Универсальный солдатик - Андрей Ильин

— Хорошо, согласен. Организуйте им встречу с семьями, чтобы они убедились, что мы играем честно. И отправляйте. Только не одних отправляйте.

— Это само собой...

И в и без того до невозможности разросшуюся группу работников российского МВД, командированную в помощь французским коллегам, было включено еще два никому не известных следователя — майор милиции Трофимов и лейтенант Проскурин. И полдюжины еще каких-то левых милиционеров, которые должны были присматривать за майором и лейтенантом...

Знать не знал Иванов, сколько генералов, полковников, подполковников и просто майоров с капитанами благодаря ему съездят в Париж. Знать не знал старший следователь французской полиции Пьер Эжени, что, вызывая в помощь одного-единственного следователя, будет принимать такую представительную, которую непонятно где размещать, чем занимать и что с ней делать, делегацию.

И уж тем более никто — ни Иванов, ни Пьер Эжени, ни пакующие чемоданы генералы с полковниками не догадывались, чем вся эта “турпоездка” закончится. Не предполагали, что скоро закончится. И очень неожиданно закончится...

Глава 41

Очередное заседание совместной российско-франко-германо-швейцарской комиссии проходило в непринужденной и дружеской, после вчерашнего посещения ресторана и кабаре Мулен-Руж, атмосфере.

— ...Итого семь человек, — закончил свое сообщение старший следователь парижской криминальной полиции Пьер Эжени.

— Итого семь человек, — сказал по-русски прикрепленный к российской делегации переводчик.

— И у нас пятеро, — взял слово следователь полицейского Управления города Франкфурта-на-Майне Карл Бреви. — Причем одного потерпевшего, известного в Европе бизнесмена, он убил из винтовки с оптическим прицелом, а четверых голыми руками.

— Как голыми? — удивился Пьер Эжени.

— Так голыми, — показал Карл Бреви свои голые руки. — При этом потерпевшие были вооружены огнестрельным оружием и были матерыми преступниками.

Карл Бреви открыл кейс и вытащил и разложил по столу фотографии жертв.

— Это Карло Пазоллини, сицилийский мафиозник, разыскиваемый полицией за совершение ряда тяжких преступлений, в том числе убийств. Это Ганс Краузе, известный в криминальном мире гангстер и убийца. Этот...

— Он что, убийц убил? — перебил Пьер Эжени.

— Выходит, так, — .подтвердил Карл Бреви.

— Руками?! — не поверил Пьер.

— И еще ногами. Что подтверждено актами экспертиз и свидетельскими показаниями. Его случайно видели пассажиры проезжавшего мимо туристического автобуса. Видели, как он добивал одну из жертв.

— Но это невозможно — четверых человек! — воскликнул Пьер.

— Ха, четверых... А четырнадцать не хочешь! — похвастался генерал, возглавлявший представительную делегацию российского министерства внутрених дел. — У нас он в поселке Федоровка убил четырнадцать человек, которые, между прочим, тоже не мальчиками были, которые сами мокрушники еще те!.. Так вот, он половину из них — тоже голыми руками!

— Как? — ахнул Пьер Эжени.

— Вот так! — скрутил генерал МВД голову воображаемому противнику. — Они его поймали и, похоже, хотели пришить, а он каким-то образом вырвался и всех их положил! Кого приемами уделал, а кого из их же оружия укокошил! Рембо, мать его!..

Все замолчали и пораженно покачали головами.

И генерал Трофимов тоже покачал. Хотя лучше, чем кто-либо другой, знал, что никого в поселке Федоровка Иванов не убивал. Что убивали его, генерала, люди, чтобы освободить Иванова. А потом, чтобы скрыть свое участие в преступлении, подстроили все так, как будто это Иванов — и отпечатки пальцев на оружии и деталях одежды оставили, и продемонстрировали единственному оставшемуся в живых свидетелю, как Иванов умеет стрелять, заставив стрелять “в божий свет как в копеечку”, параллельно из укрытия и из другого пистолета стреляя на поражение. Но брать на себя вину ни тогда, ни тем более теперь генерал не собирался. Тем более что Иванову лишний десяток трупов ничего не прибавит и ничего не убавит. Вот он уже и здесь успел отличиться...

— Но зачем он их убивал? — спросил Карл Бреви.

— А черт его знает, — честно ответил представитель российской милиции. — Он только и делает, что убивает. Мы уж даже привыкли.

— Но чтобы справиться с четырнадцатью потерпевшими, нужно быть очень сильным, — подумав, сказал Пьер Эжени.

— Или иметь какой-то особый опыт, — вставил Карл Бреви.

— Он как раз такой опыт и имеет, — доложил присутствующим генерал. — Потому что однажды смог прикончить сразу четырех спецназовцев.

— Кто он тогда? — чуть не одновременно вскричали Пьер Эжени и Карл Бреви.

— По одной из версий, бывший гэрэушник. Так у нас называют военную разведку.

— Почему вы так считаете?

— Потому что по крайней мере несколько потерпевших, которых он убил, раньше работали в ГРУ. И пистолет, из которого Иванов застрелил нескольких человек, тоже раньше числился за ГРУ.

Но даже не это главное. Есть еще почерк. Почерк профессионала-гэрэушника. Они там большие мастаки по мокрой части — трупы отделениями привыкли считать. Как Иванов.

— Послушайте, а сколько он убил всего? — вдруг спросил Пьер Эжени.

Вопрос был интересным.

— Сейчас попробуем подсчитать, — сказал генерал. — Значит, так... Пять на улице Агрономической, где он появился в первый раз. Там большая перестрелка была, но пять трупов точно его, потому что пули были выпущены из пистолета, на котором были обнаружены отпечатки его пальцев.

Затем еще четверо на Северной.

Четыре да пять — девять.

— И еще один там же, у которого он зубы спилил, — подсказал подполковник.

— Да, точно, — согласился генерал. — Значит, десять.

— Зачем он зубы пилил? — спросил Пьер Эжени.

— Наверное, что-то узнать хотел — вот и пытал. Или просто хотел помучить.

Пьер удовлетворенно кивнул.

— Значит, пять на Агрономической и пять на Северной, — повторил генерал. — Затем в ходе расследования выяснилось, что за два года до того, из того же оружия, что он использовал на Агрономической, были убиты еще трое потерпевших. Потом четырнадцать в Федоровке. Итого...

Секунду генерал напряженно думал.

— Нет, так не получится, — сказал он. — Нужен калькулятор. У вас есть калькулятор?

— Зачем калькулятор? — удивился Пьер Эжени.

— Ну вы же сами предложили подсчитать! — возмутился генерал. — А в уме не получится! В уме мы обязательно собьемся. Мы уже сколько раз пытались.

Пьер, недоуменно пожав плечами, достал из кармана карманный компьютер и вывел на экран калькулятор.

— Значит, пять да четыре — девять. Плюс один — десять. Плюс трое — тринадцать. Плюс четырнадцать — двадцать семь, — увлеченно считал генерал. — Двадцать семь и еще четыре спецназовца на даче генерала, — ткнул в цифры и в значок плюса, — тридцать один. Еще два или три подручных Папы, о которых никто не заявлял...

У Пьера Эжени, Карла Бреви и прочих присутствовавших при встрече иностранцев полезли на лоб глаза.

— Он убил друзей своего отца? — ахнул Пьер Эжени.

— Какого отца?.. Да нет, это кличка такая. Одного русского мафиозника, который что-то с Ивановым не поделил. И тот стал стрелять его подчиненных.

— Но вы говорите, что о них никто не заявил в полицию. Почему?

— Потому что дураков нет! Потому что те, кто мог бы заявить, никогда не обратятся к ментам, так как сами находятся в розыске. А если вдруг обратятся, то их приятели поставят их на перо как ссучившихся...

Эту фразу переводчик переводил очень долго, постоянно переспрашивая генерала.

— Перо это в смысле какой-то птицы?

— Какой птицы?! Это заточка... Ну, финка... В смысле нож.

— А поставить на перо это?..

— Это значит пырнуть. Ну то есть зажмурить. В общем, прикончить...

Когда переводчик наконец разобрался с переводом, Пьер сказал: “А-а...”, — кивнул, но так ничего и не понял.

— Ну что, продолжим? — деловито спросил генерал. И снова обратился к калькулятору.

— Значит, мы остановились на цифре тридцать один. Прибавляем еще двух или трех Папиных “шестерок”, получится тридцать три-тридцать четыре.

Ну что, все что ли?

— Нет, еще Анисимов, — сказал полковник. И, обращаясь к Пьеру Эжени и Карлу Бреви, объяснил: — Был у нас такой чиновник до знакомства с Ивановым.

— А чиновник что ему сделал? — поинтересовался Карл Бреви.

— Может, сделал, а может, наоборот, не сделал, — туманно ответил полковник. — Например, бумажку какую-нибудь не подписал, справку не дал или в очередь на квартиру не поставил.

— И что, он его за это убил? — поразился Карл Бреви.

— Запросто, — ответил полковник. — У нас часто так. Сгоряча. Я бы сам иногда с удовольствием кого-нибудь пристрелил.

— Значит, плюсуем еще один, — прибавил генерал.

— Нет — четыре. Он там, когда в Анисимова стрелял, еще трех охранников положил, — напомнил полковник.