Ненастоящая семья - Мария Манич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Куда это она? — озадаченно произносит Костенко, не спуская внимательного взгляда с напряжённой спины нашей подруги. — Нервы сдали?
— В ксерокс-центр, скорее всего. Кто хочет пойти под цифрой девять? — спрашиваю у оставшихся ребят. Нужно позвонить Алле и успокоить ее. Время еще есть.
— Я, — говорит Дроздов, делая шаг вперёд.
Вытягивает руку, чтобы забрать у меня ручку, а я, напротив, отвожу её чуть назад, дразня Рому. Насмешливо приподнимаю брови.
Я тоже умею флиртовать. И губы облизывать в нужный момент и волосы перекидывать с одно плеча на другое, тоже все это могу. Только делать не буду. Лишний раз напоминаю себе, что нам это не нужно.
Филатова, о которой, кажется, Дроздов успел забыть, потому что больше ни разу на неё не взглянул, топчется рядом. Таня удивленно поглядывает на нас, а потом и вовсе отходит чуть дальше по коридору к своей группе. Смотрит уже оттуда.
Пытаюсь затолкнуть рвущееся чувство торжества поглубже.
— Уверен? Хочешь увидеть, как я завалю защиту?
— Нет, — улыбается Рома. — Хочу видеть, как ты справишься.
Собираюсь послать Дроздова последить за его надувной бывшей, а не смотреть на меня во время выступления, но вовремя себя одергиваю. Не хватало ещё сцену ревности устроить на виду у двадцати пяти человек. Двадцати четырех: Алла всё ещё не вернулась. Виталик поглядывает в сторону коридора, ведущего на второй этаж, и, кажется, готов вот-вот за ней сорваться. Мешает ему сделать это только то, что он внёс себя в список на защиту первым.
— Как дела? — лаконично интересуется Дроздов и подпирает стенку рядом с моим плечом, складывая руки на груди. Рубашка сексуально натягивается на его бицепсах, и я заставляю себя опустить глаза. — Волнуешься?
Мне кажется, или все пялятся на нас, позабыв о повторении текста презентации? Во время обучения мы разве что парой слов перекинулись, а теперь стоим в нескольких сантиметрах друг от друга.
Рассматриваю носки своих белых туфель, выглядывающих из-под широких брючин, игнорируя любопытные взгляды.
— Я уже приняла, что факт защиты неизбежен. Знаешь, это как роды. Как ни волнуйся, этот момент всё равно случится.
Вскидываю голову проверить, не сбежал ли ещё Дроздов от такой темы. У меня есть ребёнок. Я могу говорить о родах, соплях, памперсах и режиме сна го-да-ми, но обычно держу себя в руках.
Сейчас внутренняя обида и протест на Рому за его скупое общение по мобильному, за его улыбочки Филатовой рвутся наружу. Как ни пытаюсь успокоить обуревающие меня чувства, выходит плохо.
Он стоит рядом. Мой пульс непроизвольно учащается. Он мне нравится. По-настоящему нравится.
— Никогда не слышал такого сравнения, — удивляется Рома, приподнимая уголки губ, всё ещё оставаясь на месте.
Вокруг его глаз собираются мелкие мимические морщинки, и мне нестерпимо хочется их пересчитать, а затем провести подушечками пальцев, разглаживая и изучая его лицо.
— Это потому, что ты не рожал, — усмехаюсь, но решаю быстро перевести разговор в другое русло: — Ты загорел.
— По работе летал на острова.
— Греческая свадьба?
Дроздов вопросительно заламывает одну бровь. Чёрт. Этой информацией я не владела, и он точно понял, что я подслушивала их с Филатовой. Ну и ладно, подумаешь.
Может быть, они слишком громко разговаривали, по коридору летало эхо и долетело до моих ушей.
— Она.
— Ты часто так летаешь по работе?
— Бывает. В Дубай тоже как-то залетал, — уклончиво отвечает Рома.
— Может быть, залетишь как-нибудь ещё ко мне, — выпаливаю, не подумав, и тут же корю себя за слишком откровенный флирт. Откровенный и корявый.
Нам это ни к чему.
— Обязательно. Это же входит в твой годовой план нашего брака, забыла?
— Точно. Придерживаемся плана. Ни шага в сторону, — стараюсь скрыть разочарование в голосе и отвожу глаза.
Вежливый диалог двоих ненастоящих приятелей себя исчерпал, но Рома с места не двигается. Остаётся рядом, словно показывает нашим одногруппникам, что имеет право стоять именно здесь.
Смешно, конечно, от таких мыслей. Ничего он никому не доказывает.
Взглянув на Костенко, качаю головой. Виталик, зажав в одной руке телефон, другой показывает большой палец вверх. Подмигивает. Одобряет мой выбор. Правда, веселье с его модельной, по словам Аллы, физиономии быстро испаряется.
Приёмная комиссия занимает свои места в кабинете, и первую тройку приглашают на защиту. Посерьёзнев и три раза перекрестившись, Костенко делает отважный шаг вперёд и громко хлопает дверью.
«Волкова, ты где? У тебя всё нормально?»
«Скоро буду. Вы что, уже всё?»
«Только начали». — успокаиваю подругу.
— Может, сядем? — Дроздов легонько трогает меня за руку и кивает в сторону окна, под которым стоит пустая лавка. — Наше время ещё не скоро.
Киваю и, подхватив свои немногочисленные вещи, иду в указанном направлении.
Алла возвращается с огромной пачкой распечатанных презентаций наперевес. Вся всклокоченная, словно не в ксерокс-центре побывала, а на ринге. Бледная, покрытая испариной и с хаотично бегающими глазами. Дроздов уступает ей место, а спустя время и вовсе идёт в сторону лестницы.
Меня одолевают непонятные чувства, когда смотрю в его прямую, обтянутую белой классической рубашкой спину. Нужно не привязываться к нему сильно. Лишнего не придумывать. Мы играем в одной театральной труппе, в нашем небольшом спектакле. Отчего же тогда внутри всё ноет и сжимается? Хочется окликнуть его, попросить вернуться и сесть рядом. Просто помолчать.
Когда Рома находится от меня в нескольких сантиметрах, ненароком задевает рукой или ногой моё тело, чувствую себя в разы спокойнее и адекватнее.
Он возвращается и исполняет мою немую просьбу. Опускается по другую сторону от меня и протягивает нам с Аллой по стаканчику кофе из аппарата, стоящего внизу.
— Боже! Спасибо! Дроздов, я готова тебя расцеловать, — с жаром говорит Алла.
— Да и я тоже, — подхватываю и добавляю поспешно: — Фигурально.
— Рома, это она стесняется. На свадьбе
