Henker - Палач - Олег Борисов

— Гжелика, — повторил охотник и вздохнул. — Не обижу. Хоть и тяжело у меня с разговорами, но не должен ее расстроить.

Мужчина и женщина сидели на полу и разглядывали друг друга. Наконец гость задал вопрос:

— Ты сказала «потрошитель». Так меня называют визитеры из Тени. Откуда прозвище узнала?

— Они сказали. Про тебя знают. Тебя боятся. С тобой стараются не встречаться. Ты — жесток, проливаешь кровь без раздумий.

— Сказали? Ты их понимаешь?

— Понимаю. Я с ними разговариваю. Днем. Ночью… Особенно ночью, когда им скучно и они приходят сюда. Пожаловаться на местный холод, на скудную пищу… Им не нравится здесь. Но иногда люди выдирают их из родных домов и выбрасывают в наш мир. И многие не могут вернуться назад. Скитаются здесь, рядом с границей, и ценят возможность поговорить.

— Все? Любая нежить приходит поговорить?

Еле слышный голос расплескался звонким колокольчиком:

— Нет, что ты… Дикие не умеют говорить. Им надо прожить сотни лет, чтобы научиться думать, встать на долгую дорогу к самосознанию. Сюда ходят те, кто уже разумен. Или близок к этому. Им забавно узнать, как мыслим мы, люди. Как воспринимаем мир. Как ощущаем себя и других… Может, один из тысячи приходит сюда. А может, и того меньше.

— И ни один из чужих даже пальцем не тронул больных, — удовлетворенно констатировал Клаккер. — Они не болтались в подвалах, как обычно. Не дремали в стенах. Они приходили в гости к тебе. А ты молчала, не делилась тайной.

— Почему же? — удивилась девушка, распахнув огромные глаза. — Я говорила родным, что слышу других. И меня отправили к докторам. А потом — сюда… Люди не видят соседей, которые навещают нас. И не верят в то, что не могут немедленно потрогать, пощупать руками… Поэтому я перестала рассказывать об этом. Мне все равно не верят.

— Я — верю, — Клаккер поднялся, чуть не стукнувшись головой о низкий потолок. — Хочешь выбраться отсюда? Вернуться домой?

— Домой — не хочу… Господин Крупп сказал, что мои переехали, перестали присылать оплату за содержание. Теперь за меня платит Город… Я не хочу домой. Его у меня больше нет. Меня забыли… А посмотреть на солнышко — хочу…

— Будет тебе солнышко. Каждый день… Шольц поможет оформить бумаги, будешь жить в нормальной квартире, будет у тебя хорошая работа… Если мы сможем договориться с соседями, как ты их называешь, если закроем границу от Диких… Это — дорого стоит, ради этого я готов разговаривать с кем угодно, хоть со всеми демонами чужого мира…

Девушка задумалась, потом посмотрела на крохотный клок серого неба в крохотном окне и кивнула:

— Я согласна… А твоего человека никто не трогал. Они рассказали, что просто сильно рассердились на мужчину. Рассказали, что он поступил плохо, вот и решили над ним подшутить. Зло… Они пугали его все время, как нашли здесь. Выпрыгивали из стен, выглядывали из-за спины, корчили рожи… У него просто остановилось сердце. Он не смог жить в комнате, где негде укрыться от ночных кошмаров. И в очередной раз просто — умер…

Услышав стук, Мирак открыл дверь и застыл мохнатой глыбой на фоне черного коридора.

— Я к доктору. Будем оформлять выписку для Гжелики. Если бы я мог помочь всем пациентам, я бы сделал это не задумываясь. Любым способом… Извини, но это выше моих сил. Единственная, кому я смогу помочь — только эта девушка. Отдам на попечение Шольцу, думаю, ей не придется больше мерзнуть в местных казематах.

Санитар помолчал, потом проворчал в ответ:

— Дорогу найдешь? Хорошо. По коридору до конца, вниз по лестнице и направо. Крупп сейчас у себя. А я пойду соберу вещи. И поверь, если она пожалуется, что ее обижают, синяками и шишками уже не отделаешься. Обещаю…

Глава 6

Шольц подождал, пока Гжелика зацепит кроку поводок и исчезнет с ним за дверью во имя великого таинства утреннего обхода владений, затем, ласково улыбаясь, попросил:

— Голубь мой, сизокрылый, иди сюда, — сыщик подцепил палача за рубашку и подтянул так, что мужчины практически столкнулись лбами. — Что же ты делаешь, образинушка?

— Да я…

— Ты, ты… Хоть понимаешь, в какое дерьмо девочку сунул? Вытащил ее с психушки, честь тебе и хвала, я пристрою бедняжку, без вопросов. Но ты ведь про работу напел, про спасение мира… Ее порвут в первый же миг, как с настоящим монстром столкнется. Понимаешь? Она же не от мира сего, нечисти кто на лапку наступит — уже катастрофа! А ты собираешься у нее на глазах потрошительством заниматься. Я еще думал, остолоп старый, что смогу место какое тихое предложить, так ведь нет — рвется с тобой на пару грудью на защиту Города встать!.. Ее от клочка тумана не отличишь, сквозняком носит, а туда же — переводить, что там рычит очередной ночной ужас…

— Да кто ее на улицу выпустит, ты что?! — возмутился Клаккер, пытаясь осторожно высвободить воротник из цепких пальцев руководства. — Головы проламывать — моя работа, не возражаю. А если кого в плен захватим, кто не только зубами клацать способен, вот там пусть чаи совместно распивает, о светлом разговаривает. А лапы рубить — я как-нибудь сам, сам…

— Точно? И готов всеми Святыми поклясться, что так и будет? Ну-ну, а то мне уж что-то померещилось. Привиделось, я бы сказал. Навеяло просто. Как одна бритая рожа мимо мелькнет, так и мерещится, так и…

— Ты меня знаешь, — освободившись, палач отодвинулся на безопасное расстояние и гордо выпрямился. — Чтобы я, да…

— Знаю. Потому и боюсь… Так, сегодня же еще разок квартиру ее проверишь, адрес у тебя есть. Благо, буквально в паре шагов отсюда. Порошком там углы проконопать, в каждую дыру загляни. Чтобы ни одна зараза… Не дай бог, с девочкой что стрясется, ты до Мирака не доживешь. Я тебя сам прибью.

И с этим благожелательным напутствием палача выпнули на улицу в последний рейд перед наступающим Новым Годом.

Когда два дня назад поздним вечером Клаккер ввалился с кратким докладом к руководству, то получил две выволочки подряд. Первую — за вербовку «инвалидной команды» вместо крепких ребят, способных голыми руками свернуть шею любому монстру. Вторую — за то что посмел оставить девушку в коридоре без присмотра. После чего гостью расположили с максимальным комфортом рядом с жарко натопленной печью, угостили печеньем и вручили в руки дремавшую в клетке нечисть. Отъевшийся на казенных харчах и бесконечном потоке угощений крок давно выучил правила новой жизни и скалил зубы лишь на посетителей приемной, разрешая любым кабинетным визитерам кормить себя, чесать за ухом и оставлять подарки. Не известно, о чем именно с ним успела помурлыкать девушка, похожая на жалкую тень человека, но теперь гулять по коридорам департамента тварь желала исключительно с ней, повернувшись толстым хвостом к бывшему покровителю. Сыщик подулся пару часов, а потом решил, что так даже лучше. Возложив обязанности по уходу за живым талисманом на Гжелику, можно было хотя бы на время привязать ее к кабинетной работе, не подвергая риску свернуть шею на морозных улицах Города.