БОЛЬШЕВИЗМ Шахматная партия с Историей - Анатолий Божич

1905 года не проявился столь остро, как в эмиграции, и присоединение к той или иной фракции часто имело формальный или случайный характер[178]. Тем не менее можно говорить о том, что принципиальные расхождения даже в тактических вопросах рано или поздно должны были привести к различному видению целей и перспектив социал- демократии в России. Теоретический большевизм раннего периода был плодом не столько революционной практики, сколько идейной полемики с меньшевиками, т. е. его основные постулаты во многом формулировались «от противного». Практика лишь вносила коррективы в теорию. Теория, апеллирующая к практике, и практика, замкнутая на теорию — вот смысловой стержень раннего большевизма. Еще одной отличительной его чертой являлась принципиальная антибуржуазность и неприятие либералов в качестве возможных союзников.

Возникнув случайно и по формальным признакам (в силу преобладания сторонников Ленина и Плеханова в голосовании при выборе редакции ЦО и состава ЦК партии), термин «большевизм» постепенно стал наполняться вполне определенным смысловым содержанием. К характерным признакам раннего большевизма можно отнести признание необходимости жесткой централизации партийных структур и готовность подчиняться вытекающей из этой централизации жесткой дисциплине, акцентирование политических аспектов классовой борьбы, отрицание за либеральной буржуазией права на лидерство в надвигающейся революции, расчет на вовлечение в революционный процесс крестьянской массы. Тем самым будущей революции хотели придать общедемократический характер, что, по мысли Ленина, позволило бы в случае свержения самодержавия установить революционно-демократическую диктатуру. Либеральная буржуазия и ее интересы как бы заранее исключались из политического процесса. Однако сама теория революции стала разрабатываться Лениным уже непосредственно на фоне происходящих в России событий начала 1905 года.

Глава 4

Генезис большевизма. Первая русская революция

Большевизм приобрел форму организованного движения внутри РСДРП буквально накануне революционных событий в России. Дальнейшее его становление и развитие было весьма тесно связано с первой русской революцией 1905–1907 годов, которая заметным образом повлияла как на формирование большевистской идеологии, так и на оформление организационных структур.

Не прекращая полемики с меньшевиками и не прекращая борьбы за созыв третьего съезда, Ленин все более и более втягивается в разработку теории политической революции. Иными словами, политическая практика становится предметом теоретического анализа. При этом особо следует подчеркнуть, что, в то время как меньшевики продолжают рассматривать происходящие в России процессы через призму схоластически воспринятых абстракций современного им марксизма, ленинская апелляция к марксистской доктрине все более и более подчиняется политической практике. Собственно говоря, речь идет о марксистской доктрине в плехановской интерпретации. Вряд ли можно назвать то знание текстов марксистских классиков, которым владели русские революционеры в начале XX века, полноценным. Но, с другой стороны, именно это знание называлось марксизмом в ту эпоху. В этот период возникают две различные (основанные на разных принципах) трактовки марксизма. Первая из них, представленная ранним Каутским, Вильгельмом Либкнехтом и значительно развитая Плехановым, интерпретировала марксизм, исходя из принципа причинно-следственных связей. В силу этого классовые антагонизмы рассматривались как непреодолимая неизбежность существования буржуазного общества, а теория общественного прогресса связывала этот прогресс исключительно с революционным разрешением этих конфликтов. Эдуард Бернштейн в основу своей интерпретации марксизма положил принцип экономической целесообразности, имея в виду, прежде всего, рационализм социально-экономической структуры буржуазного государства. По его мысли, социализм сможет утвердиться в качестве нового общественного строя только тогда, когда станет экономически целесообразным с точки зрения большинства общества. Акцент делался на кооперации хозяйственной деятельности и создании системы хозяйственной демократии. Но политическая революция данную проблему не только не решает, она отбрасывает общество назад. И Плеханов, и Ленин не приняли такую трактовку марксизма, ибо она означала принятие тактики «классового сотрудничества» и социал-реформиз- ма. Но Ленин пошел в своем неприятии гораздо дальше Плеханова, подчеркивая при этом своеобразие социального содержания русского капитализма.

Сделав вывод об изначальной контрреволюционности русской либеральной буржуазии, ее заинтересованности в сохранении монархии, Ленин неизбежно должен был прийти к мысли об изоляции русской буржуазии. Русская революция — по Ленину — будет буржуазной не в силу политического лидерства буржуазии, а в силу участия в ней громадных масс мелкобуржуазных слоев города и деревни, т. е. крестьян и мещан. Их революционность обусловлена отсутствием демократических свобод и сохранением пережитков крепостничества, они заинтересованы в свержении самодержавия и установлении демократических форм правления. Но затем, считал Ленин, русская революция стимулирует рост революционной активности в Европе, которая в конечном итоге приведет к социалистической европейской революции. После этого социалистическая революция в России также становится неизбежной. Эта схема, заявленная в свое время Энгельсом как наиболее возможная модель реализации социалистического проекта, казалась Ленину вполне реалистичной. Для ее осуществления необходима лишь правильная тактика борьбы с самодержавием, которая рано или поздно обеспечит его свержение. И Ленин приступает к разработке теории политической революции.

Уже в статье «Самодержавие и пролетариат», появившейся в первом номере газеты «Вперед», Ленин заявляет, что «для пролетариата борьба за политическую свободу и демократическую республику в буржуазном обществе есть лишь один из необходимых этапов в борьбе за социальную революцию, ниспровергающую буржуазные порядки».[179] Для того чтобы ускорить приближение этой конечной цели, говорит Ленин, «необходимо понимать отношение классов в современном обществе»[180].

Через месяц, в третьем номере газеты, в статье «Рабочая и буржуазная демократия» Ленин уже пользуется термином «классовый анализ» и ставит поддержку пролетариатом буржуазной демократии в зависимость от участия ее в борьбе с самодержавием.

Ленин заявляет о самостоятельности рабочего класса и его интересов, в то время как меньшевистская «Искра» советует выбросить за борт «идею гегемонии». Революция в России уже началась, но за границу сведения о событиях Кровавого воскресенья в Петербурге проникают с запозданием. Как только европейские газеты приносят известия о начале революции, Ленин откликается на эти известия статьей «Революционные дни», в которой призывает к более энергичной пропаганде лозунга «всенародного вооруженного восстания». Два события поражают его воображение — всеобщая стачка в Петербурге, предшествовавшая Кровавому воскресенью и парализовавшая жизнь громадного города, а также та быстрота, с которой мирная манифестация превратилась в баррикадные бои.

Многие исследователи отмечают, что в ленинском восприятии январских событий в России есть элемент восторженной идеализации, переоценки реального уровня революционных настроений. Это действительно так, и в дальнейшем мы подробно проанализируем причины подобного восприятия. Но, с другой стороны, именно январские события послужили отправной точкой в разработке Лениным теории политической революции, оказавшейся вполне реалистичной. В статье «Первые уроки», написанной в начале февраля 1905 года, Ленин делает следующий вывод: «В общем и целом, стачечное и демонстрационное движение, соединяясь одно с другим в различных формах и по различным поводам, росли вширь и вглубь, становясь все революционнее, подходя все ближе и ближе на практике к всенародному вооруженному восстанию, о котором давно говорила революционная социал-демократия»1. И затем Ленин ссылается на свою брошюру «Что делать?», в которой впервые был выдвинут лозунг всенародного вооруженного восстания. Таким образом, в основу теории были положены две базовые категории — «всеобщая стачка» и «всенародное вооруженное восстание».

В дальнейшем разработка теории идет в ожесточенной полемике с меньшевиками. В статье «Две тактики», опубликованной в шестом номере «Вперед» (февраль 1905 года), Ленин подвергает критике тезис меньшевистской «Искры» о том, что в России есть только две организованные политические силы: бюрократия и буржуазия. Ленин заявляет о рабочем движении, которое, по его словам, «у нас на глазах вырастает в народное восстание». Ленин призывает готовиться к восстанию, разъясняя при этом, какой именно смысл он вкладывает в понятия «подготовки, назначения и проведения вооруженного всенародного восстания». Он делает это от обратного, используя брошюру «Две диктатуры» своего старого оппонента Мартынова. Мысль Мартынова сводится к тому, что «только дворцовые перевороты и пронунциаменто могут быть заранее назначены и проведены с успехом по заранее заготовленному плану, и именно потому, что они не есть народные революции, т. е. перевороты в общественных отношениях, а только перетасовки в правящей клике. Социал-демократия всюду и всегда признавала, что народная революция не может быть заранее назначена, что она не изготовляется искусственно, а сама совершается»[181].