Невидимый - Мари Юнгстедт

Ее мысли прервал громкий гогот гусей за окном. «Что за чертовщина?» — подумала она. Ей не хотелось прерывать работу, она как раз заканчивала верхнюю часть горшка. Что там у них могло случиться?

Она приподнялась и посмотрела в окно. Гуси во дворе сбились в кучку. Она окинула взглядом все пространство. Ничего необычного. Тогда она снова уселась, чтобы доделать два последних горшка. Конечно, ее всегда считали мечтательницей, однако к работе она относилась ответственно.

Гуси умолкли, в доме снова раздавалось лишь жужжание гончарного круга.

Она не сводила глаз с заготовки в центре планшайбы. Форма будущего горшка почти вылеплена.

Внезапно она замерла. Что-то шевельнулось под окном, мелькнула чья-то тень. Или ей показалось? Она не была уверена. Остановила круг, прислушалась, ожидая сама не зная чего.

Медленно повернулась, пристально оглядела помещение. Покосилась на дверной проем. Дверь во двор стояла приоткрытой. Она увидела, как мимо проковылял гусь. Это ее успокоило. Наверное, это всего лишь гуси.

Она снова нажала на педаль, и круг закрутился.

Скрипнули половицы. Теперь она точно знала, что в комнате кто-то есть. Она взглянула в зеркало на стене. Не в нем ли она увидела что-то странное? Она снова прервала работу и внимательно прислушалась. Чувства были напряжены до предела. Гунилла сняла ногу с педали и автоматически вытерла руки о передник. Снова скрип. Кто-то находился в комнате, притаился и молчит. Ее охватила паника. Мысль об убийствах двух женщин мелькнула в голове. Она застыла. Не могла заставить себя пошевелиться.

И тут в пыльном зеркале на стене она увидела фигуру.

Безграничное облегчение! Она перевела дух.

— А, так это ты! — сказала она и засмеялась. — Я так перепугалась! — Она обернулась с улыбкой. — Знаешь, я услышала странный звук — тут невольно вспомнишь про того маньяка, который убивает женщин.

Больше она ничего не успела сказать — удар топора пришелся ей прямо в лоб, она упала навзничь. При падении рука потянула за собой только что сделанный горшок, еще хранивший тепло ее пальцев.

Пятница, 22 июня

Поскольку Гунилла не отвечала на телефонные звонки ни в четверг вечером, ни утром накануне праздника, Сесилия начала беспокоиться. Правда, Гунилла порой производила впечатление человека не от мира сего, но раньше, когда они договаривались о встрече, она всегда была пунктуальна. К тому же Гунилла привыкла вставать рано и обещала выехать из дому еще в восемь. Шутила, что разбудит Сесилию, подав ей кофе в постель. Но Сесилии пришлось заканчивать праздничный завтрак в одиночестве.

«Почему же она не звонит?» — недоумевала Сесилия. Гунилла обещала позвонить еще накануне вечером. Может быть, заработалась допоздна? Сесилия знала, что такое вдохновение, — она ведь сама художница.

Сесилия была уже у себя на даче. Приехала туда накануне вечером, привезла продуктов и вина. Предполагалось, что они пообедают селедкой со свежей картошкой, а вечером поджарят на решетке стейк из лосося. Никаких танцев, никакого застолья и никого больше. Только они вдвоем. Будут пить вино и беседовать об искусстве, жизни и любви. Именно в таком порядке.

Сесилия подготовила небольшой праздничный шест, который они собирались украсить цветами и березовыми листьями. Они будут есть, сидя на веранде, наслаждаясь спокойствием и тишиной. По радио обещали прекрасную погоду на все праздники.

Куда же запропастилась Гунилла? Часы показывали уже начало двенадцатого, и Сесилия не раз звонила и домой, и в ателье, и по мобильному.

Почему же она не отвечает? Может, внезапно заболела или получила травму? Что-то наверняка случилось. Мысли роились в голове, пока она занималась приготовлениями. Когда часы пробили двенадцать, Сесилия решила поехать домой к Гунилле.

Гунилла жила в сельской местности, в приходе Нэр. Предстояло проехать несколько миль.

Сесилия села за руль с чувством нарастающей тревоги в груди.

Когда она подъехала к забору, то увидела гусей, бегающих по двору. Они хлопали крыльями и гоготали. Дверь в мастерскую была полуоткрыта. Толкнув ее, Сесилия вошла внутрь.

Первое, что она увидела, была кровь. На полу, на стенах, на гончарном круге. Гунилла лежала на полу посреди мастерской, вытянувшись во весь рост, закинув руки за голову. Сесилия хотела закричать, но горло сдавило.

Кнутас с нежностью посмотрел на жену и погладил ее по загорелой веснушчатой щеке. В жизни не встречал он человека, у которого было бы столько веснушек, — и обожал каждую конопушечку на ее лице и теле. Земля была уже теплой, так что дети могли бегать босиком. На длинном столе красовался изысканный сервиз с голубыми цветами, салфетки стояли в бокалах как на параде, блестели приборы. В фарфоровых кувшинах букеты из полевых цветов: маргаритки, камнеломки, лесная герань и огненные маки. На блюдах была разложена селедка: селедка в горчице, селедка в водке, селедка «матье» и селедка в хересе, его собственного производства, оставлявшая на языке горячий и сладкий привкус. В высоких мисках дымилась отварная картошка, только что поставленная на стол. Белая, рассыпчатая, украшенная пучками укропа, подчеркивающего вкус и запах лета.

В корзине несколько разных сортов хлеба, в том числе знаменитые лепешки его матери, ради которых люди специально приезжали на Готланд. Эти лепешки продавались только на хуторе его родителей в Каппельхамне.

Он оглядел участок, где гости как раз украшали цветами и зеленью шест, гордо возвышавшийся в центре ухоженного газона. Дети с восторгом помогали.

Как всегда, у них собрались все: сестра и брат со своими семьями, родители и тесть с тещей, соседи и друзья. По традиции они с женой всегда устраивали застолье по случаю праздника середины лета у себя на даче.

Руке стало щекотно: божья коровка ползла к запястью. Он стряхнул ее. Праздник давал возможность устроить небольшой, но долгожданный перерыв в расследовании. Особенно учитывая то, что они топтались на месте. Его ужасала мысль, что они ни к чему не могут прийти, в то время как преступник, возможно, вынашивает планы следующего убийства. «Наверное, надо копать еще дальше в прошлое жертв», — подумал Кнутас. Этот вопрос он уже обсуждал с Кильгордом. У коллеги было свое мнение, тот был убежден, что убийца — человек, с которым все эти женщины познакомились совсем недавно. Правда, он так и не смог привести ни одного конкретного доказательства в подтверждение своей версии. Ничего определенного. Зато «добродушный» коллега из Центрального управления не удержался от комментариев по поводу работы полиции Висбю. У Кильгорда были претензии по самым разным поводам — от мелочей до ведения следствия в целом, включая методику проведения допросов. Он жаловался даже на то, что кофе в автоматах управления полиции недостаточно крепкий. Ну да бог с ним. Сейчас все силы надо бросить на поиск преступника. Но не сегодня. Ему очень нужна эта небольшая передышка. Несколько часов приятного общения с родственниками и друзьями. Он даже позволит себе напиться. Расследование может подождать до завтра. Тогда он скажет своим сотрудникам, что нужно заглянуть поглубже в прошлое потерпевших.

Тревога угнездилась в глубине сознания, однако она вмиг растаяла, когда жена выставила на стол запотевшие стеклянные бутылки с водкой. У хозяина дома уже сосало под ложечкой. Он отрезал себе кусок сыра, сунул его в рот и позвонил в старинный коровий колокольчик, при помощи которого они обычно созывали всех к обеду.

— К столу! — крикнул он.

Когда гости наполнили тарелки, поднялись рюмки с водкой, Кнутас поприветствовал всех, подняв первый тост за лето.

Он уже поднес рюмку к губам, когда во внутреннем кармане пиджака зазвонил мобильный телефон. Он поставил рюмку на стол.

«Кто еще может звонить в такой момент, черт побери? — раздраженно подумал он. — Не иначе как по работе».

Дача Кнутаса располагалась в Ликкерсхамне, в северо-западной части острова. Убитая Гунилла Ульсон проживала в Нэре, на юго-востоке. Чтобы добраться до места, нужно было не менее полутора часов.

Часы показывали час с небольшим, и это был самый жаркий праздник середины лета за последние годы. Двадцать девять градусов! По дороге он подхватил Карин Якобсон и Мартина Кильгорда в Тингстеде, где жили родители Карин. Она пригласила Кильгорда к ним на праздник.

Остальные сотрудники Центрального управления криминальной полиции уехали на эти дни в Стокгольм. И только Кильгорд настоял на том, чтобы остаться на Готланде. А вдруг что-нибудь произойдет?

— Это как раз то, чего нам не хватало, — констатировал он, усевшись в машину, когда за окнами вновь замелькали цветущие луга. — Должно было случиться что-то новенькое, чтобы мы двинулись дальше. А то мы совсем увязли.