Персик - Элизабет Адлер

Вся мужская суть Уолкера напряглась, когда он смотрел на себя в зеркало, вспоминая Лоис в тонком аметистовом платье, в котором она была вчера вечером, облегающем высокую грудь и округлые бедра. Он представил ее длинные стройные ноги, которые мягко переходили в нежный, теплый треугольник. Его рука прошлась по заветному месту, нащупывая пуговицы… Но нет, сейчас не время. Сегодня вечером он пригласил Лоис де Курмон пообедать с ним. И если она понимает свою выгоду, ей лучше принять приглашение. С ней что-то не так, в этом он уверен. Но в этом «что-то» он сомневался. Последний месяц он приглядывал за ней, как и за другими женщинами семьи де Курмон. Следовал за ними, если они ехали в Монте-Карло или Нейи, и взял себе за правило заходить неожиданно к Леоноре в кухни или офис. Он следил за Лоис в бассейне и вечерами в баре, не выпускал из-под контроля даже Пич, когда та ехала в школу.

Человек из агентурной разведки коменданта фон Штайнхольца подозревал, что булочник Гастон участвует в движении Сопротивления, и Уолкер недоумевал, почему этот человек еще на свободе. Он бы заставил всех дрожать от страха перед властью германского нацизма, прислав среди ночи машину гестапо, чтобы арестовать Гастона с долей законного насилия. Несколько разбитых голов означали бы, что участников Сопротивления стало меньше. Но фон Штайнхольц хотел поиграть, потянуть время и посмотреть, куда приведет след. Крюгер презрительно хмыкнул, потрогав револьвер на поясе. «Люгер» был знаком власти, как знак отличия на капитанской фуражке. С «люгером» под рукой он был хозяином положения. И элегантно отсалютовав: «Хайль Гитлер!» своему отражению в зеркале, он вышел из комнаты.

В баре пианист наигрывал какие-то задушевные немецкие мелодии. Группа подвыпивших молодых офицеров, только что прибывших из фронтовой зоны в Африке, что-то подпевала, нервно хохотала, расплескивая пиво на белые клавиши, которые пианист вытирал льняным платком. Уолкер, отыскивая взглядом Лоис, счел их выходки вполне невинными. Ее обычное место пустовало. Пройдя с важным видом к бару, он требовательно спросил, где Лоис.

— Извините, капитан, — отвечал бармен, — она не заходила сегодня.

Уолкер раздраженно посмотрел на часы. Он собирался обедать в восемь. Заказав пиво, он занял место рядом с пустующим стулом Лоис. Конечно, Лоис не захочет пива, она всегда пьет шампанское — женский напиток, презрительно подумал он, приказав бармену поставить шампанское в ведерко со льдом. Время приближалось к восьми, а Лоис все еще не появлялась. Крюгер нервно осматривал пустеющий зал. Заказав еще пива, он решил дать ей срок до восьми тридцати.

Ферди фон Шенберг сидел напротив Лоис в кафе «Париж» в Монте-Карло, наблюдая, как она с наслаждением поедает гору маленьких розовых креветок. За хрупкой наружностью Лоис было что-то детское, и это вызывало в нем огромное желание защитить ее. Он почувствовал это, когда впервые познакомился с ней как с любовницей фон Брюгеля. Все знали, что фон Брюгель садист, ходили слухи, что когда-то в прошлом, помимо нескольких искалеченных женщин, была по крайней мере одна, с которой он перешел границы дозволенного, и это кончилось смертью. Только блестящая репутация офицера армейской разведки спасла его от наказания, да еще жена, очаровательная женщина из известной баварской семьи, близкой к сильным мира сего. Лоис с сожалением доела последнюю креветку и осушила свой бокал. Ферди подал знак официанту, чтобы он наполнил его, и она подозрительно посмотрела на него, осознавая, что уже слегка пьяна.

— Вы пытаетесь напоить меня? — строго спросила она, решительно отодвинув бокал.

— Не думаю, что добиваюсь этого.

— Что вы имеете в виду? — Лоис наклонилась вперед, пристально глядя ему в глаза. Великолепные золотые глаза, нет, при этом освещении они были совсем зелеными.

— Напиваться или нет, это собственный выбор каждого, и ничей больше.

Она выпрямилась, обдумывая его слова.

— Это правда, — наконец сказала Лоис, — но иногда нет другого выхода.

— Нет другого выхода?

— Пережить день или, что еще более важно, — ночь.

Ферди ожидал, что девушка объяснит что-нибудь, но она предпочла закончить этот разговор.

— Скажите мне, — спросила Лоис, надеясь спровоцировать его, — что значит быть офицером германской армии? Побеждающим героем?

Ферди пожал плечами.

— Я просто мужчина, который делает свое дело. У меня нет выбора. Как и французы, я был призван выполнять долг перед страной, независимо оттого, согласен я с ее политикой или нет.

Лоис удивленно смотрела на него. Ни один немец не позволял себе ни единого слова критики режима. Может быть, он пытался разговорить ее, делая понимающий и сочувствующий вид? Но она так не думала. Человек с такими спокойными и ясными глазами и твердым ртом не мог так поступать. Ферди фон Шенберг соответствовал образу настоящего арийца. Высокий, хорошо сложенный, что говорило о потенциальной силе, шелковистые гладкие волосы — он казался вдумчивым, спокойным, выдержанным, властным. И нежным.

— Вам не следует так говорить, — сказала она ему. Он что-то подозревал. Теперь Лоис знала это!

— В тот вечер, когда был прием, — сказал Ферди, — накануне гибели фон Брюгеля, вы пошли в библиотеку очень поздно, помните? В комнате было темно, только на столе, где работал фон Брюгель, горела лампа. Я не мог заснуть. Я пошел в библиотеку, налил себе бренди и сидел в большом кресле в углу, о чем-то задумавшись. Я, должно быть, заснул. И проснулся, когда вы вошли. Я видел, как-вы читали бумаги фон Брюгеля, делая пометки.

Лоис смотрела ему в глаза, как кролик, парализованный огнями приближающихся машин.

— Все в порядке, — мягко сказал он. — Если бы вы не убили его, я думаю, это сделал бы я.

— Но я не убивала его! — Ее голос был хриплым от шока. Ферди пожал плечами.

— Тогда я благодарен тому, кто это сделал. Фон Брюгель был убийцей.

— Что вы сейчас собираетесь делать? — спросила Лоис, открывая золотой портсигар со своими инициалами, выложенными крошечными бриллиантиками, и доставая сигарету дрожащими пальцами. Ферди наклонился, чтобы зажечь ее.

— Почему я должен что-то делать? Фон Брюгель получил то, что заслужил, и ловить шпионов — не мое дело. Кроме того, я вас люблю, Лоис.

— Любите? — с сомнением спросила пораженная Лоис.

— Я люблю вас с той самой минуты, как увидел в Париже. Вы стояли, облокотившись на рояль, слушая Кола Портера. Я хочу стереть складки горечи с ваших губ, заставить ваши глаза снова улыбаться, хочу снять с вашего лица маску холодного наблюдателя. Я хочу слышать ваш смех, Лоис.