Кровавый пакт - Дэн Абнетт

с предыдущего вечера, и уродливый фес из одного из Варшайдских полков, который занимал следующую после Роуна камеру. Варшайдец вызвался добровольно живописно и долго комментировать, как рад он был видеть Джесси Бэнду, и насколько больше он был бы рад, если бы их не разделяли керамитовые решетки, пока Роун не пододвинулся ближе и спокойно не прошептал ему что-то, что в результате заставило Варшайдца заткнуться и спрятаться в углу камеры.

С тех пор, как семерых Танитцев привели сюда предыдущим вечером, температура на этаже была практически постоянной, но в последний час она заметно начала падать. Варл мог видеть свое дыхание перед собой.

Никто не говорил долгое время. В первые пару часов заключения было много разговоров и множество встречных обвинений, особенно от Бана Даура, который несчастно сидел в своей камере с выражение на лице, которое говорило, что его миру конец. Молодой Кант, втянутый в аферу под давлением со стороны сверстников и мыслью, что, может быть, если он справится, Варл, перестанет шутить над ним, выглядел подавленным и напуганным. Мерин, верный себе, начал ныть и сыпать обвинениями, которые смазали колеса спора между ним и Бэндой, что продолжалось до тех пор, пока охранники не сказали им всем заткнуться.

Затем, через несколько часов, из Аарлема примчался Харк со зверским лицом. Он рассмотрел ситуацию, сказал им, что все они фесовы идиоты, и добавил, что он понятия не имеет, как ему классифицировать «последнее дерьмо Роуна» в этот раз. Он сказал им, что вернется позже этим днем.

После этого никто из них много не говорил.

— Ага, что происходит? — спросил Лейр, сидя на койке и втягивая воздух. — Варл прав. Становится по-настоящему холодно.

— Ты хочешь, чтобы я спросил консьержа, может ли он поддать тепла? — спросил Мерин.

Бэнда фыркнула и показала Мерину весьма определенное количество поднятых пальцев сквозь решетку.

— На самом деле становится холоднее, — сказал Кант.

— Угомонитесь все, — сказал Роун, и все затихли. Роун встал и стоял очень тихо, как будто прислушиваясь.

— Что такое? — спросил его Варл.

— Ты это слышишь? — спросил Роун.

Гаунт вышел из бронированного лифта в тюремный блок с белой плиткой. Комбинация искусственного освещения и плиток заставляла воздух в блоке казаться болезненным и резким, как зимний свет снаружи.

— Вы не должны быть здесь, сэр, — сказал тюремный офицер, спеша к нему. — Не разрешено.

— Мне просто нужно на секундочку взглянуть на заключенного, — сказал Гаунт.

— Зачем, сэр?

— Мне просто нужно взглянуть на него, — настаивал Гаунт.

— По чьему приказу?

Гаунт повернулся, чтобы посмотреть на офицера. Человек отшатнулся от зеленой электрической вспышки в глазах полковника-комиссара.

— Поговорите с Эдуром. Сделайте это для меня.

— Да, сэр.

Человек поспешил прочь. Гаунт подошел к двери комнаты наблюдения. Он просто хотел взглянуть. Он не хотел говорить. Он просто хотел, чтобы его глаза увидели.

Он вошел в комнату наблюдения, и посмотрел в камеру сквозь темное одностороннее зеркало.

Санкционированные мучители оставили Заключенного Б сидеть на стуле, с непокрытыми лицом и головой. Заключенный смотрел прямо перед собой, несомненно не обращая внимания на дискомфорт и длительное заключение. Казалось, что он смотрит прямо на Гаунта, как будто зеркало было совсем не односторонним. Фосфорные лампы наполняли камеру желчным зеленым светом.

— Кто ты такой, черт возьми? — прошептал Гаунт, пристально смотря в зеркало. Он отпрянул, вздрогнув.

Рот заключенного двигался, как будто отвечая.

Гаунт потянулся и щелкнул переключатель на интерком камеры.

— Что ты сказал? — потребовал он. — Что ты только что сказал?

В камере, заключенный повернул голову в нескольких направлениях, удивленный голосом, внезапно раздавшимся из громкоговорителей. Затем он снова посмотрел на зеркало.

— Я сказал, что слишком поздно, — ответил он. — Они здесь.

— Кто здесь? — спросил Гаунт.

Заключенный не ответил. Гаунт посмотрел вверх.

Откуда-то из огромного здания над ними донеслись безошибочные звуки оружейных выстрелов.

XI. ШТУРМ

Главный пропускной пункт Секции выходил на Площадь Вайсрой. Охрана только что сменилась, и охранники, занявшие свои места внутри и вокруг ворот, были при исполнении меньше пяти минут. Тем людям, которые были вынуждены работать снаружи, в пролете арки, чтобы останавливать и досматривать машины, все еще закутывались в свои пальто и поправляли шапки, и выглядели кислыми под падающим снегом.

Один солдат, снаружи барьера и топающий ногами, чтобы согреться, увидел приближение, но он был мертв до того, как смог закричать. В последние несколько секунд своей жизни, он увидел темные фигуры, расплывчатые и зловещие, приближающиеся к нему сквозь тишину садов площади, подобно фантомам, вызванным снегопадом. Падающий снег, который окутывал их угрожающее, постоянное продвижение, казался молодому солдату падающим даже еще более медленно, как пиктер, поставленный на замедленную съемку, пока пленка, и падающие снежинки, не достигли неестественной, вибрирующей остановки.

Он открывал свой рот, чтобы высказаться по поводу этих двух странностей, когда кровавый волк убил его.

Он убил его, проходя мимо, взмахом руки. Он убил его на своем пути к сторожке у ворот, отбросив его в сторону с такой силой, что удар отброшенного тела в стену сторожки раздробил большинство его костей и оставил на снегу брызги крови.

Кровавый волк двигался слишком быстро, чтобы человеческий глаз мог уследить за ним. Переливающийся варп, который окружал его искаженную сущность, заставлял время двигаться неправильно, а снег застывать в воздухе. Волк прошел через арку, уничтожив оба барьера, как гнилые деревья. Он производил резкий звук, подобный тому, как ходовая часть скорого поезда выбивает искры из стальных рельсов. Резкий звук заставил оконные стекла, даже те, которые были специально усилены, чтобы противостоять оружейному огню, разлететься вдребезги. Эти вихри усиленного стекла, которые двигались намного быстрее, чем вихри снега в садах снаружи, покромсали всех солдат в зоне поражения. Еще два охранника были обезглавлены рядом с внутренним барьером, и еще один у двери.