Невидимый - Мари Юнгстедт

Выехав на шоссе, ведущее в сторону Висбю, она включила на полную громкость музыку и открыла окно. Теплый летний воздух ворвался в салон и сдул все угрызения совести.

Припарковав машину на единственном свободном месте, она увидела его. Как всегда, в джинсах и черной футболке, со взъерошенными волосами.

То, что произошло дальше, казалось само собой разумеющимся. Слова не понадобились. Они просто шли рядом по улице, и ноги сами вели их к отелю, где остановился Юхан. Словно не было на свете ничего естественнее. Мимо стойки администратора, вверх по лестнице, по коридору до двери, и вот они уже в номере. Впервые одни в четырех стенах. Он обнял ее, едва закрыв за собой дверь. И еще она отметила, что дверь он запер.

Кнутас вел машину по дороге в Судрет. Карин Якобсон и Мартин Кильгорд сидели сзади. Они выбрали шоссе 142 регионального значения, разрезающее остров посредине. Затем мимо пустоши Лойста, где свободно, почти как на воле, пасутся готландские низкорослые лошадки. Карин, работавшая в молодые годы гидом, стала рассказывать Кильгорду о лошадях.

— Ты заметил табличку, где было написано «национальный заповедник»? Если проехать несколько километров вглубь пустоши, можно добраться до того места, где пасутся лошади. Круглый год, в любую погоду они бродят там целым табуном. Голов пятьдесят кобыл и один жеребец. Жеребца держат от одного до трех лет — в зависимости от того, сколько кобыл он успеет покрыть. В год рождается около тридцати жеребят.

— А чем они питаются? — спросил Кильгорд, который возился с упаковкой конфет, пытаясь ее открыть. В конце концов не выдержал и оторвал уголок зубами.

— Зимой их подкармливают сеном, а так едят траву и что найдут в лесу. Пару раз в год их отлавливают, чтобы обработать копыта. И еще небольшое количество забирают в июле на выставку.

— Какой же смысл держать этих лошадей, если они только бродят здесь все время сами по себе?

— Чтобы сохранить породу. Готландские лошадки — единственный в Швеции вид отечественных пони. Их история уходит корнями в Средневековье. В начале двадцатого века они были на грани вымирания. Но потом их снова стали разводить, и поголовье увеличилось. Сегодня на Готланде около двух тысяч лошадей, и еще около пяти тысяч — в других частях Швеции. Они очень популярны. Поскольку они низкорослые, около ста двадцати пяти сантиметров в холке, то идеально подходят для детей. И по темпераменту тоже. Они очень добрые, работящие и выносливые. Они хороши и на скачках. Мой брат держит собственных лошадей. Я часто ему помогаю.

Они ехали дальше, болтая о том о сем. Кильгорд угощал Карин конфетами, хотя большая часть попала в рот к нему самому. Карин Якобсон импонировали эрудированность Кильгорда и его веселый нрав. Ее совершенно потрясло его отношение к еде. Казалось, он ест во всякое подходящее и неподходящее время. Как правило, он что-нибудь жевал, а если нет, значит, шел к столу или от стола. Несмотря на все это, он не выглядел толстым, просто крепко сбитым.

Кнутас, в сущности, ничего не имел против Кильгорда. Однако тот его почему-то раздражал. Его живость и непосредственность располагали к себе. И это бы хорошо, но он начал своевольничать. По любому поводу он высказывал свое мнение и вмешивался в руководство следствием. Кнутас заметил, что коллега мягко критикует его и пытается исподволь навязать собственное мнение. У Кнутаса невольно возникало чувство, что с ним обращаются с позиции «старшего брата». Стокгольмские полицейские наверняка считают, что полиция на Готланде только в бирюльки играет. Чем здесь не курорт? Ясное дело, преступность на острове — по большей части кражи и пьяные драки — и рядом не лежит со всеми теми тяжкими и запутанными преступлениями, которые совершаются в Стокгольме. Кроме того, те, кто работает в Центральном управлении, считают себя априори умнее и выше по положению. Несмотря на его стремление держаться своим в доску, в Кильгорде чувствовалось, однако, некоторое самодовольство. Кнутас не считал себя честолюбивым, но сейчас он ощущал желание защищать свою территорию. И ему это не нравилось. Он старался подавить эти низменные чувства и постараться видеть положительные стороны в старшем коллеге. Это не всегда давалось легко. Особенно мешало то, что этот тип с завидным упорством все время что-то жевал. И зачем он уселся на заднее сиденье рядом с Карин? При его габаритах лучше сидеть спереди. Похоже, у них там все чудесно. О чем они там воркуют? Кнутас почувствовал раздражение. Его мысли прервал Кильгорд, протянув пакетик с тремя жалкими конфетами:

— Хочешь?

Дорога петляла в глубине острова. Мимо проплывали крестьянские хутора, луга с пасущимися белыми коровами и черными овцами. В одном дворе трое мужчин гонялись за большим боровом, видимо убежавшим из свинарника. Они проехали через Хемсе, затем через Альву и Грётлингбу, прежде чем свернуть в сторону побережья.

По дороге обсуждали, как будут вести себя, когда приедут на место. Что им известно о Яне Хагмане? В общем, очень немногое. Он на пенсии, пару месяцев назад овдовел. Двое взрослых детей. Интересуется юными девушками. Во всяком случае, интересовался.

— У него были истории с другими ученицами? — спросила Карин.

— Насколько нам известно, нет, — ответил Кильгорд. — Но вполне вероятно, что были.

Суровый пейзаж на мысе Грётлингбу украшали четыре ветряка. К морю вела дорога, прямая как стрела, обрамленная с двух сторон низкими изгородями, сложенными из камней. Среди кустов можжевельника, карликовых сосен и больших валунов, торчавших из земли, паслись овцы готландской породы, с густой шерстью и витыми рогами. Хутор Хагмана располагался почти на самом острие мыса, с видом на залив Гансвикен. Его легко было отыскать среди домов, разбросанных тут и там. Так как Карин уже побывала здесь, она показывала дорогу.

О своем приезде они заранее не предупредили.

На самодельном почтовом ящике красовалась табличка «Хагман». Они припарковали машину и вышли. Перед ними возвышался изрядно обветшалый жилой дом из белого дерева, с серыми наличниками, дверями и углами. Когда-то он наверняка смотрелся роскошно. Теперь краска на стенах облупилась.

Чуть в стороне располагался большой сарай, кажется готовый вот-вот развалиться. «Значит, вот где повесилась его жена», — подумал Кнутас.

Приближаясь к дому, они заметили движение за шторами в окне на втором этаже. Поднявшись на полусгнившее крыльцо, постучали в дверь. Звонка рядом с дверью обнаружить не удалось. Им пришлось постучать трижды, прежде чем им открыли. В дверях появился молодой мужчина, который никак не мог быть Яном Хагманом.

— Добрый день, — проговорил он и вопросительно посмотрел на них.

Кнутас представил всех троих.

— Мы ищем Яна Хагмана, — сказал он.

Дружелюбная улыбка на лице мужчины сменилась тревогой.

— А в чем дело?

— Ничего серьезного, — успокоил его Кнутас. — Мы хотели бы задать ему пару вопросов.

— Это опять о маме? Кстати, я Йенс Хагман, сын Яна.

— Нет, дело касается совсем другого, — заверил его Кнутас.

— А, ну ладно. Ян во дворе колет дрова. Минутку.

Он повернулся, достал откуда-то пару деревянных башмаков и всунул в них ноги.

— Пойдемте со мной. Он за домом.

Обойдя дом, они услышали стук топора. Человек, которого они искали, стоял, чуть наклонившись над колодой, весь уйдя в работу. Он приподнял топор и ударил. Полено раскололось надвое, дрова упали на землю. Лицо мужчины обрамляли густые волосы. Он был в шортах и легком джемпере. Ноги волосатые и уже порядком загоревшие. Когда он опускал топор, на руках вздувались мощные мышцы. По джемперу расплывались большие пятна пота.

— Ян! Приехала полиция. Они хотят поговорить с тобой, — крикнул сын.

Кнутас наморщил лоб, отметив странную манеру сына называть отца по имени.

Ян Хагман опустил топор, отставил его в сторону.

— Чего надо? — спросил он сурово. — Полиция уже тут побывала.

— Сейчас у нас дело совсем иного рода, — сказал комиссар. — Мы могли бы пройти в дом и присесть?

Мужчина недружелюбно посмотрел на них и не проронил ни звука.

— Конечно-конечно, — ответил за него сын. — А я пока сварю кофе.

Они вошли в дом. Кнутас и Карин Якобсон расположились на диване, а Кильгорд уселся в кресло. Они сидели молча, оглядываясь по сторонам. Мрачная комната в мрачном доме. Темно-коричневое ковровое покрытие на полу, темно-зеленые обои. На стенах картины. Большинство изображало животных на фоне зимнего пейзажа. Косули на снегу, куропатки на снегу, лоси и зайцы на снегу. Даже не будучи знатоком искусства, можно было сказать, что это не шедевры. На одной стене висели ружья. На маленьком круглом столике поверх вязаной крючком салфетки Карин, к своему ужасу, разглядела чучело зеленого попугая на палочке.