Люди, обокравшие мир. Правда и вымысел о современных офшорных зонах - Николас Шэксон

Кейнс подчеркнул типичные и принципиальные противоречия, всегда существовавшие, с одной стороны, между финансовым капиталом и доходами рантье, с другой – между финансовым и промышленным капиталами. Как я уже отмечал, банкирам очень выгодны высокие процентные ставки – помимо всего прочего, с их помощью можно заманивать иностранный капитал, который всегда ищет сверхприбыли. Однако высокие ставки влекут за собой повышение курса валюты и удорожание кредитов, а значит, и увеличение затрат на местную продукцию, что автоматически ставит национальных производителей в невыгодное положение по сравнению с их иностранными конкурентами. Поэтому понятно, чем Далтон так восстановил против себя банкиров, заявляя о необходимости «стать на сторону активных производителей, а не пассивных раньте».

Пока все это происходило, в Швейцарии, в ту пору самой главной мировой налоговой гавани, тоже вынашивали свой радикальный план наступления на кейнсианство. В апреле 1947 года Альберт Хунольд, высокопоставленный банкир Credit Suisse10, финансировал конференцию, проходившую в уютном швейцарском местечке Мон Пелерин близ Монтре. Под руководством Фридриха Хайека собралась группа из тридцати шести ученых. Хайек, австрийский экономист либерального толка, уже был широко известен благодаря ставшей очень популярной книге «Дорога к рабству» («The Road to Serfdom», 1944)[23] направленной против социализма и «большого правительства»[24]. На той конференции было создано общество «Мон Пелерин» – организация, объединившая ученых, желавших возродить идеи либерализма (на современном языке это назвали бы неолиберализмом) и начать интеллектуальное контрнаступление на кейнсианскую экономическую модель11. «Мы должны собрать и подготовить армию бойцов за свободу, – говорил Хайек. – Но прежде, ценою непрерывных усилий, нужно разработать философию свободы». Один из участников той встречи – американский экономист Милтон Фридман – впоследствии оказал большое влияние на политику и Маргарет Тэтчер, и Роналда Рейгана. Как пишет в своем исследовании Ричард Коккетт, конференция, состоявшаяся в 1947 году, стала «знаменательной встречей, благодаря которой в значительной степени возродилось интеллектуальное движение экономического либерализма». Общество «Мон-Пелерин» с самого начала финансировали три крупнейших швейцарских банка и две самые мощные страховые компании, не говоря уже о центральном банке Швейцарии Swiss National12. Близкий к обществу «Мон-Пелерин» Себастьен Жийо писал:

Вообразите, что вы – Альберт Хунольд. Или Хайек. И перед вами лежит опустошенный и разоренный мир. Время нацизма окончено. Миллионы бедняков и рабочих, мобилизованных в годы войны британской и американской буржуазией, проливали кровь на полях сражений в Европе. Эти люди надеются, что за свои страдания они получат хоть какую-то компенсацию. У власти стоят Эттли и Рузвельт; Франция находятся на грани революции, итальянская коммунистическая партия насчитывает два миллиона членов. Вам нужно провести экономическую конференцию. Вы не хотите этого делать во франкистской Испании. Ни Бельгия, ни Нидерланды, ни Португалия вас не привлекают. Где вам собраться? Ведь не в Коста-Рике?

Для ваших целей необходимы и налаженное воздушное сообщение, и хорошие отели, и симпатизирующие вам буржуа. Мне известна единственная страна, где есть все, что вам нужно. Это Швейцария. Она и в 1930-е годы и на протяжении всей войны оставалась страной либеральной направленности. В Швейцарии есть крупная газета Neuer Zurcher Zeitung, представляющая свои полосы для ваших программ. В Швейцарии нет рабочего движения, а значит, у вас никто не отнимет время на отстаивание ваших идей. В этой стране вообще нет никакого социального сплоченного движения, которое могло бы вставлять вам палки в колеса.

С момента своего возникновения общество «Мон-Пелерин» установило тесные связи с лондонским Сити через сэра Альфреда Суэнсона-Тейлора, позднее ставшего лордом Грантчестером и председателем правления крупной страховой компании. Брат сэра Альфреда был членом британского парламента от Консервативной партии. Суэнсон-Тейлор не только обеспечил дружественные связи с рядом богатых финансистов из Сити, настроенных против лейбористского правительства, но и помог открыть сейфы Банка Англии. Таким образом британские делегации напрямую получали финансовую поддержку, когда собирались на конференциях общества «Мон-Пелерин»13. Согласимся, активное финансирование явно антиправительственного движения – довольно любопытное поведение для центрального банка государства. Но это не единственная странность.

Банк Англии был учрежден 250 годами ранее описываемого времени группой богатых финансистов из лондонского Сити. И только в XX веке, уже после Великой депрессии и ужасов Второй мировой войны, когда наступила эра краткого господства кейнсианства, – лишь в 1946 году государственные деятели наконец обрели политическую силу для его национализации. Но даже после этого шага британское правительство так и не получило полного контроля на Банком Англии. Оно не могло отстранить от должности управляющего Банка, а внутренние банковские операции все равно находились за плотной завесой секретности. По сей день между Банком Англии и частными финансовыми компаниями лондонского Сити действует великолепно отлаженная система вращающихся дверей, через которые в Банк постоянно проникают новые высокопоставленные сотрудники. Экспертами комитета Макмиллана[25] был сделан неутешительный вывод, что национализация не привела к «какому-либо фундаментальному изменению или разрыву» с прошлым14. Кейнс, бывший членом этого комитета, назвал как-то Банк Англии «частным учреждением, практически независимым от любой формы юридического контроля». По-видимому, национализация не сильно изменила это положение.

Кроме того, Банк Англии оставался могущественным лоббистом в Великобритании, своего рода преторианской гвардией, охранявшей лондонский Сити и его либертарианское мировоззрение[26], а в более широком плане – и офшорную систему. По словам ученого Гари Берна, автора книги «The Re-emergence of Global Finance» («Возрождение глобальной финансовой системы») банк был «самым мощным центром либерального мышления в Великобритании»15. Берн был прав: существовало только одно более могущественное учреждение, в котором господствовало похожее мышление, – Промышленно-торговая финансовая корпорация. С нею мы встретимся позднее.

Когда Middland Bank только начал проводить нерегулярные операции с долларами, а именно в 1955 году, становилось все более очевидным, что Британская империя официально рассыпается. Индия добилась независимости в 1947 году, в Малайе британским колониалистам наносили удары повстанцы-коммунисты, в Судане разразилась гражданская война, а Гана готовилась к обретению независимости. В июле 1956 года – через год с небольшим, как в Банке Англии обратили внимание на Middland Bank, президент Египта Гамаль Абдель Насер национализировал Суэцкий канал. Осколки имперского истеблишмента в Лондоне пришли в ужас – и не только потому, что Великобритания владела самым большим пакетом акций Suez Canal Company. Насер поставил под удар позиции Великобритании и Франции на всем Среднем Востоке и даже во всем мире. Великобритания и Франция, пытавшиеся приспособиться к своей более скромной роли в послевоенном мире, но все еще сохранившие мотивировки и амбиции имперских держав, вместе с Израилем совершили тройственную агрессию против Египта.

Это оказалось колоссальной ошибкой. США решили не допускать положения, при котором европейский империализм загонит арабский мир в союз с Советским Союзом, и отказались оказывать помощь Великобритании, испытывавшей мощное давление на фунт стерлингов (только с 20 октября по 8 декабря 1956 года валютный резерв страны сократился на 450 миллионов долларов16). Государство оказалось на грани банкротства и не могло не отступить. Большего унижения Великобритания не испытывала со времени падения Сингапура[27]. «Со всей очевидностью – как жестока она ни была бы – это знаменовало конец Британии как мировой державы», – писал Дэвид Кинастон, историк лондонского Сити. Через несколько месяцев после этого Кваме Нкрума свернул спущенный британский флаг и попрощался с британцами. А затем все здание Британской империи, уже изъеденное термитами, окончательно начало разваливаться.

Из пыли и пламени Суэца в Лондоне родилось нечто новое, что вознесло лондонский Сити к еще большему финансовому величию

Империя, под властью которой в конце Второй мировой войны жило более семисот миллионов человек, сократилась к 1965 году настолько, что ее население составляло всего лишь пять миллионов человек. Все это хорошо известно, но у нашей истории есть свой финансовый аспект – и о нем почти никто не знает. Из пыли и пламени Суэца в Лондоне родилось нечто новое, что впоследствии разрослось и, заменив собой старую империю, вознесло лондонский Сити к еще большему финансовому величию.