Мара - Руфь Уолкер

Дверь тяжело скрипнула, и на пороге появилась Руби. Мистер Сэм устало поднял голову.

— Что случилось, Руби? Говори быстрее, а то у меня куча дел.

— Это очень важно, Сэмми. — Она была единственной, кто называл его так, и он почему-то никак не мог собраться с духом, чтобы поставить ее на место. — Это все из-за рыжей, из-за новой девчонки.

— Да? Ну что ж, коли она плохо работает — выгони ее.

— Нет, на ее работу я не могу пожаловаться. Она имеет потрясающий успех на воскресных просмотрах. Ты, наверное, слышал, как свистят зрители? Некоторые являются регулярно каждое воскресенье, чтобы только поглядеть на нее. Один даже прислал ей коробку конфет — можно подумать, она звезда!

— Так на что же ты жалуешься? — мистер Сэм начинал терять терпение.

— Каждое утро она ни свет ни заря таскается в круглый амбар. Ты понимаешь, что это значит? У нее что-то с Муэллером. Но я не могу ее выгнать — боюсь, это приведет Лео в ярость. Он еще уйдет от нас, чего доброго.

Мистер Сэм помрачнел. Да, она права. Муэллер — парень сволочной, с характером, но именно его имя на афише делает сбор. Он скандальная личность, о нем пишут в провинциальных газетах чаще, чем о сиамских близнецах Чанге и Анге, и людям интересно на него поглазеть. Все знают о его похождениях с женщинами, и поэтому-то столько женщин приходит смотреть его выступления.

А что касается рыжей девчонки, то она — никто, пусть даже и пользуется успехом у этой деревенщины. По правде говоря, кордебалет ему и самому не слишком по вкусу. Он включает его в программу каждый год только для того, чтобы привлечь на представление мужчин, которые приходят попялиться на полуобнаженных девиц, но досматривают все представление до конца, жуя хот-доги и попкорн note 4. Кроме того, Руби всегда удавалось держать девиц в рамках приличия… чаще всего удавалось.

Но даже если Муэллер и заинтересовался этой рыжей — черт с ним! Все равно долго это не протянется. Муэллер меняет женщин как перчатки. А когда девчонка ему приестся, он, мистер Сэм, выставит ее в два счета.

— Я не вижу тут особой перемены, — сказал он Руби. — Какое тебе дело до ее морального облика?

— Но дело не только в ее моральном облике! Она и так перебаламутила всех девушек. Я не говорю, что это ее вина. Она аккуратная, работящая, но слишком уж большим успехом пользуется у зрителей — да и у наших парней тоже. Остальным девчонкам это не нравится. В один прекрасный день они соберутся и дружно ее вздуют. А уж если они узнают, что она трахается с Муэллером, представляю, какой будет скандал!

Мистер Сэмми болезненно поморщился. Хоть он и был циркачом в третьем поколении, он не выносил, когда женщины крепко выражались. Слово «трахаться» относилось, по его мнению, к числу неприличных. Но при всем при том Руби была права. Скандал им совсем не нужен — какова бы ни была его подоплека.

— Хорошо, я постараюсь разобраться, — буркнул он и демонстративно погрузился в изучение бумаг, надеясь, что Руби наконец уйдет.

Но Руби не была бы Руби, если бы просто молча удалилась.

— Так смотри же, не забудь, Сэмми! — на прощанье предостерегающе сказала она.

Мистер Сэм поставил будильник на половину шестого и встал на следующий день на полчаса раньше обычного. Его собственная «зимняя квартира», маленькое бунгало, была удивительно уютной — уж, конечно, во сто раз лучше фургонов, палаток и бараков, в которых жили остальные. Обычно зимой он жил в трехэтажном особняке, который построил для жены и сына к югу от Орландо, но теперь дело близилось к открытию сезона, и он перебазировался в этот милый коттедж, чтобы быть в курсе всех дел.

Его жена, в прошлом наездница, давно потеряла всякий интерес к цирку и предпочитала оставаться дома и заниматься «чем-нибудь более полезным». Своего семилетнего сына Майкла они отослали по настоянию жены учиться в частную школу, где он «усваивал манеры джентльмена».

Несмотря на долгие периоды разлуки с женой, мистер Сэм почти не изменял своей Белль, но чаще всего по причине собственной лени. У него бывали эпизодические романы, но не особенно серьезные и не надолго, и он никогда не волочился за работавшими у него женщинами. В целом большую часть времени он коротал в одиночестве.

Через несколько лет, когда Майкл закончит школу, мистер Сэм возьмет его к себе и начнет обучать семейному бизнесу. Ведь рано или поздно цирк должен достаться сынишке. Пока же цирк отнимал у мистера Сэма абсолютно все время и все силы — даже зимой, в период межсезонья. И именно его заслуга в том, что второсортная бродячая труппа — а так и обстояло дело при его отце — превратилась в процветающий цирк, один из лучших в стране. Или, выражаясь на цирковом жаргоне, он вывел Брадфорд-цирк «из высокой травы в низкую».

Мистер Сэм частенько сравнивал про себя цирк с одним из экзотических растений, которые жена выращивала у них в саду. Чтобы оно пышно цвело, за ним нужно постоянно тщательно и заботливо ухаживать — поливать его, удобрять, подрезать.

Годы войны были адом. Не хватало молодых сильных мужчин, столь необходимых для работы в цирке. Теперь дела обстояли гораздо лучше, и все равно цирк — это была его постоянная головная боль.

Он всячески старался переманить к себе лучших артистов, особенно из знаменитого шоу «Барнум энд Бэйли» — предлагал им большое жалованье, вежливое обращение, вкусное питание и творческую свободу.

Каким счастьем было для него заполучить Лео Муэллера, когда тот разругался с «Барнум энд Бэйли»! Он устроил все так, чтобы у Лео не было больше причин менять работу.

И если эта знойная девица приглянулась Лео, то выгонять ее нельзя ни в коем случае. Может, просто перевести ее из кордебалета, где ее так невзлюбили, на какую-нибудь другую работу? Скажем, помощницей нового фокусника? Внешность у нее для этого подходящая, а особенного умения там не требуется.

Решив проблему таким образом, мистер Сэм мог быть уверен, что все улажено. Тем не менее это задевало его самолюбие, ему не нравилось идти на поводу у Лео. Если бы он не был так заинтересован в этом подонке, он бы в два счета его выкинул. Но прежде нужно было выяснить, что же на самом деле происходит между Лео и этой рыжей девчонкой.

Поэтому он и поднялся так рано, в час, когда все еще спали, и направился к амбару.

Небо на востоке уже начало розоветь, когда Мара выскользнула из спальни. Хотя она относилась довольно безразлично к окружающей обстановке, которая так часто менялась в ее цыганской жизни, Флориду она полюбила. Несмотря на обилие насекомых — а их и впрямь летало великое множество — здесь было как-то особенно хорошо: светило необыкновенное, золотистое солнце, а с залива Тампа дул свежий, с легким запахом соленого моря ветер.