Универсальный солдатик - Андрей Ильин

Подбежал к Иванову.

— Я все сделал, — доложил он, опасливо косясь на пистолет. И чуть ли не честь отдал. — Нужно что-то еще?

Иванов обалдело смотрел на товарища Максима, который, стоя по стойке смирно, ждал от него указаний, и ничего не понимал.

— Вы чего? — удивленно спросил он.

— Ага, понял, сделаю, — ответил товарищ Максим. И, схватив с пола какую-то одежду, набросал ее сверху на головы пленников.

После чего кивнул Иванову в сторону комнат.

Иванов пошел за ним.

— Мы взяли их в заложники! — торопливо зашептал товарищ Максим. — Чтобы нас на месте не пристрелили... Все равно не уйти. А так мы сможем выдвинуть требования...

— Какие требования? — недоуменно спросил Иванов.

— Не знаю, какие-нибудь... Чтобы денег дали или самолет в Парагвай...

Товарищу Максиму не нужны были деньги и не нужен был самолет в Парагвай, ему нужно было выгадать время, чтобы успеть все хорошенько продумать. Продумать, что и как говорить на допросах в полиции, потому что если говорить складно и всегда одинаково, то есть шанс соскочить с крючка. Представить все так, что это как будто не он, а этот — Иванов. И убивал, и французов в заложники взял. Подставить вместо себя лоха, а самому сойти за жертву. Как будто это тот все затеял и заставил выполнять его приказания, угрожая убить. А что?.. Пистолет у него, это свидетели видели и подтвердят. Вязать — да, вязал он, но заставлял Иванов. Под страхом смерти... И все, и тогда Иванов пойдет “паровозом”, а он в худшем случае соучастником. А в лучшем — вообще свидетелем. Если все хорошо продумать и гладко разыграть.

Главное, чтобы было время...

— Ну что, понял, все понял?

Иванов судорожно кивнул.

— Ты, главное, не бойся, прорвемся, — подбодрил товарищ Максим Иванова. — Здесь — не у нас. Здесь они пугливые — все дадут! Заживем в Парагвае или еще где, как короли. Ты только делай то, что я тебе скажу...

Очень скоро в квартиру позвонили. Культурные французские менты даже в явно сломанную дверь предпочитали вначале звонить.

Снова позвонили.

Постучали.

И стали налегать плечом.

Дверь подалась, но ненамного, на несколько сантиметров, дальше ее не пускал упершийся в стену шкаф.

— Ты знаешь, как по-французски будет заложник? — спросил товарищ Максим.

Иванов отрицательно помотал головой.

— Плохо... Тогда так, берем одного из них и предъявляем фараонам, пока они стрелять не начали. Если покажем, то не будут, побоятся своих зацепить.

Пошли в прихожую!

Иванов пошел.

Товарищ Максим по-быстрому выдернул из-под кучи одежды и развязал одну из женщин.

— На, покажи ее в окно, — тихо сказал он. Сказал оправдательно-испуганным тоном. Значение слов, произнесенных по-русски, пленница все равно не понимала, а интонации должна была. Интонации на всех языках звучат примерно одинаково.

— Ну, давай.

И товарищ Максим свирепо взглянул на Иванова.

Тот взял женщину за руку и потянул к окну. Женщина не упиралась, потому что у гангстера был пистолет.

Иванов дошел до окна и остановился. Он не знал, что делать дальше.

Знал товарищ Максим.

Он подхватил стул и что было сил швырнул его в закрытое окно. Со звоном лопнуло и рассыпалось стекло. Сотни осколков звонким дождем посыпались вниз, на тротуар и мостовую. Стул упал на крышу полицейского автомобиля, расколотив мигалку.

Французские полицейские не растерялись, французские полицейские мгновенно разбежались по подворотням и упали за машины.

— Подтащи ее к окну, — сказал товарищ Максим. Иванов подвел женщину к самому окну.

— Дальше, дальше, — показал товарищ Максим.

Иванов подсадил заложницу за подоконник и встал рядом. Хотя, по идее, должен был сзади.

Товарищ Максим поднес к виску указательный палец.

— Чего? — не понял Иванов. Товарищ Максим пошевелил большим пальцем, изображая, что взводит курок.

— А-а... — наконец сообразил Иванов.

И показал пистолет.

Товарищ Максим оживленно закивал. И ободряюще улыбнулся.

Иванов замотал головой. Не хотел он пугать женщину.

Товарищ Максим показал кулак.

Иванов скис, но все же продолжал сопротивляться. Он боялся как-нибудь случайно застрелить женщину.

Тогда товарищ Максим был вынужден прибегнуть к более веской аргументации — он обхватил себя пальцами за глотку и, двигая ими, как ножницами, показал, как будет отрывать Иванову голову.

Спорить сразу расхотелось.

Иванов вздохнул, поднял пистолет и приставил его к виску женщины. Та закатила глаза и попыталась упасть в обморок.

— Держи ее! — показал товарищ Максим.

Иванов подхватил заложницу левой рукой, прижал к себе и оглянулся, чтобы понять, что делать дальше.

— Дальше, высунься дальше, — двигая руками от себя, показал товарищ Максим.

Иванов наклонился вперед.

Еще!

Наклонился еще. И посмотрел вниз.

Внизу рядком стояли полицейские машины, под машинами ползали Полицейские. Другие, чуть дальше, бежали вдоль домов, прижимаясь спинами к стенам, прячась в нишах и за случайными выступами. Еще дальше, поперек проезжей части и тротуаров, какие-то люди растягивали яркие стоп-ленты. И еще в воздухе, словно к Парижу приближались армады бомбардировщиков, дружно выли полицейские сирены.

Люди занимались делом. Но вдруг все разом замерли, подняли головы и стали смотреть в одну сторону. Стали смотреть на человека, высунувшегося в проем разбитого окна на четвертом этаже. Его силуэт угадывался в свете ночника, включенного где-то сзади в комнате. Человек стоял не один — прямо перед собой, перехватив левой рукой поперек туловища и прижав к себе, он удерживал женщину. Другая его рука была задрана на уровень груди. Не пустая рука... В ней был зажат пистолет с накрученным на ствол набалдашником глушителя, который буравил висок женщины.

Все замерли...

И женщина замерла, потому что, подумав, что ее собираются выбросить вниз, потеряла сознание.

И Иванов замер, так как не знал, что делать дальше.

— Что ты видишь? — спросил его сзади товарищ Максим. — Только не ори.

— Полицейские, — тихо ответил Иванов.

— Много?

— Много.

— Вот падлы, волки позорные... успели, значит... Что они делают?

— Ничего не делают. Сюда смотрят.

Товарищ Максим быстро соображал, что делать дальше...

Это они сейчас смотрят, а через минуту... Надо осадить их, отбить у них охоту к штурму. Сказать, что, если они начнут стрелять, если только дернутся, заложники тут же умрут.

Только как сказать, если они не понимают по-русски?..

А не надо говорить, надо по-другому...

— Ты вот что, ты пугни их, покажи, что мы не шутим, — приказал товарищ Максим.

— Как показать? — не понял Иванов.

— Очень просто... Взведи пистолет и выстрели в воздух. Нет, лучше вниз.

— Ладно, — согласился Иванов. — А как его взвести?

— Ты что?.. — поразился товарищ Максим. — Там же курок, сзади!..

— Ах да, — вспомнил Иванов возню с оружием в тире под присмотром генерала Трофимова. — Сейчас, сейчас...

И отжал большим пальцем курок. Отчего пришедшая в себя женщина, услышав сухой щелчок взведенного курка и почувствовав, как дернулся ствол пистолета, снова утратила сознание.

— Теперь стреляй!..

В пистолете не было обоймы, обойму товарищ Максим предусмотрительно и демонстративно из пистолета вытащил, когда передавал его Иванову. На всякий случай, чтобы не было соблазна выстрелить ему в спину. Но про еще один патрон забыл, про дополнительный, тот, что был в стволе. А теперь вспомнил.

— Стреляй!!

Иванов оторвал пистолет от головы заложницы, опустил ствол вниз, зажмурился и нажал на курок. Ничего не произошло.

— Ну, ты чего?

— Я стреляю, — извинительным тоном сказал Иванов.

— А предохранитель? Ты его с предохранителя снял?.. Опусти предохранитель, там, сбоку, придурок! — свирепо зашипел товарищ Максим.

— Ну да, конечно...

Иванов опустил флажок предохранителя и снова надавил пальцем на курок.

И снова выстрел не прозвучал, потому что на ствол был навинчен глушитель. Но эффект все равно был — пуля угодила в одну из полицейских машин, рассыпав лобовое стекло. Выброшенная отражателем гильза упала с высоты четвертого этажа на тротуар, отскочила и, звонко бренча, запрыгала по асфальту.

Высунувшиеся было из-под машин полицейские мгновенно занырнули обратно. И даже те, что были далеко, плюхнулись на животы и, быстро передвигая руками и ногами, поползли в подворотни.

— Внимание, всем укрыться, преступник вооружен, преступник открыл стрельбу, — заорали в рации полицейские командиры.

Хотя предупреждать никого не надо было, все и так все поняли.

Впрочем, нет, не все...

— Дьявол, он там, кажется, стрелять начал, — сказал один из полицейских, осаждавших дверь в квартиру, приложив к уху рацию.

И все разом отхлынули от двери и, обгоняя друг друга, побежали на нижний этаж.

Никто из полицейских и не подумал бросаться на приступ, на Западе умеют ценить жизнь и очень хорошо знают пункты служебных инструкций, которые гласят, что с вооруженными преступниками, взявшими заложников, должны разбираться спецподразделения, а все прочие лишь обеспечивать их работу, кроме отдельных, оговоренных в тех же инструкциях случаев, когда есть возможность обезвредить преступников без риска для жизни полицейских и плененных граждан...