ПЕНРОД-СЫЩИК - Бус Таркинтон

Герман тоже решительно отклонил предложение заменить брата, а Пенрод и Сэм повторяли, что они не могут изображать беглецов, потому что они тренеры. Словом, несмотря на удачное начало, дальнейшие эксперименты на сегодня решено было прекратить.

– Теперь нам надо заниматься другим, – сказал Пенрод, – надо раздобыть какие-нибудь ботинки или еще что-нибудь такое, что принадлежит банде Дэйда, и дать это понюхать нашим добрым ищейкам. Тогда они пойдут за ним точно так же, как бежали сейчас за Верманом. Вот если бы у нас была пара их ботинок, мы бы могли надеть их на Вермана. Вот тогда бы мы вроде бы тренировали Герцога и Уолтера бегать за Верманом, а в действительности они уже как бы бежали за Дэйдом или там за кем-нибудь из его банды. А потом эта банда снова надела бы свои ботинки и, фс-с-с!, вперед, ищейки, вперед!

Эта идея так захватила Пенрода, что он в тот день еще несколько раз возвращался к ней. И вот вечером он вдруг заметил, что мистер Дэйд, сидевший с Маргарет на веранде, оставил на столике в передней свою соломенную шляпу. Легко себе представить, что идея захватила Пенрода с новой силой.

Вечер выдался прохладный, и Маргарет с мистером Дэйдом сидели не на веранде, а в гостиной. Ровно в десять часов мистер Дэйд начал прощаться. Он всегда уходил ровно в десять, благодаря чему снискал у миссис Скофилд репутацию «воспитанного молодого человека», каковым, по всей видимости, и являлся. Итак, ровно в десять он стал спускаться по ступеням веранды. Шляпу он все это время держал в руке. Маргарет спустилась вместе с ним. Потом он махнул ей шляпой и с возгласом «Спокойной ночи, моя принцесса!» – водрузил шляпу на голову.

Тут его ожидал небольшой сюрприз. Однако мистер Дэйд не хотел ничем омрачать свидания с Маргарет, и только отойдя на солидное расстояние от калитки, позволил себе снять шляпу и как следует рассмотреть ее в свете уличного фонаря.

Он не ошибся. Шляпа претерпела некоторые изменения. Внутренняя ее часть изобиловала мокрыми пятнами, а на поверхности появились разводы, которых тоже раньше явно не было. «Странно, – подумал мистер Дэйд, – может быть на стол пролили воду? Или кто-нибудь надел по ошибке мою шляпу?»

Впрочем, если бы мистер Дэйд догадался, что Герцог и Уолтер-Джон несколько минут с помощью хозяев прижимали к шляпе носы, а потом Верман носил ее на протяжении нескольких тренировочных побегов… Знай это мистер Дэйд, он бы наверняка пришел к выводу, что его головной убор мог бы понести куда больший урон. Но он пи о чем не догадывался и потому, снова водружая щляпу на голову, еще раз подивился странным превращениям, которые она претерпела.

Затем он пошел дальше. Потом он вздрогнул и зашагал быстрее. Он снова услышал этот странный голос, который уже довольно хорошо шал. Голос за его спиной изрек:

– Бде шатуйки?

Потом издалека раздался другой голос, который, как показалось мистеру Дэйду, повторил те же звуки. Впрочем, мистер Дэйд не разобрал слов.

Что касается Пенрода и Сэма, которые двигались позади мистера Дэйда, то они все прекрасно разобрали. Это кричал Герман. Он переводил слова брата, а тот, в свою очередь, спрашивал, где ищейки?

– А, чтоб тебя! – проворчал Пенрод.

Его досаду можно было понять. Герцог чрезвычайно любезно следовал за хозяином. Однако в ответ на команду «вперед», он лишь кидал на Пенрода укоряющий взгляд, а то и вовсе останавливался. Сэм шел позади Пенрода, и Уолтер-Джон вел себя не лучше Герцога. Идти по следу его удавалось заставить только с помощью поводка, причем большую часть пути он проделал сидя. Он, если так можно выразиться, оказывал пассивное сопротивление с помощью веса.

– Мне кажется, он хочет домой, – догоняя Пенрода, сказал Сэм. Едва дыша от усталости, он добавил: – Во всяком случае, он все время садится. Я вот что подумал, Пенрод. Может быть, ищейки не любят работать ночью? Джон Кармайкл совсем ничем не интересуется, не то, что днем. И мне тоже пора домой. Мне и так влетит за то, что я так поздно гуляю.

Они остановились, чтобы посоветоваться. Некоторое время ни тот, ни другой не произносили ни звука. Пока они стояли, раздался новый крик Вермана и тут же последовал перевод Германа:

– Верман говорит, что не видит ищеек!

– Ну, что будем делать? – спросил Сэм, бросив угрюмый взгляд на ищеек.

Герцог, воспользовавшись остановкой, улегся на спину, а Уолтер-Джон начал лениво его обнюхивать.

– По-моему, нам лучше сказать Герману и Верману, что мы идем домой. А, Пенрод?

– Они нас, наверное, не услышат. Если, конечно, мы за ними не побежим. А мне ведь тоже пора домой, Сэм. Пускай лучше продолжают за ним следить.

Они повернули и пошли обратно. Уже по пути домой Пенрод сказал:

– Я думаю, ты прав, Сэм. Нашим ищейкам нравится преследовать бандитов только днем. Будем учить их преследовать шайку Дэйда пока еще светло. И я, кажется, уже знаю, когда это лучше всего сделать. В позапрошлое воскресенье этот Дэйд ходил гулять с моей сестрой. И в прошлое тоже. Если в это воскресенье они тоже пойдут, мы возьмем Германа, Вермана, наших добрых старых ищеек и…

– Ты слышишь? – спросил Сэм.

– Высокий голос африканца прорезал ночную тишь, а вслед за ним, словно эхо, раздался еще один крик.

– Ты понял, что он сказал? – спросил Сэм.

– Нет, они уже слишком далеко ушли вниз по улице. Теперь они будут преследовать его до самого дома. Нам очень повезло, Сэм, что у нас такие работники, как Билл и Джим.

– Почему? – удивился Сэм.

– Ну, во-первых, попробуй их разгляди в темноте, – ответил Пенрод, – а потом… – он задумался. – Понимаешь, им не надо вовремя ложиться спать.

Глава XVI

ВОСКРЕСНАЯ ПРОГУЛКА

В следующее воскресенье мистер Роберт Уильямс со всей своей семьей в составе отца, матери и одиннадцатилетнего брата Сэма отправился в церковь. Мрачное выражение его лица заставляло предполагать, что, мечтая на лекциях о прелестях летних каникул, он совсем упустил из вида посещение церкви. Во время службы взгляд его часто останавливался на скамье четвертого ряда, где сидели Скофилды. И по дороге домой он тоже выхватывал жадным взглядом ту, которая шла впереди него. О, он-то знал, сколь легкомысленная натура скрывается под этим скромным нарядом! Впрочем, никто сейчас не мешал ему подойти к Маргарет, ее окружали только отец, мать и Пенрод. Тем не менее, Роберт Уильямс проделал весь путь до дома ни на шаг не отходя от своей семьи. Это, быть может, прибавило ему солидности, но никак не способствовало поднятию настроения.

Часа в четыре дня он появился на веранде своего дома, опустился в плетеное кресло, открыл книгу, однако не прочел в ней ни строчки. Его взгляд был прикован к лужайке и калитке, расположенным чуть ниже по улице, а выражение лица напоминало то, что можно увидеть у человека, ждущего очереди к зубному врачу. Человека, который уже лечил зубы и знает, что его ждет. И вот, вскоре, его смутные предчувствия обрели вполне реальные и достаточно неприятные контуры. Как и ожидал удрученный мистер Роберт, из калитки мистера Скофилда вышла Маргарет и мистер Герберт Гамильтон Дэйд. Судя по лицам и голосам, оба были настроены самым лучшим образом. Роберт продолжал делать вид, что читает книгу. Маргарет вместе со своим импозантным спутником проследовала вдоль забора Уильямсов, и Роберт услышал, как мистер Дэйд мелодично произнес слово «принцесса». Он сделал вид, что с еще большим интересом углубился в книгу и, пока они не прошли мимо, не поднимал головы. Когда он, наконец, решился поднять глаза, ему показалось, что Маргарет быстро повернула голову и посмотрела на него. Это было, по мнению Роберта, очень жестоко с ее стороны, ибо никогда еще она не была столь прекрасна.

– Кокетка! – горестно прошептал он и со злостью добавил: – Принцесса!

Тут Роберт вспомнил одного студента. Когда они учились на первом курсе, тот опубликовал в студенческой газете свою поэму. Это было произведение очень личного характера. Оно называлось «Миледи», и это прозвище закрепилось за беднягой-студентом на все остальные годы учебы.

– «Принцесса»! – повторил Роберт. – Ну, хорошо же!

Он с гневом наблюдал за жестокой кокеткой, вышагивающей в паре с мистером Дэйдом. Да, ему были отвратительны ее нынешние склонности, однако даже несмотря на гнев, он признавал, что никогда еще не видел ни на ком такого красивого платья, да и вообще не встречал никого грациознее и привлекательнее ее. И Роберт не мог оторвать от нее восхищенных глаз. Он бы рассмотрел ее еще лучше, однако, к его досаде, большой помехой для наблюдений стал черный мальчик, потому что он шел очень близко за Маргарет. Потом он вроде бы принялся обгонять Маргарет и мистера Дэйда, однако в последний момент почему-то раздумал и снова отступил назад. Этот маневр он повторил несколько раз. В десяти шагах от него шел другой чернокожий мальчик, побольше ростом. Вдруг Роберт заметил такое, что выронил книгу из рук. На расстоянии тридцати или сорока футов за вторым мальчиком вышагивал его собственный брат Сэм Уильямс. На поводке он вел большого, неуклюжего и к тому же изрядно упирающегося Джона Кармайкла. Еще дальше, вышагивал мальчик, у которого было такое свирепое выражение лица, что Роберт без труда признал в нем вожака. Разумеется, он тут же понял, что это не кто иной, как Пенрод! Пенрода сопровождал Герцог, к которому он время от времени обращался со страстными, но тихими речами. Роберт оживился. Эта процессия его очень заинтересовала, и теперь он уже не меланхолическим, а полным живости взглядом следил за тем, что произойдет дальше.