Пламя Десяти - Рия Райд

– А как насчет вас, мистер Адлерберг? – тут же обратился к Питеру Мартин Бернатти. – Разве не вашу семью по ошибке изначально обвинили в уничтожении Мельниса? Или Адлерберги больше не желают отстаивать честь своего дома…

Роберт Адлерберг, что до этого момента воздерживался от комментариев, тут же подорвался на месте.

– Вовсе нет, Мартин. Мы не намерены терпеть нанесенных нам оскорблений. Я полностью солидарен с вами. Дом Крамеров должен ответить за содеянное по всей строгости закона. Наша семья требует применения самой тяжелой меры наказания. Мы требуем смертной казни для всех Крамеров!

– Твое оскорбление настолько глубокое, Роберт, что ты требуешь ответа не только с Леонида, но и с его племянника-сироты? – подал голос Карл Багговут. – Смерть двадцатилетнего мальчишки будет для тебя достаточной компенсацией?

– Да как ты смеешь… – процедил граф. Питер Адлерберг бросился к отцу, но тот остановил его, даже не обернувшись и грубо перехватив за руку.

– Это мелочно, Роберт, – продолжал Багговут. – Я всегда с большим уважением относился к дому Адлербергов. А теперь оказывается, его достоинству может нанести оскорбление одна глупая ошибка?

– Это не ошибка, Карл, – почти кричал Роберт, трясясь от ярости, – Крамеры не просто скрывали свою причастность к подрыву Мельниса, но и были готовы смотреть, как мы входим вместо них на плаху! Пока моего сына как скот держали в треклятой камере в Диких лесах, никто из них и не подумал за него вступиться. Все это время Марк Крамер был там. Он приходил к моему сыну и смотрел ему в глаза. Он был готов, что тот умрет за него, и ничего не сделал. Так с какой стати Адлерберги должны проявить к нему милосердие?!

– Спроси это у своего сына, Роберт. Быть может, у него на этот счет другое мнение.

На Питере Адлерберге не было лица. Он казался бледным, почти серым, когда смотрел на Карла Багговута, крепко сжав челюсти.

– У вас другое мнение, Питер? – уточнил один из судей. – Несмотря на то что ваш отец высказал позицию вашего дома, у вас также есть право слова.

– Мне хорошо известно о моих правах, – процедил Питер, избегая пристального взгляда отца. Его глаза были обращены к кому-то другому. Я могла только догадываться, что там, куда он смотрел, стоял Андрей Деванширский. – Раз уж Верховный суд так интересует мое мнение, я считаю, преступления Леонида Крамера весьма достойны смертного приговора.

– А Марк Крамер? Насколько нам известно, он один из ваших ближайших друзей.

Питера передернуло так, будто его облили кипятком.

– Ваша честь знает способ измерять глубину дружеской привязанности?

– Я бы попросил вас вспомнить, где вы находитесь, и воздержаться от сарказма, мистер Адлерберг. В данной ситуации это крайне неуместно.

Питер сжал челюсти. Казалось, каждое слово давалось ему с невероятным трудом, будто их насильно вырывали у него из груди.

– На данный момент я не имею претензий к Марку Крамеру. Я считаю, что его… невмешательство в дело моей семьи было обусловлено моральным давлением Леонида.

На лице Андрея Деванширского промелькнуло облегчение, и изображение на экране тут же переключилось на Лаима Хейзера. Он взял слово, дождавшись, когда представители Верховного суда успокоят толпу. Едва волнения на трибунах смолкли, его голос звоном пронесся над Конгрессом.

– Никто не умаляет вины Леонида Крамера в чудовищной расправе над Лехардами и жителями Мельниса, но призывая Верховный суд вынести смертный приговор не только ему, но и Марку, мы ведем себя как варвары, – суровый вид невысокого, но грузного Лаима компенсировался поразительно мягким взглядом. Произнося речь, он словно обращался к Марку Крамеру, что впервые за долгое время вновь поднял голову и посмотрел на него с невысказанным отчаянием. – Законы, оставленные со времен Десяти, крайне жестоки. Возможно, они были справедливы в прошлом, когда галактика задыхалась от междоусобных войн, но не сегодня. Дом Хейзеров выступает против применения смертной казни. Он также выступает против того, чтобы Марк Крамер отвечал за содеянное Леонидом. Дети не должны нести на себе грехи отцов, и я считаю крайне несправедливым то, что Марку Крамеру выдвигаются те же обвинения, что и Леониду. Я знаю этого мальчика всю жизнь, – когда взгляд Лаима вновь устремился к Марку, в его глазах отразилась бесконечная печаль. – Он мне как сын. Марк рос на моих глазах. Он лучший друг моих детей – Алика и Муны, он член моей семьи. И пусть это прозвучит неуместно, я готов поручиться за него перед всем Конгрессом. Он не способен на убийство, и тем более убийство своих друзей. Разве то, что все они сегодня здесь и занимают его сторону, не служит лучшим доказательством? Если не верите мне – послушайте моих детей, они были рядом с Марком последние десять лет. Они знают его, как никто другой.

Я заметила, как Андрей Деванширский убрал руки с перил, пытаясь скрыть дрожь в пальцах, и сдержанно кивнул Лаиму Хейзеру.

Речи Алика и Муны Хейзеров, что последовали за словом отца, были куда более длинными и не менее трепетными. Вначале Алик Хейзер рассказал о детстве Марка – о том, через что ему пришлось пройти после смерти родителей, и о его жизни с дядей. Муна Хейзер, которая выступала сразу после брата, рассказывала уже о юности Марка. О том, что зачастую он был безвольной пешкой Леонида, с которым тот общался исключительно языком шантажа и угроз. Так же как и отец, Муна выступала за снятие всех обвинений с Марка. По ее мнению, Леонид Крамер должен был понести наказание в одиночку.

Когда она закончила, волнения в Конгрессе вновь поутихли. Речи Хейзеров возымели именно тот эффект, на который наверняка и рассчитывал Андрей Деванширский, – склонили членов лиделиума на другую сторону. Настроения в суде даже приободрили Марка – это было видно по тому, как он расправил плечи и перестал вздрагивать от каждого упоминания своего имени. Когда Муна Хейзер вслед за Аликом опустилась на сиденье рядом с отцом, он быстро провел ладонью по щеке и вновь посмотрел на Андрея. Его глаза покраснели от слез, но в них больше не было ни страха, ни отчаяния.

За Хейзерами выступили еще около десяти домов лиделиума. Кастелли, Багговут, Ронан, Марено, Антеро – их капсулы одна за другой влетали в центр трибуны и вновь скрывались среди остальных. Никто из тех, кто высказывался, больше даже не упоминал о Марке. Все они были едины в том, что ответ за трагедию на Мельнисе должен нести только Леонид.

К тому моменту, как слово вновь взял Андрей Деванширский, началась посадка на корабль до Радиза. Я двигалась в очереди к нему, не отрывая взгляда от экрана, и потому едва не налетела на трех миротворцев Галактического Конгресса, что проскочили буквально перед носом.

– Это все из-за Понтешен, – коротко бросил сосед позади, – кажется, в прошлый раз они взяли не ту. Вы не могли бы чуть побыстрее, мисс? – он слегка подтолкнул меня в спину. – Посадка скоро закончится…

Не оборачиваясь, я быстро натянула капюшон на голову и ускорила шаг. Капсула Андрея Деванширского влетела в центр трибуны, но перед тем, как он заговорил, слово неожиданно взял один из судей.

– Марк Крамер, правда ли, что, планируя убийство семьи