виконта вылетела в центр, и впервые за долгое время Марк Крамер приподнял голову. Он украдкой посмотрел на мужчину, а потом изображение на экране вновь сменилось на Хелима, и тот заговорил.

– Право крови превыше всего – это идея, на которой построена система лиделиума. Кровь действительно важна. Кровь – наша генетическая связь с теми, кто в прошлом проложил путь в наше настоящее. И наша связь с теми, кому мы завещаем будущее. Мы чтим предков, что однажды сделали именно нашу кровь достойной отвечать за кровь миллиардов других людей, – на несколько секунд Хелим Ланис оторвал глаза от планшета, с которого зачитывал свою речь, оглядел трибуны, быстро стер со лба пот и продолжил: – Но есть кое-что превыше даже крови. Закон. На каждого из нас возложена огромная ответственность. Именно поэтому законы Десяти, оставленные тысячелетия назад, столь суровы. Они – постоянное напоминание домам лиделиума, что за исключительным правом стоит исключительная ответственность. И если наши действия опорочили нашу кровь – значит, ей больше нет места среди равных.

Марк вздернул голову, и его глаза округлились от страха. Подбородок Леонида чуть дернулся, когда он положил руки на перила перед собой и сжал их до побеления пальцев. Он, как и племянник, смотрел на Ланиса не отрываясь.

– Введя свои корабли в систему Каас и уничтожив повстанческую базу во главе с Лехардами, Крамеры опорочили не только свою кровь. Они оставили страшный след на всем наследии лиделиума, и, закрыв на это глаза, мы обесчестим себя. Мы дадим наглядный пример друг другу и всему миру, что подобные зверства могут оставаться без ответа. Что кровавые распри между домами лиделиума не остались в прошлом, что жадность, жажда власти и первобытная жестокость могут быть выше закона. Именно поэтому дом Ланисов требует, чтобы Леонид и Марк Крамеры понесли полную меру наказания в соответствии с уставом Десяти. – Трибуны взревели еще до того, как Хелим Ланис произнес последнюю фразу. – Я требую, чтобы дом Крамеров был с позором вычеркнут из истории лиделиума, а все его члены расплатились за содеянное жизнью.

Хелим Ланис был первым, кто за три часа слушаний высказался за применение казни. Но если в рядах повстанцев тут же послышались радостные возгласы, в Галактическом Конгрессе это мгновенно посеяло смуту.

– Никто не отрицает виновность дома Крамеров и то, что их наказание должно регулироваться в рамках закона. – Быстро сменившееся изображение на экране и краткая подпись известили о том, что слово перешло графине Лиане Багговут. – Но законы лиделиума предусматривают и десятки других мер ответственности: от востребования контрибуции до пожизненного заключения и ссылки.

– Ни одна из этих мер не соответствует тяжести преступления Крамеров. Они не просто нарушили договор Красного реестра. Леонид отдал приказ подорвать базу на Мельнисе, зная, что там находится семья Лехард. На его руках смерть еще одной династии лиделиума, а также гибель двух миллионов невинных людей, – вмешался Мартин Бернатти, и меня невольно перекосило от отвращения. Я запомнила его лицо еще с тех времен, когда, заняв сторону Диспенсеров в конфликте с повстанцами, Мартин, не стесняясь в выражениях, поносил вторых. Кажется, он был в числе тех, кто считал всех нас террористами.

– Отрадно слышать, что вы так высоко цените жизни людей, которых буквально вчера призывали истребить как паразитов, – донесся с голограммы знакомый голос. Впервые за время слушаний Андрей Деванширский вступил в полемику. Его зеленые глаза пылали ненавистью. – Разве не так, Мартин? Разве не вы говорили, что повстанческие базы – это язвы империи, которые бесполезно «лечить»? Что всех их следует немедленно предать огню?

– Я говорил метафорически, – побагровел Мартин Бернатти, – я имел в виду вовсе не это. Трагедия на Мельнисе выходит за рамки внутриполитического конфликта Кристании. Это локальные распри. Один дом лиделиума счел себя вправе зверски уничтожить второй.

– Так, может быть, все дело в том, что на месте агрессора оказался не тот дом? – уточнил Андрей Деванширский. – Если бы вместо Крамеров приказ об уничтожении Мельниса отдали, к примеру, Диспенсеры, ваше мнение было бы столь же твердым? Или те действия, которые, с одной стороны, воспринимаются актом чудовищной агрессии, в другом случае можно назвать правосудием?

– Честь дома Диспенсеров неоспорима! Последние годы они демонстрируют невероятное терпение и милосердие, позволяя вам стоять здесь и бросать подобные оскорбления. Стоит ли говорить, что в данном случае ваше сравнение крайне унизительно и неуместно?!

– Как я понимаю, единственное, что уместно, на ваш взгляд, мистер Бернатти, это поворачивать закон в свою пользу!

Конгресс взревел. До этого в глазах Марка Крамера сквозило лишь отчаяние, но теперь, впервые за все время, в них зажглось что-то еще. Его взгляд был прикован к Андрею, словно тот был единственным человеком на трибунах.

– Но ведь причастность к трагедии на Мельнисе – не единственное, что можно предъявить Крамерам, – подала голос Изабель Кортнер. Когда изображение на экране переключилось на нее, я невольно задержала дыхание. Ее капсула, что находилась в отдалении, тут же подалась вперед. – Разве не они отдали приказ подорвать корабль, на котором вы позже отправились на Мельнис?

Это был удар ниже пояса. Изабель Кортнер с мрачным торжеством смотрела на Андрея Деванширского, у которого из лица мигом ушла вся краска.

– Как видите, я стою здесь перед вами, мисс Кортнер, живой и невредимый, – сглотнув, сказал он. – Если бы я хотел призвать Крамеров к ответу за покушение на мою жизнь, я бы уже сделал это.

– То, что вы не хотите призвать их к ответу, не говорит об их невиновности. Тем более, насколько мне известно, тогда с вами на корабле была и Мария Понтешен. Дом Крамеров в ответе за покушение на жизни представителей целых трех династий лиделиума меньше чем за два месяца. И это уже не говоря о том, что они сделали с двумя миллионами повстанцев.

На Марке Крамере не было лица, когда Изабель Кортнер посмотрела сначала на него, а потом на Леонида.

– К огромному сожалению, герцогини Понтешен нет сегодня среди нас, – неожиданно подал голос Питер Адлерберг. –