Ветер истории - Владимир Шилкин

— С одной стороны, вы в армии служите слишком мало, чтобы считать вас пригодным для командования хотя бы парой солдат. Да и документы у вас не в порядке и эта амнезия совсем некстати. Вы уж, господин прапорщик, не обижайтесь – говорю что есть. С другой стороны, за столь краткий срок вы убедительно доказали свою храбрость, верность Отечеству и способности к руководству. Отсутствие опыта, увы, сказалось на ваших действиях, но в общем они достойны похвалы.

Начальник перевел взгляд на меня, сложил бумаги на столе в аккуратную пачку и вздохнув, продолжил.

— Опять же, заработать за месяц три Георгия… я такого еще не встречал.

Я упорно молчал и ел начальство глазами. К чему все эти рассуждения, если есть внятное предписание принять меня в школу, я понять не мог. Наконец, высокому начальству, видимо, надоело разговаривать с истуканом и я был передан на руки дежурному офицеру. Через два часа я был поставлен на довольствие, ознакомлен с распорядком и передан дежурному по классу. Тот в свою очередь представил меня одноклассникам, показал мое место и совместно с двумя сослуживцами разъяснил мне традиции и неформальные правила. Так началась моя учеба.

Возможности выбраться в город у меня теперь не было из-за плотности учебного графика и я сосредоточился на учебе. С сослуживцами проблем не возникало. Все были добровольцами, все так же с головой были погружены в учебу, а кресты обеспечивали мне уважение как слушателей, так и преподавателей. Особенно после того как на уроке по тактике очередным разбираемым примером применения броневиков оказался бой у речки Черной, где я и сражался на своих Минервах. Досталось мне по полной! Убедительно доказав, что все мои действия были чередой ошибок и примером исключительной глупости, преподаватель смилостивился и сказал, что для новичка и совершеннейшего дилетанта я действовал не так уж и плохо. Вообще курс был довольно плотный. Практические занятия проходили на броневике настолько странном, что армия от него отказалась и передала школе. Это был обычный грузовик, обвешанный броней. Сильное недоумение у меня вызывали борта. Зачем было делать их бронированными, если они закрывали стрелка только по пояс, я так и не понял.

По первости, я сильно уставал да и нога, отвыкшая от строевого шага, начинала побаливать к вечеру. Только через пару недель я втянулся в ритм занятий настолько, что стал замечать происходящее вокруг меня. Благо и повод заметить что-то помимо учебы выпал достойный. В краткую минуту отдыха я не впал как обычно в нирвану на скамейке, а обратил внимание на кучку слушателей в курилке. Они о чем-то возбужденно спорили, а один размахивал газетой. Стало любопытно настолько, что преодолев лень, я поднялся и подошел к спорщикам. Спокойно послушать диспут не вышло. Меня сразу же привлекли в арбитры.

— Ты только посмотри на это, Сергей! — Гриша Славин сунул мне в руки непонятно как добравшуюся сюда черносотенную газету "Московские ведомости" – одну из немногих газет, читать которые нам не возбранялось. Отношения у нас были приятельские, звания одинаковые, так что общались мы запросто. Я начал читать статью в которую мне ткнул пальцем Гриша, а тот не унимался и продолжал делиться впечатлениями.

— Ты понимаешь, Сергей, разумом понимаю, что бессмысленно, что такое предательство им самим большой кровью отольется, а в душе чувствую – правда!

Заинтригованный, я начал читать и с удивлением обнаружил, что это моя собственная статья. Газетчики нагло повыдергали из нее всякие упоминания о классовой составляющей и заменили англо-саксонских банкиров на "известных вожаков мирового жидо-масонства Ротшильда и Рокфеллера". Причем сделали это так грубо, что правки бросались в глаза.

— Ну, про жидо-масонов – это ритуальные пляски черносотенцев, а что "англичанка гадит", нам еще прошлый император глаза открыл.

— Но это же нелепо! — Гриша, похоже, спорил сам с собой. — Ведь, чтобы вывести Россию из числа победителей, как тут написано, ее надо "обрушить" до конца войны. Это значит, что высвободившиеся германские части набросятся на самих англичан. Война затянется, может быть, еще на год, а это десятки, даже сотни тысяч лишних жертв!

— И что? — как можно безразличнее спросил я в ответ. — Думаешь, лордам в их палате есть дело до солдатни? Британия никогда не страдала от нехватки людей, а вот от избытка довольно часто.

— Эту статью они украли, — спокойно вставил свое слово, обычно молчаливый Игнат. — Она тут в виде брошюры гуляет не меньше недели.

Все тут же потребовали подробностей. Игнат умудрился обзавестись какими-то знакомствами и новости внешнего мира узнавал первым. В этот раз он знал мало. Сказал, что брошюра такая ходит по рукам солдат и, что особенно удивительно, офицеров гарнизона и среди рабочих, что подписана она неким т. Волковым и что Волков этот никому до сих пор известен не был.

Народ обдумал эту скудную информацию и вновь принялся обсуждать статью. Я с интересом слушал обсуждения, отмечая для себя на будущее особенности восприятия местными новой информации. Стало неожиданно приятно, что мое творчество, хоть и в дважды переработанном виде вызывает такой отклик.

Случай этот меня взбодрил и заставил подумать, что еще я могу сделать для страны. Школа была довольно закрытым миром, все разговоры в котором были о войне и очень быстро внешний мир отдалялся и становился призрачным как иное измерение. Поскольку значительное время учебы было отведено на изучение пулеметов различных систем, то мысли мои сползли в сугубо техническое русло. В первую очередь я героически попытался выдавить из памяти устройство калаша. Уж больно заманчивая идея единого комплекса стрелкового оружия. Автомат, пулемет и, учитывая здешние реалии, самозарядная винтовка одной системы. Однако, вспомнить то, чего на самом деле и не знал никогда, не удалось.

В армии свою нормальную для каждого мужика тягу к оружию я удовлетворить не смог. Виной тому были два придурка, служившие за пару лет до меня. Они, напившись, сняли с ремонтируемого бардака ПКТ и шарахались с ним в ночи по территории части, пока не напоролись на офицера и не попытались его напугать. Офицер, когда на него наставили пулемет и заплетающимся языком оповестили о скорой смерти, испугался настолько, что погнул ствол пулемета об ребра идиотов. С тех пор ПКТ с техники направленной в ремонт снимали, а автомат я в руках держал ровно три раза. Один раз сделал три выстрела перед присягой, на самой присяге и на занятии по неполной разборке и чистке. Так что выполнение первого пункта обязательных деяний попаданца было с позором провалено.

Я, было, впал в депрессию, но рождественские праздники ее развеяли. Трудно мне далась церковная служба. Присутствие на ней было обязательным и с непривычки длительное стояние в душной от толпы молящихся и множества горящих свечей стало для меня серьезным испытанием. К счастью кончилась служба раньше, чем я потерял сознание. Товарищи, подпиравшие меня с боков, деликатно не подавая виду, вывели меня на улицу и дали отдышаться. Никто не удивлялся моей слабости, видимо, списав на последствия контузии. По окончанию официальной части с речами и зачитыванием поздравлений от командования всех уровней, включая императора, настало долгожданное застолье. Долгожданным оно было в первую очередь из-за рождественского поста. Народ быстро размяк и начались разговоры обо всем на свете. До политики пока дело не дошло, начальство было рядом, а пьяниц в школе не водилось.

Лично мне пост дался трудно, не привык я к такому. Хотя, до попадания пару раз порывался выдержать Великий Пост, но жизненные обстоятельства в виде друзей и их дней рождений каждый раз срывали мои планы. Так что, первые полчаса после допуска к столам, я из общения выпал. Впрочем, не я один истосковался по скоромному, так что сильно я не выделялся.

Когда же я насытился и принял участие в застольной беседе, речь шла о перспективах развития бронеавтомобилей. Естественно, обсуждалось и каким должен быть идеальный броневик. Послушав минут пять, чтобы уловить нить разговора, я решил поучаствовать.

— Вот тут я с вами не согласен. Пушка на броневике – явное излишество.

Меня тут же закидали примерами успешного применения пушечных броневиков и потребовали объяснить, как бы участники упомянутых боев выкрутились из положения без пушки.

— Как раз тут я не спорю, пушка на поле боя нужна, — расслабленно откинувшись на спинку стула, принялся я рассуждать. — Однако, пушка требует более серьезной платформы, чем колесный броневик. Он ведь, по большому счету, может применяться только на дороге или в поле не тронутом артиллерией. Ну и где вы сейчас найдете поле боя не перепаханное снарядами? Так что вопрос не в том, нужна ли пушечная техника на поле боя, нужен ли на поле боя броневик.

Зря я это сказал. Патриоты бронеавтомобильного дела восприняли мое высказывание как вызов. На меня обрушились десятки примеров боев, теорий и вопросов, что я с таким мнением делаю в школе. Я стойко выждал, пока поток иссякнет и ответил всем сразу.