Светлое время ночи - Александр Зорич

Красив и страшен лет двадцати всадников, владеющих ключами жизни и смерти! Грохочут подковы, снопы искр бьют в закрытые ставнями окна первых этажей, очумелая кошка с оглушительным шипеньем исчезает в подвальной отдушине.

Дюжина псов с выпученными жестокими глазами – впереди их. Дюжина воронов с клювами, что крепче стали – над головами их. Князь и Истина – в сердцах их.

Но сердце и рассудок Ларафа были наполнены унылой прозой.

Промозглый воздух ночи разрывал ему легкие. Пот стекал по хребту, струился по бедрам и наполнял сапоги. Совершенно ненужный ему, Ларафу, но необходимый ему, гнорру, «облачный» клинок глухо шкворчал и тяжелел едва ли не с каждой секундой.

Относительно этого мрачного мертвительного чуда, которых у гнорра было по меньшей мере четыре, Зверда учила Ларафа, чтобы тот ни при каких обстоятельствах не пытался извлечь Измененную сталь из ножен.

В творениях Элиена, Белого Кузнеца Гаиллириса, молоту и молодой удали которого было обязано своим существованием «облачное» оружие, Зверда не понимала ровным счетом ничего. И потому втройне беспокоилась, узнает ли «облачный» клинок Лагху или заподозрит подмену. Оба варианта представлялись ей равно вероятными.

Лараф и не пытался извлекать что-либо из ножен. Но таскаться с «облачным» клинком время от времени для поддержания реноме был обязан.

На пересечении Морской улицы и Красного Кольца офицерская стая стала как вкопанная.

К Йору и Ларафу подскочил связной из плеяды Мальрога.

– Животное-девять движется по направлению к Башне Отчуждения. Это можно утверждать со всей определенностью. Восточный отряд уже предупрежден.

Башня Отчуждения представляла собой дипломатическую гостиницу для незваных и маложелательных посольств, расположенную на небольшом пустынном полуострове к востоку от варанской столицы, в полутора лигах от городских стен. Неподалеку от гостиницы к морю спускался главный ствол городской клоаки.

До княжения Занга окс Саггора эта дипломатическая гостиница и впрямь являлась массивной башней, обнесенной рвом и сторожевым валом. На верхних этажах башни иноземные посольства могли месяцами дожидаться приема в пиннаринском дворце. А на нижних этажах и в караульных башенках на валу полусотня солдат Внешней Службы и соглядатаи из Опоры Единства стерегли посланцев супостата.

Однако при Сиятельном князе Занге, взявшемся развивать внешнюю торговлю Варана, стало ясно, что Башня Отчуждения в своем теперешнем виде не справляется с потоком посланцев купеческих гильдий из всех уголков Сармонтазары. Прежнюю башню снесли, а вместо нее поставили внушительный дом-замок, за которым, однако, сохранилось прежнее название.

Если бы в теле Лагхи Коалары в настоящий момент действительно находился Лагха Коалара, последнему не составило бы труда за короткий колокол полностью раскрыть план Сонна, разом провернув три-четыре сотни силлогизмов и перебрав четыре десятка версий.

Лараф же мог только обратить к Йору свое надменное красивое лицо и осведомиться:

– Ваше мнение, пар-арценц?

Но Йор ответил не сразу. Пробыв некоторое время в ступоре, он лично убедился посредством дальновидения, что плеяда Мальрога не ошибается. Действительно, в Башне Отчуждения кто-то был.

Учитывая, что за всю зиму единственным посольством было странное явление баронов Фальмских, в Башне Отчуждения в настоящее время не должно было быть никого, кроме постоянной охраны из четырех офицеров Опоры Единства.

Однако, поскольку недавний «каприз природы» растряс не только полстраны, но и всю плановую работу Свода, четверку скучающих эрм-саваннов пришлось оттуда убрать и отправить в Новый Ордос. В руинах тамошнего Свода Равновесия нашла свой конец целая плеяда Опоры Единства вместе с Ойфой, тайным советником уезда. Эрм-саванны нежданно-негаданно были повышены в звании на одну ступень и убыли латать паучьи сети Свода вдали от столицы.

Неделю назад Башню Отчуждения заперли на тяжелые замки с двойным ключом и опечатали хитроумным Знаком пар-арценца Опоры Единства. Ни человек, ни зверь, ни живущий-вне-плоти не могли проникнуть в Башню.

Но сейчас Йор видел, видел совершенно отчетливо чей-то След, перемещающийся внутри замковых стен. Судя по всему, неизвестный находился в районе так называемой «калитки зеленщиков», через которую охрана впускала и выпускала из замка прачек, прислугу, молочниц, собственно зеленщиков и, конечно же, шпионов в обличье первых, вторых и третьих.

Снять Знак мог только Сонн, бывший в силу своего ранга пар-арценца Опоры Писаний более сильным магом, нежели Йор.

Йор вышел из транса и ответил Ларафу:

– Нужно немедленно перекрыть все подходы к Башне. В главный ствол городской клоаки, по которой двигается животное-девять, следует отправить по меньшей мере одну плеяду Опоры Безгласых Тварей. И еще – посыльного в порт. Там стоит в полной боевой готовности флотилия сторожевых галер. Пусть подойдут к выходу из гавани, но из-за мола до времени не высовываются. Боюсь, как бы не пришлось гоняться за Сонном по морю. Потому что море…

– …единственный сравнительно безопасный путь отхода из Башни, – заключил Лараф.

При этом он сделал безмерно умное лицо и степенно кивнул. Дескать, молодцом! Вы, пар-арценц, слово в слово воспроизвели то, что я и сам собирался предложить-приказать-обосновать.

«Сонн там?» – хотел спросить Лараф, но тут же спохватился. Это будет чересчур. Он – гнорр. А гнорр сам знает ответы на подобные немудрящие вопросы. Стоит только его подчиненным заподозрить, что он утратил хоть малую толику своего легендарного лучше-всех-знания – и конец. Гаплык, как говорили в Казенном Посаде.

«Облачный» клинок в его ножнах дрожал раскатистой, агрессивной дрожью. Словно пес, натянувший привязь до предела, всем своим существом уходящий в нос, в чувство обоняния, в думы о питательности жертвы. Железо дрожит о Сонне?

– Извольте начинать, пар-арценц, – приказал Лараф. Он чувствовал: его сердце брызнет в стороны, как перегретый возгоночный тигль, если прождать еще хоть минуту.

О да, это они умели!

Мгновение – и вокруг Башни пришли в движение десятки факелов, горящих лучистым, удивительно ярким белым пламенем с синими прожилками. Огни составили две вложенных подковообразных дуги, упирающихся в скалистый обрыв, к которому была вплотную притерта четвертая стена гостиницы.

Это означало, что концентрация сил полностью завершена. Две цепи охотников и убийц от трех Опор Свода готовы отправить Сонна по любому из заказанных адресов. В Святую Землю Грем? В Проклятую? В семь столиц мира, частями? Все что прикажете!

Йор предпочел бы проникнуть в Башню без этой помпы. Спутников было бы четыре: тишина, мрак и двое аррумов-щупачей. В такой компании никакой враг не страшен. Кроме – пар-арценца Сонна, которому мрак и тишина были еще любезней, чем Йору.

Сонна, скрытого во мраке прогулочных галерей Башни, пар-арценц Йор боялся куда больше, чем Сонна, залитого светом факелов-эбенори. Заветным светом, губительным для многих заветных искусств.

Поэтому сводная группа Йора действовала не по схеме «Мрак и туман», а по второму стандартному варианту, «Синее пламя».

Истребительная плеяда лучников развернулась вдоль кромки обрыва. Там, двадцатью саженями ниже, невидимое в безлунной ночи шумело море Фахо. Если понадобится – брошенные на узкий пляж колдовские огни эбенори совлекут с цели покровы невидимости. А стрелы, подправленные заклинанием «верная рука», найдут свою жертву, уж будьте уверены.

Но пока что пляж был пустынен и никто не спешил сойти на него из Башни по лестнице, вырубленной зигзагообразными двадцатиступенчатыми маршами в практически отвесной скальной стене. О том сообщали старшие офицеры, испытующие пространство Взорами Аррумов.

Йор бодрой, почти пританцовывающей, вмиг помолодевшей походкой приблизился к «калитке зеленщиков». Несмотря на то, что черный ход в Башню Отчуждения романтично именовался «калиткой», это были вполне полноценные двустворчатые ворота в полтора человеческих роста. Лараф, щурясь против резкого, жгущего радужку света факелов-эбенори, шел вслед за Йором, взятый в «шкатулку» шестью офицерами сопровождения.

Когда Йор был в трех шагах от черной бронзы калитки, та вдруг распахнулась сама собой. Створки метнулись навстречу пар-арценцу. Но вместо того чтобы остановиться там, где их ход был естественным образом ограничен, обе тяжеленные кованые дуры с неуловимой для глаза скоростью ударились о ребра тесаных глыб каменной кладки.

В грудь Йору брызнули искры. Лараф успел заметить – или ему успело примерещиться, – что на бронзе перемигнулись тусклыми отсветами два змеисто каллиграфических росчерка.

Рявкнули и лопнули петли. Створки, вырывая комья из скудной каменистой земли, кувырком прокатились по обеим сторонам от оторопевших офицеров сопровождения.