i e8c15ecf50a4a624 - Unknown

Особый журнал Совета министров повторял и“развивал взгляды и перечень требований доклада Гурлянда. «При современных условиях государственного и общественного развития нашего отечества,— говорилось в нем,— необхо­димо, чтобы за органами административного управления обеспечена была возможность ближайшего руководительст­ва рассматриваемым делом и бдительного за ним надзора». «Смута последних лет» показала, что рабочие захватыва­ются «крайними партиями». Поэтому следует предвидеть, что проведение в жизнь страховых законопроектов «послу­жит толчком к новому пробуждению среди них (рабо­чих.— А. А.) сознания своих профессиональных интересов, и весьма важно, конечно, чтобы это движение не было тот­час же использовано в революционных целях. Надо ясно от­дать себе отчет в том, что рассматриваемыми законопроек­

тами создаются сильные рабочие организации, в руках которых будут сосредоточены крупные денежные суммы. Рабочему классу даются, таким образом, организация и деньги» [233].

Перед нами прекрасная иллюстрация к ленинскому тезису о двоякой природе реформ.

Таким образом, царизм совершил определенный прин­ципиальный поворот в рабочей политике по сравнению с программой Коковцова. Помимо сказанного, это обнару­живается также в отказе от программы в целом, намечен­ной в 1905—1906 гг. Наиболее «профсоюзная» часть про­граммы — законопроекты о продолжительности рабочего дня, об условиях найма и т. п. были сняты с повестки дня, хотя они уже были готовы. Оставление же именно страхо­вой части программы объясняется в значительной мере тем, что ей, в силу самой специфики рабочего страхования, в за­висимости от желания можно было придать либо преиму­щественно полицейско-попечительный, либо «самостоятель­ный», основанный на соглашении сторон — капиталистов и рабочих — характер.

Этот поворот отнюдь не был поспешным. Ему предше­ствовали долгие размышления, анализ политического по­ложения в стране и особенно настроения рабочего класса. В этом отношении исключительный интерес представля­ют письма и проекты известного ренегата Льва Тихоми­рова, составленные по заданию Столыпина и адресован­ные непосредственно ему.

В письме Столыпину от 31 октября 1907 г. Тихомиров доказывал, что создание рабочих организаций крайне не­обходимо, ибо они вызваны «потребностями жизни». «Вывод отсюда тот, что наше государство в настоящее время должно ввести в круг своей мысли и заботы — организацию рабочих», несмотря на «все сложности и опасности этого дела». Но Тихомиров ставил этот вопрос в связь с общей политикой царизма. Здесь есть «одно важное обстоятельство», указывал он: «ни одного соци­ального вопроса нельзя решить хорошо без хорошей об­щей политик и...»[234].

Этот тезис красной нитью проходит через все письма и записки Тихомирова. Он повторяет и варьирует его на раз­ные лады. В цитированном письме, подчеркивал Тихоми­ров, он «желал лишь выразить то глубочайшее свое убеж­дение, что без твердого, соответствующего русским услови­ям, государственного строя мы не можем иметь твердой политики. А при политике шаткой, колеблющейся... ни одного социального вопроса... провести нельзя, особливо же такого сложного, как рабочий...»[235]. Конкретно его мысль сводилась к следующему: пока у рабочего класса и народа в целом не будет ясного сознания, что власть тверда и что революционным путем добиться от нее удовлетворения ка­ких-либо требований невозможно, до тех пор решить рабо­чий вопрос в интересах существующего строя нельзя. Толь­ко убедившись в том, что власть сильнее его, рабочий класс откажется от мысли о ее революционном ниспровержении и встанет на путь «деловой» политики. Пока же, констати­ровал Тихомиров, дело обстоит наоборот. Рабочий класс и народ исходят из того, что они могут сразиться с властью и одолеть ее.

Таким образом, и Гурлянд, и Столыпин, и Тихомиров сходились на том, что рабочий класс России и в третье- июньский период был настроен революционно и продолжал считать, что от революции получит все. В таких условиях реализация программы Коковцова и переход на рельсы буржуазной рабочей политики, со свободой рабочих ор­ганизаций, становились невозможными.

Страховые законопроекты и Дума. Примерно три года пона­добилось Думе, чтобы поставить страховые законопроекты на повестку дня. Буржуазия избрала по отношению к ним тактику самого настоящего саботажа, и эту тактику весьма усердно проводили ее представители в Думе. Еще в апреле 1908 г. орган Министерства торговли и промышленности отметил, что промышленники упорно настаивают на несвое­временности страховых законопроектов, мотивируя это «разорением и упадком» отечественной промышленности. «Достойно удивления», писала газета, что об этом заявля­ет прежде всего текстильная промышленность Северного и Центрального районов, которая «в настоящее время находится в особо благоприятных условиях»[236]. Даже М. М. Федоров, один из лидеров Совета съездов представи­телей промышленности и торговли, председатель его спе­

циальной комиссии, созданной «для выработки объединен­ного взгляда представителей торговли и промышленности на основные проблемы рабочего законодательства и в ча­стности на страхование от болезней и несчастных случа­ев», вынужден был признать противодействие промышлен­ников. Нельзя стоять на «узко классовой» позиции, поучал он капиталистов в своей газете. Надо действовать, осно­вываясь «на солидарности интересов всех групп (бур­жуазии.— А. А.)». «От точки зрения, проводимой обще­ством петербургских фабрикантов, пе только должно, но и выгодно отказаться»[237].

Но петербургские фабриканты были на этот счет дру­гого мнения. Глезмер, отвечая Федорову, заявил, что вы­сказанный им тезис «чем позднее, тем лучше» остается в силе до сих пор [238].

Сразу после начала работы III Думы часть членов обеих палат объединилась в особую группу, именовавшую себя «Совещанием членов Государственного Совета и Го­сударственной Думы, интересующихся работами обеих па­лат в области промышленности, торговли и финансов». Большинство в ней составляли октябристы и правые. Страховые законопроекты сразу же оказались в центре внимания группы, и она заняла по отношению к ним са­мую боевую позицию/ совпадающую со взглядами Глез- мера, который, кстати говоря, был одним из ее руководи­телей.

Другой силой, вставшей на пути страховых законопро­ектов, явилась комиссия по рабочему вопросу Думы, воз­главлявшаяся октябристом бароном Е. Е. Тизенгаузеном, также одним из руководителей группы, директором фаб­рики Коншина в Серпухове/ Начал он свою деятельность в качестве председателя с того, что в столыпинской газете «Россия» опубликовал статью, в которой доказывал, что страховые законы «служат источником нравственного па­дения масс, они развращают народную душу»[239]. «Новое время» писало как об общеизвестном факте, что «предсе­дателем (рабочей.— А. А.) комиссии... состоит московский промышленник барон Тизенгаузен, неоднократными вы­ступлениями в печати и на собраниях выказавший себя принципиальным противником самой идеи страхования ра­бочих»[240].

Тизенгаузен и его соратники в комиссии добивались двух целей: всяческой затяжки обсуждения законопроек­тов и их максимального «улучшения» (в интересах капи­талистов). И в том и в другом они преуспели вполне. В феврале 1910 г. Тизенгаузену удалось добиться главно­го требования буржуазии — принятия поправки, отвергав­шей лечение рабочих за счет предпринимателей. В декаб­ре того же года комиссия, наконец, закончила свою работу, а в апреле 1911 г. страховые законопроекты попали на по­вестку дня Думы.

Но этого мало. В своем докладе на пленуме Думы Ти­зенгаузен, выражая мнение буржуазии, открыто встал на защиту полицейской стороны законопроектов, одоб­рил все поправки, принятые в совещании Остроградского, причем (и это главное) по тем же мотивам, по которым на них настаивало Министерство внутренних дел. То, что в 1905 г. буржуазия объявила своим основным расхожде­нием с правительством в рабочем вопросе, теперь она пол­ностью одобрила. «К сожалению,— говорил Тизенгаузен,— практика Запада не дает нам право надеяться на идиллии, и такое чисто техническое учреждение (страховые присут­ствия.— А. А.), как его проектировало Министерство (тор­говли и промышленности.— А. А.), могло бы оказаться не обладающим ни достаточной осведомленностью, ни полно­той власти». Второй и окончательный проект устраняет этот недостаток. «Нельзя утверждать, что намеченная ре­форма... у нас протечет как нечто мирное, как явление чисто экономического характера». «Приходится признать, что предлагаемая нам конструкция органов высшего над­зора находит достаточно оправдания в особенностях на­шего строя, нашей действительности и нашего быта» [241].

Взгляды октябристов и правых, разумеется, совпали с точкой зрения председателя рабочей комиссии. Иной была позиция кадетов. Они выступили против поправок рабочей комиссий и требовали восстановления ряда ста^ тей правительственных законопроектов, особенно статей о лечений рабочих за счет предпринимателей^ Они под­вергли также критике и «полицейские новеллы» Министер­ства внутренних дел. Одновременно кадеты отвергли «бес-