Темное дело (сборник) - Кубаев Рауфжон Джамилович

— Костя, — твердо говорила она с постоянной периодичностью, — возьми себя в руки.

Костя пробовал следовать ее совету, но больше, чем на полминуты, его не хватало.

Мне она ничего такого не говорила, но, может быть, это, было связано с причинами, о которых мною говорилось чуточку выше.

В общем, потащила она нас к командиру корабля. То есть «тащила» она, собственно, Костю, я же просто тащился вслед за ними. Начиная с инцидента в радиорубке, это стало перманентным явлением: она впереди. Костя чуть сзади за ней, ну и я — хвост какой-то, ей-богу.

На капитанском мостике, или как он там называется, уже присутствовали Туровский, Яйцин, капитан Зотов и парочка незнакомых мне личностей: какой-то старикан с ничем не примечательной внешностью, и еще один тип, которого я и заметил-то не сразу, принимая его почему-то за самою настоящую тень этого самого старика. Видимо, состояние мое было тогда не слишком хорошим, что я живого человека принял за бесплотное существо.

Впрочем, дальнейшие события показали, что я не так уж и далек был от истины.

— Повернуть назад мы не можем, — устало говорил капитан, будто в тысячный раз повторяя одно и то же. — Помимо того, что это нарушение контракта, всем известно требование террориста продолжать маршрут. Я не могу рисковать жизнями тех, кто находится на борту.

— Вы что, всерьез верите в эти бредни? — насмешливо спросил его Туровский.

— Я верю своим глазам и ушам, — ответил Зотов. — К тому же я не имею права исключать тот факт, что все, о чем говорилось в объявлении — правда. Но даже не это самое главное. Повернуть назад я не могу по той простой причине, что физически не могу это сделать.

— Что вы имеете в виду? — спросила Рябинина.

Он посмотрел на нас, как будто только что заметил. Потер воспаленные глаза ладонью и спросил:

— Вы, как я понимаю, пресса?

— Да, — пока говорила только Рябинина.

— Выгнать? — лаконично осведомился Лева Яйцин, с угрозой на нас поглядывая.

Зотов махнул рукой.

— Успокойтесь, Яйцин, — сказал он так же устало, — никто не заставляет вас проявлять усердие тогда, когда это нужно меньше всего.

И тут в разговор вмешался старикан.

— Простите, — сказал он тихим голосом, — что, все-таки, вы имели в виду, когда сказали, что физически не можете сейчас повернуть обратно?

Я еще не знал, что здесь делали эти двое, старик и его тень. Но чувствовал, что присутствие их здесь далеко но случайно.

Как опять-таки впоследствии выяснилось, я был прав.

Тем временем капитан отвечал:

— Я имею в виду, — говорил он, — что мы вынуждены лечь на дно. Необходимо произвести кое-какие работы.

— Это опасно? — спросила Рябинина.

— Опасно сейчас не производить никаких работ, — ответил ей капитан. — Вы чувствуете, что лодка вибрирует? Как будто ее мелко-мелко трясет?

— И что это значит?

— Это значит, что из строя выведен агрегат 14/18, если вам это о чем-нибудь говорит. Чтобы восстановить его, нам необходимо спуститься на дно. Я не употребляю специальных терминов, чтобы вам было понятно.

— Что и требовалось доказать, — проговорил вдруг старик тихим удовлетворенным голосом.

Все присутствовавшие воззрились на него, пытаясь понять, что он, собственно, хотел этим сказать.

— Не понимаю, — сказал капитан.

— Да, — поддакнул Туровский. — Что вы хотели доказать?

Старик ласково улыбнулся, и от этой улыбки мне стало не по себе.

— Разрешите представиться, — сказал он. — Петр Петрович Петух.

И он замолчал, будто этим сказано все. На некоторое время в каюте воцарилось напряженное молчание. Первым не выдержал Лева:

— Ну и что? — несколько озадаченно спросил он старика. — А я Лева Яйцин. И что с этого?

— Кто вы такой, я знаю, — заявил Туровский. — Вы, кажется, связаны с нефтью, так?

— Совершенно верно, — улыбался Петух.

Повторяю, это не кличка, это у него фамилия такая.

— Ну, и что? — недоуменно смотрел на него Туровский.

— Вопрос в том, каким образом я связан с нефтью, — продолжал Петр Петрович. — Фирма, которая послала меня в этот поход, называется «Нефтьсибирьинвест». Вам что-нибудь говорит это название, уважаемый господин Туровский?

Если последний и был озадачен, то самую малость.

— Говорит, — пожал он плечами. — Вашей компании принадлежит какая-то часть акций нашей лодки. Ну и что?

— Вы говорите — «какая-то», — все так же улыбался тихий старик. — Это свидетельствует о том, что вы не знаете точно, какая именно часть принадлежит нашей компании. Я верно излагаю?

— Да мне плевать! — недоуменно смотрел на остальных Туровский. — Я не собираюсь считать деньги в вашем кармане. Имеете дивиденды — ради Бога. Фирме «Сафари» принадлежит контрольный пакет, так что приоритет у нас, и даже если…

Старик мягко его перебил.

— Не так быстро, молодой человек, прошу вас, — сказал он, и Туровский, словно почувствовав в его тоне скрытую угрозу, замолчал. — Не так быстро, — повторил старик. — Мы почти на дне океана. Откуда вы можете знать здесь, вдали от большой земли, кому принадлежит контрольный пакет акций подводной лодки «Заря»?

Туровский побледнел прямо на глазах.

— Не понял, — выдохнул он.

Старик поднял голову и посмотрел на своего спутника. Тот невозмутимо наблюдал за всем происходящим. Сейчас он не напоминал обычную тень, он был весь как сжатая пружина, готовая распрямиться в любую секунду. Старик улыбнулся ему, но тень не отреагировала никак.

Старик снова посмотрел на Туровского, а потом и на остальных. Когда он заговорил, в его тихом голосе слышалось едва сдерживаемое торжество.

— Видите ли, друг мой, — сказал он, обращаясь будто бы только к Туровскому, но на самом деле, это было видно, он апеллировал ко всем. — На данный момент фирма «Сафари» обладает сорока тремя процентами акций «Зари». Сорок три процента никогда не были контрольным пакетом.

— Что?! — казалось, Туровского сейчас хватит инфаркт, и он пополнит число жертв круиза.

— Что слышите, — кивнул Петух и снова сердечно улыбнулся. — Ваша фирма обладает сорока тремя процентами. Остальные принадлежат компании «Нефтьсибирьинвест».

И снова воцарилось молчание, будто старик давал присутствовавшим возможность оценить полученную информацию.

Туровский все еще ошалело смотрел на старика.

— Неужели все-таки… — проговорил он наконец, и Петух кивнул:

— Да, — сказал он. — Ваш компаньон продал-таки нам свою долю. Поверьте, мы ему сделали предложение, от которого ему и впрямь трудно было отказаться.

Туровский качал головой. По всему было видно, что от неожиданности он придет в себя не скоро.

Вдруг ярко-ярко вспыхнула вспышка от фотоаппарата Кости Сюткина, и почти тут же — второй раз. Я чуть не завопил от восторга, восхищаясь таким профессионализмом. Увлеченный сутью разговора, я не обратил внимания, что буквально у всех, кто вместе со мной слушали этот разговор, были такие ошеломленные лица, что потом проси их, умоляй — повторить не смогут. И Сюткин, умница, вовремя вспомнил о своей фотокамере.

Но и это еще не все. Вспышка была так неуместна в этой ситуации, что ошеломление присутствовавших возросло, наверное, стократ, и Сюткин, видимо, просчитал это заранее, и моментально запечатлел реакцию на вспышку. Я был уверен, что он получил два фотошедевра: сначала реакция на информацию Петуха, и сразу после нее — реакция на вспышку.

Все это пронеслось в моем мозгу в течение доли секунды, и поэтому я сразу же после этих вспышек чуть не заорал. Но не заорал.

— Ну ты! — ринулся к Косте Лева с явным намерением отобрать камеру.

Я молча встал на его пути, и он остановился, не зная, что предпринять.

— На лодке нельзя фотографировать! — сказал он, впрочем, довольно неуверенно.

— Можно, можно, — успокоил я его, не до конца уверенный в том, что говорю.

— Отставить, Яйцин, — сказал капитан.

Лева пожал плечами и отошел на место, которое занимал до этого.

— Я одного не пойму, — нетерпеливо заговорила Рябинина, отведя от Кости восхищенный взгляд. — Допустим, Петр Петрович прав. И что? Что из этого следует?